— Вот насчет орехов я хочу тебе кое-что сказать…

И именно в этот момент к ним приблизились Джим и Альберт, и Кристина не могла предупредить Конни, что Альберт ненавидит орехи, особенно фундук.

— О чем шепчетесь, подруги?

— Да ничего, просто так, — беспечно произнесла Кристина.

Конни подняла руки вверх. Джим засмеялся, и Кристина сделала попытку смыться.

— Увидимся позже, — крикнула она на ходу и в этот момент встретилась взглядом с Альбертом. Он смотрел на нее. Кристина отвернулась и вытерла влажный лоб.

— Подожди! — Джим догнал Кристину и кивнул всей компании: — Пока, ребята.

Они молча прошли немного по Уэбстер-авеню, где с деревьев давно уже облетела листва, по направлению к Норт-Мейн-стрит. Несколько студентов на лужайке перед общежитием братства Альфа-бета-гамма набивали чучело огромной индейки, видимо затеяв какую-то хохму ко Дню благодарения.

Кристина надеялась, что Джим не заметит, как быстро она шагает, и не станет спрашивать ее насчет вчерашнего вечера.

— Хочешь пообедать? — спросил Джим.

— Пообедать? — Эти слова привели Кристину в замешательство. Она надеялась сразу же после их еженедельного баскетбола исчезнуть незаметно для Джима. Потому что эти три года, которые они встречались, она ничего не говорила ему о Говарде и уж тем более не собиралась начинать объяснения сейчас, когда намечался новый этап в ее жизни. Они повернули направо, за угол Норт-Мейн-стрит.

— Джим, мне надо написать эту чертову статью для «Обозрения». Это вопрос жизни и смерти. А я и так уже изрядно запоздала.

Он на ходу сжал ее затылок:

— Да, времени у тебя в обрез.

— Вот как? А вчера ты говорил другое.

— Вчера? — Джим убрал руку. — Ты просто забыла, что вчера я тебя не видел, Кристина, — произнес он многозначительно.

Кристина покраснела:

— Да-да, не видел. Но то было вечером. А я имею в виду вчерашнее утро.

Джим покачал головой:

— Нет. Ни утром, ни вечером.

Кристина попыталась сдержать вздох, но он непроизвольно вырвался из ее сухих напряженных губ.

— Да, конечно, извини, я совсем запуталась во времени. Вчера мы действительно не виделись, потому что я ездила в «Красные листья».

— В «Красные листья», вот как? — сказал Джим. — И как часто тебя заставляют работать вечерами по субботам?

«Красные листья» — это было нечто среднее между больницей и приютом для беременных девочек-подростков, где Кристина подрабатывала начиная с первого курса.

— Обычно такого не бывает. Но Эвелин… Ты ведь ее знаешь…

— Да, я знаю Эвелин. И что с ней?

— Она же беременна…

— О? — произнес Джим. — Но в этом нет ничего необычного, если учесть, что речь идет о «Красных листьях». Разве не так?

— Она в ужасном состоянии. Подавлена, — продолжила Кристина, не замедляя при этом шага. — Я была ей нужна, поэтому я… я там осталась.

— Ты хочешь сказать, что осталась там ночевать?

— Конечно. Я там оставалась ночевать и прежде.

— Да-да-да…

Тон его был достаточно скептическим, но по лицу было видно, какое он почувствовал облегчение.

— Господи, у тебя такой вид, — засмеялась Кристина, — как будто я сообщила тебе, что ты выиграл в лотерею. — Не замедляя хода, она взъерошила ему волосы.

— Нет, — сказал он, и его лицо снова стало невозмутимым. — Эта новость, которую ты мне сообщила сейчас, намного лучше.

Кристину трясло от возбуждения. Слава Богу, что они еще двигались и Джим не мог заметить, как дрожат ее ноги. Она взяла его руку. Они как раз проходили мимо библиотеки. Чуть дальше дорога шла мимо универмага, а там до общежития, где они все жили, было рукой подать. Она хотела расстаться с Джимом здесь, чтобы он не шел с ней дальше по Норт-Мейн-стрит.

— Ты замерзла? — спросил Джим.

— Нет. А почему ты так решил? — сказала Кристина, убирая его руку и снова вытирая пот с лица. — Мне так жарко, как будто я в кратере вулкана.

— Твои ноги. Они почему-то подкашиваются.

Кристина была в черных шортах из синтетической эластичной ткани и в зеленой футболке с эмблемой Дартмутского колледжа.

— Ты прав, я озябла, — сказала она. Джим внимательно к ней присмотрелся:

— Послушай, а что это с тобой происходит?

— Ничего, — быстро ответила она, улыбаясь при этом так широко, насколько было возможно. — Абсолютно ничего!

Она увидела, что он ей не поверил, потому что на его лице вновь проступил скепсис.

— Пошли! Пообедаем вместе.

— Не могу, Джимбо, извини. Полно работы и всю ее нужно закончить до Дня благодарения. Просто у меня настоящий завал.

— Ладно, придется и мне пойти с тобой в редакцию, — произнес он со вздохом. — У меня там тоже есть кое-какие дела.

Джим был редактором «Дартмутского обозрения».

— О Господи! — воскликнула Кристина. Она уже дошла до точки. — Джим, пожалуйста! Мне очень нужна хотя бы пара часов. Я хочу посидеть и спокойно все обдумать. Понимаешь, остаться наедине со своими мыслями. Ты меня понял?

Он остановился. Она остановилась тоже, продолжая перебирать ногами на месте.

— Увидимся позже? — спросил он.

— Джимбо, — прошептала Кристина, стараясь, чтобы в ее голосе звучала нежность. Все ее планы могли рухнуть в одно мгновение, она горела нетерпением, ей нужно было бежать, и как можно скорее. И это прозвище — Джимбо, — которым она его в свое время наградила, вылетело из ее уст сейчас так, как будто она его нежно, но быстро выплюнула.

Она откашлялась:

— Конечно, встретимся, Джим. У нас сегодня занятия в четыре, ты что, забыл? В два у меня тренировка, баскетбол. В общем, увидимся, хорошо?

— Почему бы тебе вообще не переселиться в этот спортзал? — раздраженно пробормотал Джим. — Ты все равно торчишь там постоянно.

— Джимми, мне нужно тренироваться. И ты это знаешь. За одни только способности в сборную Лиги плюща меня никто не возьмет. — Она усмехнулась.

— А на учебе это разве не отражается?

— Ты хочешь сказать, что меня нет в списке отличников?

Он кивнул и затем, как будто что-то вспомнив, добавил:

— Знаешь, я повсюду искал тебя вчера вечером. Буквально везде.

Она промолчала.

— Даже в библиотеке, среди стеллажей. Кристина протянула руку и коснулась его лица.

— Извини. Я, конечно, должна была тебе сказать, что уезжаю в «Красные листья».

— Жаль, конечно. Представляешь, я не мог заснуть почти до часу ночи. Все звонил тебе.

— До часу ночи? Ничего себе! — Кристина выдавила из себя улыбку. — То есть ты пересидел почти два часа к тому времени, когда обычно ложишься спать?

— Не смешно, — обиделся Джим.

— Мне пора, Джим, — выдохнула Кристина. — Увидимся.

Он наклонился и поцеловал ее, и она поцеловала его, а потом пошла, убыстряя шаг, пока не побежала. Шнурок на ее кроссовках развязался, и она остановилась, чтобы его завязать, уронив рюкзак за землю. Пробежав метров триста, она только тогда и заметила, что забыла рюкзак. Пришлось возвращаться назад, забирать его и уж тогда припустить что есть мочи по Норт-Мейн-стрит по направлению к заведению Питера Кристиана.

«О Господи, наконец-то», — подумала Кристина, делая три глубоких вдоха и выдоха, прежде чем ступить в полумрак ресторана.

— Извини за опоздание, — сказала она, плюхаясь на стул напротив вежливо улыбающегося Говарда.

Он посмотрел на часы:

— Ничего страшного. Всего только на пятнадцать минут. — Он произнес это, медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, а затем положил в свой кофе два кусочка сахару и добавил немного молока. Кристина, как всегда, подумала, как это странно и несообразно — слышать такой безупречный английский именно от него. Она наклонилась поцеловать его.

— Что это ты такая мокрая? — спросил он, вытирая свою щеку.

— Мы играли в баскетбол. И я вспотела. — Она улыбнулась, взяла салфетку и провела ею по своему лицу.

Говард пристально на нее смотрел. Кристина сделала маленький глоток кофе и поморщилась.

— Кофе холодный, — сказала она, отставляя чашку. Она не хотела, чтобы Говард видел, как дрожат ее пальцы.