— Я рад, что ты здесь Кармелита… — Луис убрал ее руки со своих плеч, однако непозволительно долго держал их в своих ладонях. — Познакомься. Моя невеста Аманда. — Он повернулся с улыбкой к Эмме. Брюнетка как будто бы испытала замешательство, но потом совладала с собой и властно поцеловала Эмму сперва в одну, потом в другую щеку.

— Да, она прелестна, как же иначе? — Как ни в чем не бывало Кармелита взяла Луиса за руки. — Вот негодный! Ничего даже не рассказал.

Наблюдая за ними из противоположного угла, Эмма перехватила взгляд Рамона. Она решила держать войска в состоянии боевой готовности и одарила Рамона улыбкой сладкой, как патока.

Да, эта Кармелита такая же противная, как ее братец. Положим, она столь же хороша собой и осаниста, сколь он невзрачен и неказист. Даже странно, что они вышли из одной утробы. Но ведут они себя похоже. Женское чутье подсказывало Эмме, что в свое время Кармелита была любовницей Луиса, и догадка заставляла ее страдать.

Она жалась, словно ища защиту, к дону Рафаэлю, бессильная справиться с начавшим грызть ее чувством ревности. Это же просто смешно! Через неделю Луис Кеведо перестанет для нее существовать. Ей не должно быть дела до того, скольких женщин он вводил в ту комнату, где ей назначено временно обретаться.

Надо сказать, что не в своей тарелке была не только Эмма. И дон Рафаэль тоже выглядел озабоченным. Он что-то словно говорил ей глазами, и она понимала, что именно. Кармелита с Луисом сидели бок о бок на диване, причем она что-то нашептывала ему на ухо. Выражение лица у Луиса было при этом такое, словно ему сообщали тайну вечной жизни.

— Она безусловно красивая женщина, — сказала Эмма.

— У нее был очень хороший отец, — с печальной улыбкой сказал дон Рафаэль и ничего к этому не добавил.

Эмма ломала себе голову над тем, как отвлечь внимание дона Рафаэля от этой пары наглецов, откровенничающих на диване. И она испытала облегчение, когда появилась Мария, заявившая, что обед подан.

— Да, ты меня поставил в неловкое положение. Я ведь не знала, что ты женишься, — говорила Кармелита во всеуслышание, когда начали рассаживаться.

— Ты не читаешь газет. Там печатались объявления. — Луис многозначительно поднял брови.

— Я больше читаю колонку сплетен, и там твое имя, надо сказать, муссируется вовсю.

Эмма скрыла улыбку. Ну и бестия! При том же и шлюха высшего ранга. Он видите ли не знает и боится таких женщин! По заслугам же тебе, если Аманда бросила тебя из-за этой… Она покосилась на него заинтересованно, ожидая, как он будет выпутываться из создавшегося положения. Удивление, разумеется, перешло в жалость, когда она перехватила недоуменный взгляд, брошенный доном Рафаэлем на внука. Отпив глоток вина, она стала соображать быстрее.

— Ох уж эта колонка сплетен! — доверительным тоном обратилась она к Кармелите. — Две недели назад у нас была дружеская вечеринка, праздновали день рождения моей лучшей подруги. Луис, как положено, поцеловал ее, поздравил — ну и все. И вот с тех пор мое место прочно занято — кем бы вы думали? Катериной! Луис Кеведо дал отвод Аманде, и у него новая подружка Катерина. Черным по белому! Во всех газетах.

Луис улыбнулся, встал и провозгласил тост в честь своей невесты. Эмма улыбнулась в ответ. Хотя первый натиск она ради дона Рафаэля отразила, игра вовсе не представлялась ей завершенной. Она не ошиблась. Следующая атака не преминула тут же начаться.

— Луис, — как бы запросто проговорила Кармелита, — а расскажи, что это была за история… Твой снимок с Шерис Лоутон во французском журнале. — Она стала размазывать paella по тарелке вместо того, чтобы есть. — Там у вас, говорят, был вид сладкой парочки!

Воцарилось молчание. Кармелита была довольна собой. Рамону с трудом удавалось подавить приступ смеха. Дон Рафаэль не сводил глаз с внука, который делал вид, что изучает этикетку на поставленной перед ним бутылке.

Эмма понятия не имела, о какой фотографии идет речь, но она могла догадываться. О любовных связях этой актрисы понаговорено было немало. Она уперлась подбородком в сплетенные кисти рук и глубоко вздохнула.

— Но ведь это же грубейший монтаж, Кармелита, — Эмма так же лицемерно улыбнулась Кармелите, как та прежде улыбалась ей. — Вспомни «Продавца самолетов» — на той карточке она в том же платье, что в заключительном эпизоде. Наверно, она продала газете все не вошедшие в фильм кадры, ну а там распорядились, как им было угодно.

— Я видела ее в этом платье несколько дней назад. Наверно, дизайнеры воскресили моду тех лет, и Шерис тоже решила вспомнить старое. Вам не кажется? — Но реплика Кармелиты была почти заглушена внезапно начавшимся у Луиса приступом кашля.

Дон Рафаэль как будто бы всерьез поверил объяснению Эммы и просиял. Но по мере того, как эта женщина продолжала демонстрировать свои права на Луиса, он становился все печальнее. Эмме все это тоже очень не нравилось. Почему Луис не заткнет ей рот? Неужели он не видит, как дедушку огорчает поведение Кармелиты?

Она обратилась к нему взглядом, прося поддержки, когда Кармелита вылезла с каким-то очередным комментарием, но его лицо было настолько бесстрастно, что, казалось, он полностью отрешился от действительности. Единственное, что его занимало, была внешняя оболочка этой женщины, а облечена она была в красную сатиновую робу, лиф которой держался по существу на сосках. Возможно он, как и Эмма, весь вечер подстерегал момент, когда какой-нибудь один сосок уронит платье. Но груди Кармелиты оказались целомудреннее их обладательницы.

— Я откланяюсь теперь, если вы не возражаете, дон Рафаэль, — сказала хозяину дома Кармелита, когда доедали десерт. — Очень я себя загнала этими съемками. — Она театрально зевнула.

Дон Рафаэль кивнул в знак согласия. Он выглядел измученным и, казалось, не меньше Эммы радовался окончанию вечера.

— Я тоже хочу откланяться, — сказал он, с трудом поднялся и, прихрамывая, вышел.

Рамон чопорно поклонился на все четыре стороны, пожелал всем доброй ночи и последовал за доном Рафаэлем.

Луис показал Эмме на бренди. Она отказалась, а он наполнил свой стакан. Эмма смотрела на него в упор. Она была как бутылка шипучки, готовая взорваться. Чудо, что он вообще остался жив под струей всех тех дурных мыслей, которые излучались в его направлении. Будь он взаправду ее жених, в него обязательно угодило бы что-нибудь из предметов сервировки.

Она отвернулась и постаралась замедлить дыхание, как показывал им индиец на занятиях медитацией — как-то вечером она с Катериной решила сходить на них ради смеха. Ярость ее была совсем не притворной. Положим, она не настоящая невеста и с ее чувствами не обязательно считаться, но, черт возьми, он же отлично понимает, как огорчил дедушку!

Луис глянул на часы, прикончил трудно сказать который по счету стакан и встал.

— Ты забавная сегодня была, Аманда. — Он обхватил ее за талию и потащил прочь из столовой. — Тебе журналисткой бы стать. Ты не теряешься в критических ситуациях.

— Однако мне легче было бы, если бы ты поддерживал меня немного, а не пялился целый вечер на титьки твоей подружки!

— Ага, ревнуешь, деточка? — Он ущипнул ее за щеку.

Техника медитации не срабатывала. Ей очень хотелось сейчас боднуть его головой, но она вовремя сообразила, что это уже уроки японца, а не индийца.

— Не будь смешным! Мне плевать на твоих супермоделей. Но неужели ради дедушки нельзя было подержать ее в узде? Если бы ты велел ей замолчать, будь уверен, она бы слова до конца ужина не проронила!

— Кармелита есть Кармелита, она всегда такая. — Он пожал плечами. — Никто не придает значения ее словам.

Они подошли к спальне. Он открыл дверь и остановился, пропуская ее вперед.

— Дедушка очень даже придавал значение! — бушевала Эмма, швыряя сумочку на столик и разворачиваясь к нему лицом. — Неужели ты ни разу на него не взглянул за вечер? На него было больно смотреть! Ты в самом деле такой бесчувственный? Он на десять лет состарился за этот час!