Она опустила голову.

Некоторое время оба молчали. Катер игриво покачивался на волнах. Чайка опустилась рядом и несколько секунд оставалась на воде, прежде чем взмыть вверх и улететь прочь.

— Что будет теперь? — спросил Макс.

— Я проживу в твоем доме до окончания шести месяцев ради Энни, а потом уйду.

— Саманта…

— Я больше не хочу об этом говорить, Макс. Я не могу.

Саманта и Энни вернулись на Манхэттен, когда истекли шесть месяцев.

Макс понял, что Саманта больше не хочет иметь с ним дело, и стал искать способы, как обойти условие, поставленное в завещании его отца. Они думали вместе со Стэном Мэнсоном и нашли уловку, которая не будет подвергать опасности наследство Энни. Ведь Саманта прожила на Лонг-Айленде полных шесть месяцев.

Конечно, Макс делал попытки снова сблизиться с Самантой, но она противилась этому. Зная, что его финансовое будущее зависит от сохранения брака, она не могла принять его заверения в любви, независимо от их искренности.

При Энни родители общались вполне дружески, зная, что нельзя вовлекать девочку в свои запутанные отношения. Но в отсутствие ребенка между ними сохранялось ледяное молчание.

Саманта не могла простить Максу его предательство. Она высказала все, что думала, и не видела смысла возвращаться к этому еще раз. Она жила по инерции, радуясь, что по утрам идет на работу, и проводя остаток дня с Энни. Вечера протекали по заведенному расписанию: Макс изредка приходил домой ужинать, но вскоре опять уходил. Он даже не дождался отъезда Мелиссы, чтобы перебраться из супружеской спальни в свой кабинет.

Его сестра очень переживала, что стала причиной их разрыва, ругая себя, что сказала Саманте об условиях завещания. Саманта убеждала золовку, что она тут ни при чем. Напротив, Саманта благодарна за то, что та позволила ей узнать правду прежде, чем их отношения с Максом получили дальнейшее развитие.

Саманта не могла не думать о том, встречается ли Макс с Эдной. Теперь, когда ее собственные отношения с ним были завершены, в его жизни образовалась пустота и он мог найти счастье с Эдной. Саманта твердила себе, что ее это не касается.

Она, естественно, никому не рассказывала о том, как одиноко ей в супружеской кровати. Эта пустота давила на нее, и много ночей Саманта провела без сна, в слезах. Она то и дело представляла, что бы произошло, если бы Макс пришел к ней и попробовал заняться с ней любовью. Только бы у нее хватило сил отказать: уступив ему, она потеряет остатки самоуважения. Но Макс не приходил.

Бракоразводный процесс, который был приостановлен, когда Саманта вернулась к Максу, должен был возобновиться. Потом у нее будет время разобраться с собственной жизнью, жизнью, в которой вряд ли теперь появится другой мужчина. Саманта не могла себе представить, что она сможет кого-либо полюбить.

Энни горько плакала, когда пришло время уезжать. Слезы катилась по ее лицу. Мелисса уехала от них несколько месяцев назад, Элен тоже очень привязалась к девочке, и ее глаза были полны слез. Когда они уезжали, Макса не было дома. Он попрощался с ними раньше, перед уходом на работу.

Саманта чувствовала себя преступницей, когда увозила из дому Энни. Она невольно бросила взгляд в зеркало заднего обзора на милый дом, на ступенях которого стояла Элен, и всхлипнула. До этой минуты Саманте удавалось держать в узде свои эмоции, но теперь слезы покатились у нее из глаз.

Когда комок, стоявший в горле, исчез, она попробовала заговорить с Энни, но ребенок не стал отвечать ей. Огорченная Саманта не могла обижаться на дочку. Было ощущение, что Энни винит мать в том, что та увозит ее от папочки и из дома, который она так любит. Саманта могла только надеяться, что наступит день, когда дочь сумеет понять, что произошло. Но этот день наступит еще очень не скоро.

Они вернулись в свою квартиру, которая показалась пыльной и нежилой, несмотря на то, что Бетти, их соседка, постоянно проветривала ее и поливала цветы. После красивого дома на Лонг-Айленде, такого просторного и уютного, квартира действовала на них угнетающе.

— Что мы будем делать сегодня, Энни? — спросила Саманта, открывая окна и разбирая чемоданы. — Может, сходим в парк? — (Но дочь не ответила.) — А может, нам пойти поесть мороженого?

Энни печально покачала головой:

— Я хочу вернуться к папочке и Элен.

Сердце Саманты разрывалось от жалости. Встав на колени, она обняла ребенка.

— Я знаю, радость моя. Я знаю, как ты расстроена, и я — тоже. Но по-другому быть не может.

— А папа будет меня любить?

— Он любит тебя больше всего на свете, мое солнышко. Гораздо больше, чем я могу выразить словами. То, что мы с тобой уехали, совсем не значит, что он тебя не любит, это не имеет ничего общего с его чувствами к тебе. Это взрослые дела, они тебя не касаются. Энни, деточка, ты будешь часто видеться с папой, я тебе обещаю.

Но Энни, кажется, не удовлетворилась этим объяснением. Саманта, которая и сама оставила свое сердце с Максом, не знала, сколько потребуется дочке времени, чтобы прийти в себя.

Жизнь, правда, продолжалась. Энни опять ходила в детский сад, а Саманта — на работу. Через неделю позвонил Брайен, узнавший, что они вернулись, и пригласил Саманту встретиться с ним. Но она отказалась.

Было бы непростительной ошибкой возобновить встречи с Брайеном. Она не станет встречаться ни с одним мужчиной, пока не забудет Макса, когда бы это ни случилось. Менее всего Саманта хотела сейчас начинать новые отношения.

— У тебя кто-то есть? — спросил Брайен.

— Нет.

— Это по-прежнему Макс?

— Пожалуйста, не надо… я не хочу вспоминать о Максе, — попросила Саманта.

— Только не говори мне, что по-прежнему его любишь, — разочарованно сказал он.

Жаль, что Брайен недостаточно чуток.

— Я и не говорю этого, — спокойно произнесла она. — Но лучше о нем не упоминать. Не сейчас, Брайен. Извини.

В выходные Макс приехал навестить Энни. Когда Саманта открыла ему дверь, ей потребовалось громадное усилие, чтобы сохранить на лице безразличие. Всю неделю она думала о его визите. Она молила Бога, чтобы боль от его потери на этот раз была хоть чуточку слабее.

— У вас все в порядке? — поинтересовался он, когда Энни вышла из комнаты, чтобы надеть свитер.

— Да.

Он всматривался в лицо Саманты.

— А ты мне разве скажешь, если нет?

— Конечно, — пообещала она, хоть и знала: Макс понимает, что она лжет — в обоих случаях.

Она потеряла его. Навсегда. Бесповоротно.

Они жили на Манхэттене уже месяц, когда начальник Саманты вызвал ее к себе в кабинет. Смущаясь, он сообщил ей, что для компании настали тяжелые финансовые времена. Ему ничего не остается, как уволить нескольких человек, и Саманту в том числе. Он надеется, что ситуация выправится, в ближайшее время поступят новые заказы. Тогда он всех возьмет назад; возможно, это случится уже через месяц.

— Приезжай к нам, — пригласила ее Дороти, когда услышала об этом. — Мы с Артуром так давно вас не видели. Я очень по тебе соскучилась.

— Даже не знаю… ведь тогда придется забирать Энни из садика. А мне нужно искать другую работу. Пока в компании не изменится положение.

— Не глупи. — Дороти, как всегда, была настроена решительно. — Тебе совершенно незачем сидеть без дела целый месяц в Нью-Йорке. Мы поедем по Тихоокеанскому побережью в Орегон и возьмем вас с Энни. Это будет замечательное путешествие. Сэм, тебе нужно отдохнуть. Пожалуйста, обещай, что приедешь.

Саманта не могла не улыбнуться.

— Как можно устоять под таким напором? Хорошо, сестренка, я приеду. Спасибо тебе.

Новости совсем не обрадовали Макса: ему не придется видеться с Энни; но он не стал препятствовать Саманте.

— Только звони мне регулярно, Саманта. Я хочу знать, где вы и что у вас все в порядке.

— Ты хочешь знать об Энни, и она с радостью будет звонить тебе. Регулярно.

Макс отметил ее резкость и некоторое время молчал. Изменившимся голосом он произнес: