— Да.

— И это все?

— Да, это все.

— Ты уверен?

— Да.

— И больше ты никого не видел?

— Нет.

— И ее тоже после этого не видел?

— Нет.

«Нет, конечно, нет. Потому что это все». Спенсер выключил магнитофон. Опять начала подергиваться голова, и он уронил трубку.

Уилл Бейкер и Эд Ландерс из криминальной лаборатории ожидали его на автостоянке у библиотеки Фелдберг.

— Где ты был? — прохрипел Уилл.

Спенсер вскинул брови и с издевкой сказал:

— Искал убийцу Кристины, Уилл. А где был ты?

Эд Ландерс был высокий и худой мужчина лет сорока. Он носил очки в золотой оправе и имел исключительно большие оттопыренные уши, которых болезненно стеснялся. В управлении никому не было позволено отпускать шуточки насчет ушей Эда, естественно в его присутствии. Спенсеру Эд нравился. Он был хороший парень и настоящий профессионал. И дерьма в нем тоже было не так много.

Когда они зашли в комнату Кристины, Спенсер попросил Ландерса посыпать порошком бутылку «Южного комфорта», и Бейкер тут же убрал ее в пластиковый мешок. Бутылка была наполовину пуста. Спенсер нашел колпачок — он валялся рядом, — а затем встал на четвереньки и обнюхал пол. Он был весь обильно полит спиртным. От ковра несло плесенью и затхлостью, как от бомжа на Пенсильванском вокзале в Нью-Йорке.

Затем Спенсер методично осмотрел комнату. Он начал с постельного белья и внимательно изучил потом все подряд. «Что я ищу? — думал он, распластавшись на животе и высматривая что-то под кроватью. — Что я надеюсь здесь найти?»

На столе он нашел записку Конни, беспечно брошенную на тетрадь. «Дорогая Крисси, мы взяли Аристотеля на Лонг-Айленд. Хотелось бы очень, чтобы и ты тоже поехала с нами. Счастливых тебе праздников Благодарения. С любовью, Конни».

Спенсер прочитал записку несколько раз и передал ее Уиллу.

В стенном шкафу оказались довольно интересные журналы. Их все упаковал Бейкер: «Пипл», семидесятых и начала восьмидесятых годов, «Ньюсуик» за 15 ноября 1993 года. Последний лежал так, как будто его недавно просматривали. Он находился как раз рядом с номером от 10 ноября 1988 года, который, в свою очередь, был подсунут под номер от 27 августа 1993 года. Несколько довольно свежих номеров «Лайф», один «Тайм» с Далай-ламой на обложке. И номер газеты, которая называлась «Гринвич тайм» и от которой был оторван подписной купон.

— Положи это в отдельный пакет, Бейкер, — сказал Спенсер. Что общего у девушки из Бруклин-Хайтса с газетой «Гринвич тайм»?

Просмотр бумаг Кристины занял у Спенсера три часа. Ландерс посыпал порошком почти все, но Спенсер не надеялся найти здесь какие-то новые отпечатки. Во всяком случае, не те, какие могут быть обнаружены на бледной шее Кристины. Он был уверен, что в этой комнате будут отпечатки пальцев троих ее друзей и большинства игроков женской баскетбольной команды. Они должны были оставить свои пальцы повсюду: на столе, на стульях и, может быть, даже на постели.

Работали они молча, почти не разговаривали. Время от времени Спенсер просил Бейкера спрятать что-то в пакет или Ландерса, чтобы тот посыпал порошком подозрительный предмет. К тому же Ландерс и Бейкер дело свое знали очень хорошо.

В ящиках стола у Кристины и в ее шкафу нашлось немало личных вещей. У нее было много тетрадей и разных других бумаг, но журналов больше нигде не было и дневников тоже. Ее тетради не имели помарок, никаких рисунков и прочего, что иногда бывает на тетрадях. Разве это не удивительно, если учесть, какой в этой комнате царил беспорядок! Следовало ожидать, что и тетради Кристины будут все измазаны в чем-то, а записи там должны были быть небрежные, но это оказалось не так. Все ее конспекты были оформлены очень аккуратно, написаны прекрасным, почти каллиграфическим почерком. Как можно увязать этот великолепный почерк с копной непослушных волос на голове Кристины, с этим разбросанным повсюду тряпьем, с этим бардаком в комнате и вытекшим на ковер содержимом бутылки «Южного комфорта»?

Спенсер искал что-то главное, какой-то ключ: фотографии, испорченные чеки, извещения из банка. Спенсер О'Мэлли свято верил, что банковские извещения могут пролить свет на многое. Но такого ключа в этой комнате так и не нашлось. Во всяком случае, информации здесь оказалось не больше, чем в ее досье в деканате. Помещение, где находился сейчас Спенсер, она называла своим домом, но дом этот был очень странным. И действительно, комната Кристины, казалось, кричала, подавала Спенсеру какие-то сигналы, что здесь что-то не так.

Комната была настолько лишена примет личности Кристины, что это не могло быть случайным. Такая демонстративно беспечная, не обращающая внимания на мелочи девушка, казалось, должна быть беспечной во всем. Но Спенсер понял теперь, что Кристина была беспечной только на первый взгляд, только внешне. Это выглядело так, как будто она специально создавала такой образ, была беспечной намеренно. Но почему? Что заставило ее убрать отсюда все вещи до единой, которые могли бы свидетельствовать о том, кто она есть на самом деле и откуда?

Все, что могло пролить хоть какой-то свет на ее личную жизнь, было отсюда удалено, но от этого свет становился еще более ярким. Это было похоже на шутку, когда тебе дарят прекрасно упакованный подарок, а потом, когда ты его раскрываешь, оказывается, что коробка пустая. Кристина подсовывала эту коробку ежемесячно, ежедневно, ежечасно.

Что такого разоблачительного могло появиться в этой комнате в любой час любого дня, что ей было необходимо все так тщательно упрятывать?

— Уилл, дай-ка я снова взгляну на ее ключи, — сказал Спенсер, и Бейкер послушно передал ему пластиковый пакет. Эд Ландерс уже почти закончил свою часть работы. Спенсер усмехнулся. По иронии судьбы, на этой сумке будут и его отпечатки, «Может быть, меня тоже следует внести в список подозреваемых?» — подумал он, просматривая связку ключей. В них не было ничего необычного: большой ключ (видимо, от комнаты), ключ от машины, еще один ключ, еще один, небольшой, похожий на ключ от почтового ящика. Но он обнаружил и другой ключ, тоже маленький, но толще, тяжелее и маркированный. На нем был выбит номер.

— Бинго, — тихо произнес он. — Был такой фермер, у него была собака, и ее звали Бинго…

— Детектив О'Мэлли, что вы сказали, прошу прощения? — Это был Ландерс. Он казался смущенным. Уилл молча улыбался.

— Все в порядке. Вы, ребята, здесь заканчивайте. Мне нужно успеть в банк до закрытия.

— Уже четвертый час, — заметил Уилл.

— Да, но служащие работают до пяти. Они проверяют документы.

— Проверяй это всю ночь, проверяй это всю ночь, — мурлыкал себе под нос Спенсер все время, пока ехал назад по Норт-Мейн-стрит и ставил машину на площадке рядом с Нью-Хэмпширским банком сбережений. Он постучал в стеклянную дверь.

— Закрыто, — пробрюзжал через стекло недовольный охранник.

Спенсер вынул жетон, и дверь распахнулась.

— Где ваш менеджер? Мне нужно с ним поговорить. Пригласите его, пожалуйста.

Спенсера представили мистеру Кармайклу.

Он рассказал мистеру Кармайклу о Кристине. В первые две минуты Спенсер не мог получить от мистера Кармайкла никакой информации, потому что тот сел за стол, спрятал голову в руки и заплакал.

— Это была такая чудная девушка, — повторял он, раскачивая головой. — Очень славная.

Наконец Спенсер не выдержал и признался:

— Я пришел, потому что среди ее ключей обнаружил вот этот. Он выглядит как ключ от банковского сейфа. У меня тоже был такой в свое время.

— Да, у нее есть здесь сейф, если вы это имеете в виду, — ответил мистер Кармайкл.

— Могу я его осмотреть?

— Позвольте спросить вас: разве для такой процедуры не нужен ордер?

Если бы Спенсер не надеялся что-нибудь там найти, то ордера не потребовалось бы. Он бы мог просто заглянуть в сейф и уйти. Но если он там что-то найдет, что может являться судебной уликой, то тогда, конечно, ордер на обыск сейфа необходим. Если у него не будет ордера и он залезет в сейф, то можно спокойно положить туда свой полицейский жетон — он больше не понадобится — и бежать устраиваться в пограничный патруль на севере Вермонта. Если его еще туда возьмут. Если решат, что он еще годен на что-то путное, кроме обыскивания банковских сейфов без ордеров.