До Бет вдруг дошло: Фил, видно, нравится Дане. Она попыталась успокоить огорченную девушку, дружески положив руку ей на плечо.
— Забудьте о том, что случилось, Дана. Уж такова участь женщины: хоть раз в жизни, да она позволит мужчине одурачить себя.
Сказав это, Бет нахмурилась, вспомнив прошлую ночь.
— Это не извиняет меня. Я танцевала с Джошем, чтобы привлечь к себе внимание Фила. А потом уговорила его уйти со мной… Воспользовалась тем, что он перебрал, и… и все эти объятия и поцелуи… Но я ведь знала, что вы двое…
— Дана, послушайте. Хотя я еще не говорила с Филом серьезно, но уверяю вас, что нет никакого "вы двое". Да, несколько раз встречались, но он свободен и может делать все, что ему угодно.
— Правда? — Лицо Даны просияло, но взгляд тотчас опять угас. — Впрочем, мне от этого не легче. Он только о вас и думает. Господи, Бет, это так… так… Знаете, вы ведь мне очень симпатичны. Вы такая дружелюбная, жизнерадостная, такая сильная и находчивая… Ах, черт возьми, если б вы знали, как я вам завидую! Вы успели стать доктором, а я все еще только бакалавр. И ваша внешность. Рядом с вами я чувствую себя просто неуклюжей лосихой…
— Вы завидуете моей внешности? Вы? — От удивления Бет даже руками всплеснула, глядя на роскошную женщину, стоящую перед ней. — Дана! Да вы не представляете себе, как я упрашивала своих родителей, чтобы они давали мне гормоны роста, мне страшно хотелось быть такой же высокой, как и тройка моих великолепных сестриц. Вам ли завидовать мне?.. Да это я завидовала вашей фигуре и росту!
Дана растерянно посмотрела на нее, потом улыбнулась, и наконец обе они рассмеялись.
— Чужая трава всегда зеленее… — чуть не в голос сказали они, едва переведя дыхание и вновь разражаясь приступом смеха.
— А не пойти ли нам позавтракать? — предложила Бет, когда они успокоились. — Сегодня куча работы, так что надо подзаправиться.
Приблизившись к полевой кухне-столовой, где главной ценностью была походная плитка с газовыми баллонами, Бет увидела, что Грейс, непривычно спокойная, с легкой улыбкой, играющей на губах, готовила кофе. А Фил, понурый и мрачный, бросив быстрый взгляд в сторону Бет и Даны, принялся за тосты, медленно поворачивая ломтики хлеба над пламенем газа. Бет стояла и смотрела, как он подсушивает шестой, десятый, двенадцатый тост…
— Остановись, Фил, достаточно! Нас же здесь четверо, а не полк.
— Не вопи, Бет. Пожалуйста, не вопи.
Фил обхватил голову ладонями с видом человека, страшащегося умереть на месте от любого громкого звука. Голова у него, как видно, раскалывалась от вчерашнего.
Бет по привычке подошла к нему и потрепала по плечу.
— Фил, могу я после завтрака поговорить с тобой?
Грейс и Дана, стоящие неподалеку, зорко смотрели на них. Голова Фила поднялась, лицо выражало надежду и вместе с тем тревогу.
Бедный Фил, подумала она. И бедная Дана. Да всем нам плохо!
Запах подгоревшего хлеба заставил Бет броситься на выручку Филу. Она взяла сковороду и поджарила несколько ломтиков бекона, отчего вокруг распространился аппетитный аромат, затем, слив большую часть растопленного сала в банку, взбила яйца с водой, выложила на сковороду тосты и залила полученной смесью, что помогло избавиться от их противного горелого привкуса. Все это мероприятие отвлекло ее от неприятных мыслей.
Когда Дана передавала Бет металлическое блюдо под кушанье, они обменялись быстрыми дружескими улыбками. Какие, в сущности, мы, женщины, странные создания, подумала Бет, заметив, как взгляд Даны от нее переметнулся к Филу. Обязательно подавай нам того, кто и в сторону нашу не смотрит. Дане нужен Фил, которому нужна она, Бет. А сама она, надо признать, испытывает невероятное влечение к Джошуа Хантеру, человеку, заявившему, что она не в его вкусе…
Боже! Здесь, на склонах вулкана, разыгрывается такой безумный спектакль!.. "Сон в летнюю ночь", да и только…
Вновь и вновь перехватывая взгляды Даны, бросаемые на Фила, Бет удивленно подумала, как эта красивая девушка могла предпочесть Фила Джошуа Хантеру? Но сразу же укорила себя за глупую мысль.
Любовь, возможно, действительно всего лишь химическая реакция в человеческой плоти. Возможно, химический состав Даны реагирует на Фила. А ее собственная химия совпадает с реакциями Джошуа Хантера. Если так, то это хорошо объясняет ее вчерашние чувства, эту неожиданно возникшую страсть… Бет встряхнула головой. А это уже просто бред какой-то! Что она делает? Рассудком пытается объяснить необъяснимое.
И вообще все это теперь не имеет значения. Ведь Джошуа ясно дал ей понять, что не интересуется ею.
— Ох, Бетти! — воскликнула Грейс, прервав ее унылые размышления. — Я совсем забыла! Надо бы приготовить побольше еды, добавить яиц и бекона. Они заявятся с минуты на минуту.
— Они? Кто это они?
— Стюарт и Джошуа. Они идут к нам завтракать. Не знаю, что у них стряслось, но только они уже вышли сюда. Ну да ладно, когда они придут, я что-нибудь приготовлю. Давайте, ребята, ешьте, пока горячее.
И вот чуть ли не впервые в жизни Бет почувствовала, что ей изменяет аппетит. Сообщение настолько выбило ее из колеи, что сначала она и двух слов связать не могла, чтобы ответить Грейс, какого она мнения об этой идее — еще раз готовить завтрак.
Но прошло минут пятнадцать, а Хантеров не было. Расстроенная, Грейс решила, что с ними случилось что-то серьезное, новой еды готовить пока не стала, а сама съела всего лишь один тост с яйцом, не переставая поглядывать в сторону лагеря геологов.
— Ну, ребята, — наконец сказала она, когда все поели и сидели, словно ожидая чего-то. — Думаю, они не придут. Давайте-ка приниматься за работу. Для начала обсудим план сегодняшних съемок. Это наш последний день здесь. Я связалась по радио со своими друзьями из геологической службы Ванкувера. Их вертолет выдернет нас отсюда, но у него жесткое расписание, так что у нас и часу не будет лишнего. Все придется доснять сегодня. Завтра надо свернуть лагерь и к трем часам быть в условленной точке. — Она повернулась к Бет: — Детка, я бы хотела, чтобы ты сходила к тому месту, где мы позавчера видели муравьев. Помнишь тот застывший грязевой поток?
Бет кивнула, она помнила это место в четверти мили от лагеря, если идти в южном направлении.
— Мне бы хотелось, чтобы ты пощелкала эту мелкоту. Если нам с Филом удастся еще снять то, что я задумала, эффект может получиться ошеломляющий. Я решила переменить кое-что в сценарии. Пошел такой материал, который просто вынуждает нас переставить в фильме смысловые акценты. Не понимаю, почему я этого раньше не видела. Сегодня ночью меня, что называется, осенило.
— Грейс, ради всего святого, объясни толком, в чем дело?
Бет и другие заулыбались, зная привычку начальницы вести свою мысль окольными путями и вечно чего-то недоговаривать.
— Ох, прости, разве я не сказала? — Она усмехнулась и затем продолжила: — Моя идея заключается вот в чем: всему свое время. Ты ведь знаешь, у Екклесиаста… Не помню точно, но примерно так: время рождаться, и время умирать; время войне, и время миру; время любить, и время ненавидеть… Я даже не уверена, что произношу в том же порядке, в каком это идет в книге. Кто-нибудь помнит это место?
Ни один из присутствующих не смог бы дословно воспроизвести древний текст, а потому все промолчали.
— Ну хорошо, я посмотрю, когда мы вернемся домой. Но эти контрасты здорово можно обыграть. Все, что мы сняли, — прекрасная иллюстрация к этим словам, которые мы поставим эпиграфом фильма.
— Звучит заманчиво. Но как ты додумалась? — спросила Бет.
— Меня Стюарт подтолкнул. Прошлым вечером мы долго говорили. — При этих словах она вновь посмотрела в сторону лагеря Хантеров. Ее зеленые глаза, обычно веселые, сейчас выражали тревогу. — Мы говорили о жизни, о любви, о потерях, о том, как действует на людей разлука. Ну и все такое прочее в том же роде… — закончила она с присущей ей небрежной неопределенностью.
