Охранники развернули свои автоматы в сторону противника и открыли огонь. Они первыми сообразили: парня надо прикрыть. Худощавый боевик с гранатометом бежал прямо на выстрелы «своих», но телохранители Симбы стреляли получше основной массы рэбелов. Впрочем, это уже не имело большого значения. Я заметил нешуточное движение на том берегу реки. К мосту подтягивались серьезные силы. Огонь становился все более плотным, а количество боевиков с нашей стороны сейчас было явно недостаточным. Симба раскидал своих людей вдоль всего берега, и теперь их срочно нужно было возвращать к мосту Святого Павла. Но сделать это быстро у него не получалось.

Охранники молотили из автоматов по толпе солдат. Симба, залезая в джип, неистово орал приказы в рацию. Сергей снимал завязавшийся бой, не выключая камеры. Он сосредоточился на том, что происходило на середине каменного моста. И зря. Сидя в кузове пикапа, почти у самых ног пулеметчика, я увидел то, что не видел никто другой. Крейзибулл, оставаясь совершенно невозмутимым во время всей этой сцены, внезапно высунулся по пояс через окно машины и рукой, — той самой, на которой красовался мой перстень! — сделал знак пулеметчику в кузове. Один короткий взмах. Мол, давай!

Я прятался за невысоким бортом. От свиста пуль над головой останавливалось сердце и стыла кровь. Каждая вторая, кстати, была продана Тайлеру мной. Но это было для меня уже неважно. Потому что я следил за тем, что сделает пулеметчик на крыше. Выражение безразличия моментально сошло с его лица. Он молниеносно подчинился команде Крейзибулла.

Симба запрыгнул в джип. Пулемет на нашей «тойоте» развернулся в сторону командирской машины. Водитель джипа двинул вперед рычаг. Звякнула первая передача. Машина было рванула с места. Но проехать она успела немного. Заработал пулемет на «тойоте». И он стрелял по Симбе и его телохранителям. Мощные пули калибра 7.62 входили в крышу джипа так легко, словно машина была сделана из картона. Они рвали все, что встречалось им на пути: пластик, материю, человеческую плоть. Во все стороны разлетались осколки стекла и, как мне казалось, красные кровавые брызги. Изнутри доносились вопли охраны и стон Симбы. Вскоре их совсем не стало слышно, а пулеметчик продолжал разряжать свой пулемет, и рваных отверстий в тонкой стальной крыше становилось все больше и больше. Никто не успел выскочить из джипа. Рука Симбы безвольно повисла из окна. С указательного пальца на землю быстро закапала кровь. У Пятой бригады не стало командира.

— Гони на мост! — крикнул Крейзибулл водителю, но тот растерялся. Он изумленно таращился то на джип Симбы, то на своего непосредственного начальника. Крейзибулл явно не посвятил шофера в свои планы. И это замешательство стоило нервному водителю жизни. Крейзибулл, не раздумывая, вскинул автомат, который лежал у него на коленях, и всадил на меньше половины рожка в растерявшегося соотечественника. Очередью водителя выбросило из машины.

Всего этого Журавлев не видел. Ему, наверное, казалось, что пулеметчик отражает контратаку солдат. Впрочем, все это произошло в течение нескольких секунд.

Пулеметчик заметил водителя, лежащего на земле.

— Давай сюда белого! — заорал на него Крейзибулл.

Белых в кузове было двое. Первым под рукой оказался я. Боевик, не глядя, схватил меня за ворот и рывком перебросил через борт. Не помню, каким образом я оказался на залитом кровью водительском сидении.

— Дави на педаль! Жми на мост! — кричал Крейзибулл, направив на меня ствол.

Не нужно было дважды меня приглашать. Ведь этого момента я и сам ждал. Я не знал, как это произойдет, но дожидался чего-то подобного с того самого момента, когда увидел на руке Крейзибулла мой перстень.

То-то удивился Журавлев, сидя там, в кузове, когда наш пикап рванул прямо на позиции Тайлера. В это время худощавый боевик, похожий на одуванчик, уже добежал до своих. Кроме меня, только он и мог видеть расстрел командира Пятой бригады. Рэбел отчаянно бросился наперерез «тойоте». Но никакого оружия, кроме разряженного гранатомет, в руках у него не было. Единственное, что он мог сделать, это попытаться остановить нас собой. Что он и попытался сделать. Но не успел. Я увидел, как он дернулся, словно его кто-то ударил сзади. Боевик удержался на ногах, но тут же потерял равновесие. Из сквозной раны на груди брызнули темные капли. Они долетели до «тойоты» и расквасились красными кляксами на лобовом стекле. Я дернул руль вправо, а затем влево, чтобы объехать упавшего на колени парня. Когда его лицо утонуло в пыли, мы уже мчались к середине моста.

Навстречу нам неслась вооруженная толпа. Люди с той стороны не очень-то отличались от боевиков Симбы. Те же грязные длинные волосы. Те же пулеметные ленты на полуголых телах. Хрен его знает, как они отличали своих от чужих. Солдаты отчаянно стреляли в разные стороны. И в нас, в том числе. Мелькнула мысль: «Интересно, как это Крейзибулл докажет, что мы свои?»

За доказательством боевик долго не лез в карман. В прямом смысле этого слова. Легким движением руки, как опытный престидижитатор, он извлек из кармана скомканный флаг с белыми и красными полосками и со звездой на синем фоне. Флаг был не больше тех, какими в свое время размахивали демонстранты во время Первомая на Красной площади. Но с той стороны его заметили. Очевидно, это был заранее установленный сигнал. Солдаты прекратили огонь, во всяком случае, по нашей машине. Я заметил среди них человека в синем бронежилете с камерой в руках. Он уселся прямо на землю и направил камеру на наш пикап.

Пулеметчик развернулся в сторону боевиков и открыл огонь. Не понимаю, что мешало сделать это на мгновение раньше. И тут я услышал один хлопок, потом второй. Машину качнуло сначала влево, затем вправо. Она перестала слушаться руля. Ее резко повело вправо, и она пошла боком. Я не мог ничего сделать. Я крутил баранку, и каждое мое движение лишь усложняло наше положение. Изношенная резина на колесах не выдержала скорости. Мы напоролись на какой-то военный мусор, — ведь бесполезными железками был усеян весь мост, — и пробили оба колеса. Вот ведь как! «А Симба нас предупреждал,» — подумал я, когда машина, перегородив мост, стала заваливаться на бок.

Крейзибулл яростно зарычал. Он не успел убрать руку из окна, и дверная стойка, прижавшись к земле, переломила ее, как спичку. Я оказался сверху «генерала». Он вопил от дикой боли, когда машину по инерции протащило на боку несколько метров. Я был в порядке. Как только развалюха остановилась, мне удалось выбраться через водительскую дверь наружу. Теперь она была сверху. Пока я возился, вылезая из машины, то, похоже, был отличной мишенью для боевиков. Пули сделали несколько дыр в крыше пикапа, совсем рядом со мной, и вошли в кресло водителя, на котором я только что сидел.

Подбежавшие солдаты с неистовым криком вцепились в меня.

— Оставьте его, он журналист! — закричал Журавлев. Вот как! Он цел. Это хорошо. Я оглянулся на наш пикап и не увидел пулеметчика. Из-под машины виднелась раздавленная черная рука. С перстнем. И либерийским флажком. Крейзибулл все еще сжимал его, думаю, это была конвульсия. Боевик тихо стонал. Ему не повезло. А Журавлеву наоборот. Его выбросило из кузова, и он отделался сильным ушибом, впрочем, неопасным.

— Они журналисты, это правда! — закричал человек в синем бронежилете, подбегая к нам. На голове у него была потертая кевларовая каска с буквами «TV press». Из-под каски выглядывало черное круглое лицо с двойным подбородком. Десятки цепких рук продолжали держать нас за грязные майки. Наверняка не все из них были осведомлены о покушении на одного из лидеров герильи. А, значит, мы для них были перебежчиками. Да еще белыми. Что подтверждало легенду о белых наемниках, усердно размножаемую обеими сторонами этого конфликта.

— Эй, парни, они и впрямь журналисты! — повторил человек в синем бронежилете. — Я их знаю!

«Быстро отсюда,» — шепнул он нам, как только солдаты отпустили нас. Они было переключились на наш пикап, пытаясь извлечь из него Я оглянулся назад. Жалко было перстень, чего и говорить. Я подбежал к машине. В суете никто не заметил, как я снял с черной руки золото с бриллиантом. Теперь мой кандагарский подарок снова был у меня.