— Что такое? — спросил Барри.
— Ну, уж нет! Я этого не потерплю! Учить моего сына непонятно чему в машине с твоей любовницей!
— Опять! Мы же все обсудили! Выяснили!
— Может, ты и выяснил что-то! А я вот, наконец, прозрела: ты подвозил эту девушку…
— Она сидела на заднем сиденье и молчала. Я разговаривал с сыном. Робин обычно поправляет прическу, макияж и совсем не замечает нас.
— Ну конечно!
— Рози! Я не собираюсь спорить с тобой, это смешно!
Мы не успели договорить, как двери операционной открылись, и вывезли Стюарта.
— Привет, мам, — сказал он сонно, — можно теперь домой?
Мы с Барри молча сидели по обе стороны кровати. Стюарт смотрел мультики, а потом заснул.
— Почему бы тебе не поехать домой, отдохнуть, а я посижу? — обратился ко мне Барри.
— Лучше ты поезжай, а я останусь здесь.
Он встал, потянулся и собрался ехать.
— В магазин надо зайти? Раньше я бы вскочила, составила список продуктов, но сейчас и пальцем не пошевелила.
— Нет, — отрезала я, — ты можешь быть свободным.
— Хорошо, я зайду позже.
— Счастливо.
Вот что происходит с людьми, брак которых на грани краха! Они прекращают общаться. В глубине души я ощущала смущение. До этого мы ссорились, но всегда разговаривали друг с другом. Почему все так получилось в этот раз? Неужели девчонка в обтягивающем красном свитере, которая не умеет водить машину и у которой нет денег на проезд, смогла разрушить все то, что сложилось у нас за столько лет?! Неужели я и правда верила в его измену? Или Барри был прав: я просто завидовала ее молодости и привлекательности? Или бесилась из-за того, что он видел в ней юную, привлекательную девушку? А я его больше не привлекала?
— Он устал, — обратилась ко мне медсестра, остановившись у кровати Стюарта.
Я тоже выбилась из сил. Тяжело сидеть у изголовья больничной койки.
— Почему бы вам не пойти и не выпить чашку кофе, что-нибудь перекусить? — предложила она.
Удивительно, вроде бы ничего не делаешь, просто сидишь в палате, почти не тратишь энергию, а испытываешь такое чувство голода. Теперь понятно, почему столовая больницы всегда переполнена! Все от скуки и волнения. Если кто-то из ваших близких лежит в больнице дольше чем неделю, вам придется потом месяц сидеть на строжайшей диете, чтобы сбросить лишний вес!
— Да, пожалуй, я последую вашему совету, — прошептала я, — если он вдруг проснется…
— Я скажу ему, что вы скоро вернетесь. Не волнуйтесь! Он еще проспит какое-то время.
Я заняла столик в уголке, рядом с окном, заказала кофе с булочкой. Странно было находиться здесь в субботу, видеть врачей, медсестер. Они работали, а я играла в непривычную для себя роль, как будто это вовсе и не я. Я смотрела на них, узнавала многих, а они меня нет, потому что я была не Рози Пикок, сотрудник регистратуры, а мама, пришедшая к сыну. Если бы я вдруг подошла бы к кому- то и поздоровалась, думаю, меня не сразу узнали бы. Пациентка? Чья-то родственница? Буду ли я им надоедать вопросами, настаивать на встречи с консультантом? Я представила их выражение лица, улыбку, желание помочь…
— Привет, Рози! Что ты здесь делаешь?
Это был Пи-Джей, направлявшийся прямо ко мне. Он перепрыгнул через стул напротив меня и с шумом уселся. Расплескав при этом мой кофе.
— Узнал меня?
— Конечно, а почему я должен был не узнать? Ты сделала подтяжку лица или что?
— Очень смешно! Думаешь, мне пора сделать лифтинг?
— Перестань, Рози! Конечно, нет! Что случилось?
Конечно, я поняла, что это была лишь глупая шутка, но, наверное, для меня это оказалось последней каплей. Барри со своей Робин, молодой, привлекательной, с которой у него, возможно, связь, в то время как я дежурю у больного сына. Пережитое волнение за ребенка и ссора с мужем расстроили меня вконец. Ко мне опять вернулось то ужасное ощущение, что я старая, никому не нужная. Какой смысл заниматься фотографией, стать активной, яркой личностью? Все навалилось разом!
— Давай-ка, — сказал Пи-Джей, подставляя мне салфетки, — плюй сюда!
Конечно, было не очень прилично откашливаться в столовой, но я подавилась крошками булочки.
— Лучше? — спросил он. — Сделай вдох. У тебя странное выражение лица. Все нормально?
Я кивнула. Слезы брызнули из глаз.
— Не реви, все хорошо! Мы купим еще одну булочку.
— Глупец! — сказала я, смеясь и плача одновременно. — Ты так всегда разговариваешь со своими пациентами?
— Только с хорошенькими пациентками.
— Не смешно!
— Я и не собирался шутить. — Он заботливо принес мне кофе, помог сделать глоток, вытер салфеткой лицо. — Что случилось? Почему ты сегодня вышла на работу? Чем я могу помочь?
Я помотала головой в знак протеста:
— Со мной все в порядке. Мой сын, Стюарт… в палате… лежит… после операции — перелом локтевого сустава…
— Сейчас ему лучше?
— Да, спит. Не знаю, что на меня нашло…
— Ничего, это как раз понятно, все объяснимо! Пережитый шок… это ведь твой сын! Мы все живые люди и не должны только потому, что работаем здесь, скрывать свои чувства!
— Спасибо тебе!
— Всегда готов поддержать в трудную минуту! Может, еще кофе? — улыбнулся он.
— Нет, спасибо, я лучше пойду к сыну.
— Хорошо, не расстраивайся!
У меня возникло чувство, что на этот раз он не притворялся, в его словах не было сарказма!
Обе мои дочери приехали в воскресенье домой. Они встретились на вокзале, Эмма забрала Ташу на машине.
— Не стоило так волноваться, — сказала я им, накрывая на стол. Мы налили чай, положили печенье. Мне пришлось побороть в себе противоречивые чувства счастья и радости от того, что все опять вместе, благодарности за то, что дочери тут же примчались в нелегкую минуту, и, наконец, вины за то, что им пришлось бросить все свои дела. На то я и мать! Все мамы ни на секунду не прекращают корить себя за то, что происходит вокруг! Мы виним себя даже в том случае, если правы и нам приходится наказывать детей. Если ребенок переел, ему нехорошо, болит живот, его тошнит — только мы виноваты в этом!
— Нет, надо было, — прервала мои мысли Эмма, обнимая и целуя меня сладкими, с крошками печенья губами.
— Ты же переживала, — согласилась Таша, еле выговаривая слова, с полным ртом. — Мы тебе нужны!
— Нет, ты очень волновалась, — настаивала старшая дочь, — даже по телефону было слышно.
— К тому же я уверена, что папа не очень-то тебе помогает, — вторила Таша, — мужчины бесполезны в таких ситуациях. — Она снова меня обняла.
Я подумала, что сейчас, возможно, не самый подходящий момент посвятить детей в то, что происходит у нас с отцом, ведь мы едва разговаривали. Мне не хотелось рассказывать им, что папочка завел себе молодую, не способную себя обеспечить, любовницу, которая даже одежду не умеет подбирать нормальную.
— Ну что же, вы молодцы, что приехали! — ответила я. — Но ваш брат уже в полном порядке, мы забираем его сегодня домой.
— Здорово! — воскликнула Таша, которая обычно относилась к Стюарту со снисхождением. — Мы поедем с вами! Поможем усадить в машину!
— У него же рука сломана, а не нога, — напомнила я. — Не провоцируй его! Он не очень-то может ответить тебе!
— Бедняга, — пожалела брата Эмма. — Подумать только, он уже вырос, дерется со сверстниками!
— Это все из-за девочки, — призналась я, откусывая печенье.
— Да ты что?! — выкрикнули дочери в один голос.
— Э-э… какая-то Кэтти.
— Черт возьми! Вот это да! Повезло же ей! Два парня дрались из-за нее! Сколько ей, четырнадцать? Она уже приходила к нему в больницу? — поинтересовалась Эмма.
— Нет, она, по-моему, с другим мальчиком встречается.
— Понятно! Бедный Стю!
— Подумаешь, — задумчиво произнесла Наташа, потягивая чай, — все это из-за секса. Споры, ссоры, драки, чертовы войны… они все думают, что это из-за политики или религии, но я уверена, это все из-за любви! Любовь и секс всему виной!
Я всегда знала, что моя дочь умна не по годам. Зачем их вообще в университете учат?
