— Понял, — сказал Спенсер. — Кристина была трезвая?

— Трезвее не бывает. Я это знаю. А знаю я это по ряду причин. Потому что я поцеловал ее, когда мы расставались, и почувствовал ее дыхание. А, кроме того, она пожаловалась, что ей нечего выпить — Мерфи был закрыт.

С болью в сердце Спенсер подумал, что она тоже имела привычку ходить к Мерфи.

Он заставил себя возвратиться к Френки.

— Мы предложили ей пива, но она стала пить коку. Поэтому я знаю, что она была трезвая.

— Но в комнате Кристины была бутылка «Южного комфорта».

— Да, ей нравилась эта бурда, — произнес Френки с нескрываемым отвращением. — Мы подарили ей бутылку на день рождения. Но она из этой бутылки не пила и даже не взяла с собой почему-то. Забыла, наверное.

— Откуда это тебе известно?

— Известно, потому что во вторник после занятий, когда я заходил в комнату Конни, эта бутылка стояла у нее на столе. Пришлось ее передвинуть, чтобы освободить место для наших книг.

— А откуда тебе известно, что эта бутылка не принадлежала самой Конни?

— Вы надо мной смеетесь? — хохотнул Френки. — Конни пьет одно только пиво. — Затем поправился: — И то только с тех пор, конечно, как ей исполнился двадцать один год.

— Да-да-да, — пробормотал Спенсер. Время шло. Ему нужно было идти.

— Конни была недовольна, что мы подарили Кристине бутылку спиртного. Она сказала, что Кристина тоже не пришла от этого в восторг. Мы поговорили об этом несколько минут.

— В комнате Кристины обнаружена бутылка «Южного комфорта». Она валялась на полу.

— Вот как? Хм, хм, может быть, Конни потом, после покера, принесла ей эту бутылку.

— Ага, — протянул Спенсер. — Может быть. Ну, продолжай.

— Во время покера я вроде как стал подначивать Кристину, чтобы она прошла по перилам. Вообще-то на такое может решиться только психически ненормальный, но она это делала. А парни из Эпсилона любили наблюдать это зрелище, поэтому время от времени я подстрекаю ее на подвиг, и иногда она поддается и проходит по перилам. Не всякий раз. Но иногда. Правда, для этого ей надо изрядно выпить. Все собираются у окна в библиотеке Фелдберг и смотрят на нее. Вот так это бывает.

— И ты тоже смотришь?

— Нет, — произнес он небрежно. Слишком небрежно. — Обычно я стою в самом последнем ряду. Как я говорил, я смотрю на нее не столько чтобы смотреть, — на этих словах он споткнулся, — а скорее ради того, чтобы проследить, ну, присмотреть за ней, что ли, — проговорил он сбивчиво. — Это действительно опасно, но и впечатляет, конечно, тоже. Я смотрю на нее, чтобы быть уверенным… Хм, впрочем, это не имеет значения…

— Чтобы быть уверенным в чем?

— Ни в чем. Чтобы быть уверенным, что она не упала. В эту ночь со вторника на среду она сказала, что, может быть, сделает это. Так что я ждал.

— Но она была трезвая.

— А много ли надо, чтобы стать немного навеселе? — спросил Френки. — Если Конни принесла ей бутылку, это вообще не должно было занять у Кристины никакого времени.

Спенсер спросил, почему Френки подбивал ее так рисковать собой. А если бы он упала и погибла?

— Мне кажется, старина, — медленно произнес Френки, — что вам бы следовало видеть ее за этим занятием. Она скользила по перилам, как ангел. Рядом с ней в этот момент находился сам Господь Бог.

— Не знаю, но вероятность того, что она могла сорваться, очень велика. Это чрезвычайно опасно.

— Да. Она любила повторять, что жить вообще опасно. В понедельник вечером она попала в автомобильную аварию. Тоже вполне могла погибнуть. Разве не так? У меня, когда она шагала по перилам, никогда не возникало никаких сомнений. Я был уверен, что все будет в порядке. Она была очень ловкая. И исполняла этот номер, только когда шел снег. Причем всегда разворачивалась кругом и возвращалась по перилам назад. Тем не менее, в эту ночь уверенности, что она это сделает, у меня не было. Поэтому я не пошел в Эпсилон и не сказал ребятам, поскольку не знал точно, выйдет она или нет. Они бы меня убили.

— Понимаю, у тебя были сомнения. Еще бы, когда приближалась такая метель, — сказал Спенсер.

— Да. И к тому же мне надо было заниматься. Поэтому я пошел в библиотеку Фелдберг. Я всегда занимаюсь там. Это очень тихое место, и мне там нравится. Занимаюсь я обычно на третьем этаже, оттуда чудесный вид на мост. Я придвинул к окну стол и стул. Это очень уединенное место. Вот так это было.

Спенсер молчал. И часто дышал. Он знал, что сейчас услышит рассказ о последних минутах Кристины, ему хотелось подогнать Френки, попросить его побыстрее перейти к сути, но он не мог.

— К тому времени, когда я ее увидел, — сказал Френки, — она уже прошла по перилам примерно половину пути. И держалась очень неустойчиво. Очень. Когда я увидел ее, у меня прямо в груди заныло. Я даже открыл окно, хотел крикнуть, но потом решил, что все же не стоит. Боялся, что испугаю ее еще больше. Так что я решил просто наблюдать. И буквально через несколько секунд она поскользнулась и упала. Кажется, так это было: она вроде бы поскользнулась на снегу и упала на спину. У меня чуть сердце не выскочило из груди. Времени, чтобы как-то среагировать, помочь, как вы понимаете, не было. Она поскользнулась, но осталась лежать на перилах, на спине, и пролежала так несколько секунд. Должно быть, она очень испугалась.

— Она лежала на снегу голая?

— Да. — Френки неодобрительно хмыкнул. — Я знаю, это звучит странно, даже, наверное, фантастически. Но ее специализацией была философия. В Тибете есть люди, которые ударяют себя ножом, засовывают в горло меч или ходят босиком по раскаленным углям, и ничего с ними не бывает. У нее был этот дар. Она была очень закалена. Холод ей был не страшен.

«Но свою последнюю битву с ним она все-таки проиграла», — подумал Спенсер.

— Я следил за ней, — продолжил Френки. — Весь в панике. Затем увидел, что она вскочила и спрыгнула на мост в метрах полутора от перил, чего раньше никогда не случалось. Обычно она разворачивалась и шла назад. Я понял, что, должно быть, она очень испугалась. Она дошла до конца моста, и я почувствовал настоящее облегчение. Я крикнул ей что-то. Вроде того, что «эй, Крисси, отлично сделано, ты классная девчонка». Что-то вроде этого.

— Она услышала?

— Мне показалось, что да. Мне так показалось. Потому что она остановилась и оглянулась вокруг, вроде как искала, откуда кричат. Она оглянулась, а затем посмотрела в лес позади библиотеки Фелдберг. Я подумал, что она не поняла, откуда исходит мой голос. Тогда я крикнул ей снова. Она оглянулась.

— И что потом? — Спенсер сжал телефонную трубку так, что побелели костяшки пальцев.

— А потом она пошла по дорожке дальше за здание библиотеки и скрылась из виду.

— В лес?

— Не знаю. Думаю, что да. Я ее больше не видел.

— А что ты стал делать?

— Я подумал: глупая девчонка — и покачал головой. Мне как раз пришло на память, что она страшно боится темноты. Когда мы поздно прогуливали ее собаку за общежитием Хинман, она всегда хваталась за мой рукав и не выпускала.

Спенсер содрогнулся, рука, державшая магнитофон, задрожала. Он вспомнил темные стволы огромных елей. Френки продолжал рассказывать:

— Я закрыл окно и некоторое время пытался смотреть в книгу. Но уже было поздно…

— Как поздно?

— Довольно поздно. Я собрал книги…

— Прямо сразу?

— Да. Я устал. Я закрыл их, сложил в свой рюкзак, надел куртку, застегнул на ней молнию, надел перчатки, натянул капюшон. Как вы бы думали, сколько это у меня заняло времени?

— Может быть, пять минут?

— Может быть. Семь или около того. Восемь, наверное? Нет, это много. Подождите, ведь я пошел вначале в туалет. Да. Так что на все ушло пятнадцать минут. Да, это верно…

— Ты сидел в туалете десять минут?

— Да, примерно столько. Я там еще помыл руки, лицо. От восьми до десяти минут это заняло. Да, именно так, потому что, когда я вернулся в Эпсилон, было примерно без двадцати два.

— То есть прошло около получаса после того, как Кристина исчезла в лесу?