— Шутишь, — говорю спокойно, а сам понимаю, что он не шутит. — У меня в чемодане только аэропортовый сбор, в местной валюте, а ваша зарплата уже в Симферополе.
— Андрей Иваныч, мы пока летели, то подумали-подумали и решили, что мало ваш брат нам платит. Если бы посадили нас болгары, ты бы, небось, передачки нам не носил, а?
— Арам, ты знаешь, что я хозяин своего слова. Сколько обещал, столько и дал. Все деньги перечислены сполна. Спрашивай со своего бухгалтера. Будь и ты хозяином своего слова.
— Я давно хозяин. Сам слово дал, сам и забрал, ха-ха, — заржал рыжий нахал прямо мне в лицо. И снова стал серьезным. — Мы тут решили, что часть груза останется на борту, пока ты не набросишь нам немного.
Да, на борту находились переносные зенитно-ракетные комплексы «Стрела», их еще называют «русскими стингерами». Такие трубы, в которых упакованы небольшие ракетки, и если такую трубу направить на самолет и, умеючи, привести ее в действие, то в пяти случаях из десяти самолет вдребезги. Тайлер очень рассчитывал на «стрелы», он боялся, что его будут бомбить американцы, и решил приготовить запас этих недорогих, но достаточно эффективных средств ПВО. А для меня это был шанс вернуть себе расположение и монопольное право быть поставщиком двора его африканского величества. Какой же вождь без стрел? В общем, дал я Тайлеру слово, что будут у него «стрелы».
— Сколько, — говорю рыжему, — надо доплатить?
— Немного. По штуке каждому.
В экипаже было трое. Значит, всего три тысячи долларов. И, правда, немного. Небольшая цена вопроса для того, чтобы снова твердо стоять на земле. Либерийской, конечно. Я раскрыл чемодан и стал отсчитывать местные доллары, красные и синие купюры.
— Я дам сто пятьдесят тысяч на экипаж. Это больше, чем три тысячи зелеными.
— Ты что, Иваныч, сдурел?! — возмутился Арам. — Куда я с этими бумажками потом пойду? В туалет?
— Но у меня нет с собой баксов, — я не обманывал его.
И тут Левочкин увидел на моей руке перстень. Неплохой такой, с розоватым камнем. Не «Гора света», конечно, но весь этот «Ан-26» вместе с Левочкиным за него купить было можно.
— А вот это? — и рыжий указал на перстень.
— Это не продается. Это подарок.
— От благодарных властей Республики Либерия? — издевательски сказал Арам. К Либерии этот перстень не имел ни малейшего отношения. Я молча смотрел в его подлые красивые глаза. — Ну, нет так нет. Я пошел греть моторы.
Решение нужно было принимать моментально.
— Постой. На, вот, задавись, падла, — и я принялся стягивать перстень с пальца. От жары рука отекла, и перстень туго поддавался. Я скривился от боли, а более всего от злости к этой жадной рыжей скотине, и, миллиметр за миллиметром, наконец, стянул это украшение.
— Ну, вот, и заебись, — довольно сказал Арам. — Сдачу я тебе отдам в Симферополе! — он прекрасно понимал, что камень стоит гораздо больше трех тысяч.
— Парни, разгружайте «трубы», хозяину срочно нужно сантехнику менять, — бросил он своему экипажу, и два грузных незнакомых мне дядьки, штурман и второй пилот, принялись вдвоем выносить продолговатые ящики. Их было десять. Когда первый из них положили на бетонку, мои невозмутимые охранники в бронежилетах немного оживились. Один из них сказал что-то остальным на незнакомом мне языке, видимо, каком-то местном наречии, и они поспешили к ящикам. Внимательно осмотрели маркировку, старший — я думаю, что он был старший, во всяком случае, чувствовалось, что остальные слушаются его беспрекословно, — сверил надписи на ящиках с какими-то своими записями в небольшом, почти микроскопическом блокнотике, который он достал из бокового кармана своих камуфлированных штанов. Мне это не понравилось. Получается, что эти черные ребята имели больше полномочий, нежели они мне об этом сказали.
В это время на аэродроме появилась — что бы вы думали, — белая БМВ с черной красавицей за рулем. А рядом с ней Сергей Журавлев, который, встав в полный рост, орал на весь Сприггс:
— Андрей Иваныч! Вы забыли у нее взять номер телефона!
Эх, Сергей, Сергей... Зачем ты привез ее сюда? Знал бы я, какие события произойдут после этого в моей — и твоей — жизни, то дал бы тебе в морду еще один раз, не раздумывая. Но я не знал тогда ничего, да и не мог знать.
— Ее зовут Маргарет, Маргарет Лимани, — кричал Журавлев, вылезая из лихо затормозившего кабриолета. Его лицо, вернее, добрую половину этого круглого веселого лица, украшал красноватый фингал, который синел просто на глазах. Сергей увидел мой растерянный взгляд:
— А за то, что морду набили, я не обижаюсь. Мы ведь, сами знаете, ради работы на всякое готовы.
Он подумал секунду и добавил: «Набить морду — для этого много ума не надо. Я и сам набить могу. Даже вам. Но не буду.»
Он сунул мне какую-то визитку. На ней было написано «Маргарет Лимани. Сеть ресторанов. Председатель». И снизу телефон почему-то с кодом Монако.
— Ну, как, будет обещанное интервью?
— Маргарет, — протянула мне руку девушка. — Но Вы можете называть меня Мики.
Я чуть сжал ее длинную ладонь. Она высвободила ее и засмеялась:
— А Вы прямо рэбел какой-то! Никогда не видела, чтобы белые били друг друга.
— Ну, я-то его не бил. Пощадил! — хохотнул Журавлев. Их веселье меня, признаться, удивило. «Уж не покурили ли они травки?» — подумал я.
— Спасибо Вам, — и смех Маргарет превратился в обычную добрую улыбку. — Сергей сказал, что Вы таким образом защищали мою честь. Он, я так понимаю, плохо пошутил на мой счет, а Вы ему это не простили.
— Да простил он, простил! Правда, простили, Андрей Иваныч? — перебил Маргарет журналист. — Она ведь тоже заехала мне по физиономии. Потом, когда Вы уехали. Так что, может быть, снова перейдем на ты?
— Перейдем, перейдем, только дай мне закончить с ними, — и я кивнул на «Ан-26», вокруг которого все еще суетились черные коммандос. Окошко кабины приоткрылось, из него высунул голову Левочкин.
— Иваныч, подпиши манифест! — заорал Арам.
— Да я ж не имею права!
Сбрендил он, что ли? Манифест должны подписать местные чиновники. Ну, или хотя бы вот они, мои сопровождающие. Я подошел к ним и объяснил ситуацию. Я, мол, здесь неофициально, и моя подпись не должна фигурировать ни в одном документе. Старший кивнул, что-то сказал остальным на гортанном языке племени Гио. Те почему-то засмеялись.
— Иваныч, давай быстрее, мне гвинейцы закроют коридор, — торопил Арам. Он уже запустил двигатели, и лопасти начали вращаться, сначала справа по борту, а потом слева.
Начальник черных коммандос повернул ко мне голову.
— Подписывайте, Эндрю, это совершенно не имеет значения.
— Как не имеет? Из-за этой бумажки меня арестуют в любой стране, кроме вашей.
— Поверьте, для Вас это совершенно безопасно, — настаивал чернокожий. — Эту бумажку никто, кроме Вас не увидит.
— Тогда почему Вы не хотите подписать? — язвительно переспросил я этого парня. Он продолжал улыбаться, кажется, что-то издевательское появилось в его улыбке.
— Я? Ну, что ж, могу и я.
Он поднялся на борт через открытую рампу и вскоре вернулся своей расслабленной, чуть подпрыгивающей походкой. Как только он поравнялся со мной, он махнул командиру экипажа. «Взлетай.» Рампа закрылась. Левочкин задвинул свою форточку, и трудяга «Ан», заурчав еще сильнее, двинулся в сторону взлетно-посадочной полосы. «Борт» не стал дожидаться разрешения диспетчера, да в этом и не было нужды, во время войны здесь летали все, кто хочет и как хочет. Я стоял на бетонке и смотрел вслед самолету. Что-то мне не давало уйти отсюда, заняться симпатичной Маргарет или же хотя бы постоять под вентилятором в прохладной диспетчерской. Я стоял и смотрел, и мои охранники-коммандос тоже смотрели. Потом старший вернулся к ящикам со «стрелами» и стал его распаковывать. Чего тут особенного? Заказчик осматривает товар, да и все. Африканец развернул упаковку и стал шарить в контейнере в поисках рукоятки.
На той стороне полосы Левочкин разворачивал свой самолет в нашу сторону. «Будет взлетать против ветра,» — подумалось мне.
