Очень наблюдательный. Очень знающий. Умевший слушать. Сосредоточиваться. Быстрый остроумный взгляд. Отзывчивый на смех, насмешку. Всегда готовый дать достойный ответ. Никогда не тушевался. Веселый. Неистовый. Взрывной. Не гнушавшийся потворствовать собственным слабостям. Жесткий. Обаятельный. Знал об этом. Использовал это. Пренебрегал этим. Ошеломляюще точен. Почти ничего не упускал в жизни.

Он был всегда на месте и вовремя. Всегда досконально знал сцену. Всегда имел свои соображения относительно того, как надо делать. Требователен к режиссеру, не выполнившему свое домашнее задание. Тактичен к своим коллегам-актерам. Очень раздражительный со всякой бездарью. И никогда не скрывавший причины такой своей раздражительности.

По своим политическим пристрастиям он реакционер. Вырабатывал свое мнение, исходя исключительно из своего личного опыта. Появился в кинобизнесе в окружении себе подобных. Самородков. Трудяг. Гордецов. Людей из той породы, что колесят по стране, устремляясь в неизвестное. Людей, которые стремились жить и умирать, следуя своим законам. Джек Форд — именно он первым ввел Уэйна в мир кино — был из той же самой породы. Страшно независимый. По складу своего характера они, видимо, не терпят и не понимают людей робких и зависимых. Тащи свой собственный воз без сторонней помощи — таков их лозунг. Иногда в меня закрадывается сомнение, сознают ли они, что их воз привязан к очень мощной машине. Такие не нуждаются в защите, да и не хотят ее. Абсолютная личная ответственность. Они несут ее как хрупкое блюдо, берут ее на себя. Жизнь нанесла Уэйну несколько жестоких ударов. Он был способен выдержать их и доказал это. Он не страдал отсутствием самодисциплины. Любил ходить сам по себе. Бегать. Танцевать. Скакать. Гулять. Продираться сквозь тернии жизни. Он все это проделывал. «Бога ради, не жалейте меня».

Обладая всеми перечисленными качествами, он с исключительным благородством и уважением относился к тем, кто, как ему казалось, в значительной мере способствовал его успеху. К своим поклонникам. Был щепетилен в своих ответах на письма. С пониманием относился к прессе, позволяя ее представителям приходить прямо на съемочную площадку. Прост в своей реакции на похвалу и восхищение. Очень любил получать всякого рода награды — премии. Простой человек. Ничего такого, что напоминало бы об усложненном Я-Я-Я, каковое, кажется, терзает меня и других (пусть они останутся безыменными), когда они вступают в соперничество из-за приза, вручаемого за лучшее исполнение роли. Я часто задаюсь вопросом:, не потому ли мы бываем столь грубы, что и вправду считаем, будто достойны награды за каждую сыгранную нами роль? И не это ли сеет в душу семя досады? Так вот он, повторяю, был простой и славный человек. Деликатный с теми, кто обрушивался на него в неистовом энтузиазме. Простой в радостном восторге от своего личностного успеха. Сродни Боги. Он действительно высоко ценил похвалу, расточаемую в его адрес. Чудесный, мальчишеский, наивный, раскрепощенный дух.

Как актер, он обладал необычайным даром. Был одарен поразительной естественностью. Той, что развивают в себе киноактеры, ставшие таковыми по воле судьбы. Таким даром обладал Гари Купер. Раскрепощенностью. Способностью думать и чувствовать. Кажется, он был готов вобрать в себя камеру. Ему было присуще утонченное умение думать, а также выражать и ласкать камеру — публику. Безо всякого видимого усилия. Это таинство, доступное только им. С годами эти истинные киноактеры, по-видимому, вырабатывают технику, сравнимую с техникой хорошо вышколенного театрального актера. Они, похоже, достигают той же цели, двигаясь к ней с противоположного конца. Одному необходимо разучиваться, другому — учиться. Абсолютная органичность. Поэтому публика не чувствует, а только всего лишь наблюдает со стороны, то есть по-настоящему переживает то, что происходит на сцене. Лицедейство не кажется лицедейством. Уэйн обладал чудесным даром природного темпа. Сдержанного жеста. Внезапного игрового хода. Попробуйте сыграть с ним что-нибудь ни разу не репетированное. Он перехватывает подачу, мчится и бросает — свободно, хитро и весело, отчего радостно обоим. Насколько мощна его личность, настолько же мощен и его актерский потенциал. Он очень-очень хороший актер в самом высоком смысле слова. Этого у него не отнять.

Покупая хлопчатобумажную рубашку, вы хотите приобрести именно хлопчатобумажную рубашку. Не нейлоновую, которая хоть и стирается легко, зато не пропускает воздух. Не рубашку из быстро сохнущей ткани — гладить не обязательно, а приходится. Так вот, вам нужна просто хлопчатобумажная. Из хорошего обычного ноского хлопка. Не синтетическая. Так и с Джоном Уэйном. Он был моим партнером. Как вы понимаете — мне это нравилось.

— Джон Уэйн умер.

— Кто? Джон Уэйн? Герой?

— Да.

— Значит, Джон Уэйн умер. «Дилижанс». «Рустер Когберн». Настоящий мужчина. Герцог.

— Он умер.

— Это ужасно.

— Да, ужасно.

— Но он незаменим.

— Да, незаменим.

— Но как он мог?

— Мог что?

— Умереть.

— То есть не из числа ли он тех?

— Тех каких?

— Вечно живых.

— Да… да… Именно так, думаю… Где-то там наверху…

Этот сценарий был чисто театральным. Я приехала в Уилмингтон, штат Делавер, чтобы просмотреть его вместе с Ноэлем Уиллманом. (Он поставил несколько пьес с моим участием, например «Сущность гравитации».) Главные герои, которым лет по пятьдесят, слишком сосредоточены на своем возрасте и начинающемся старении. Это была хорошая пьеса. В то время, когда я пыталась пробить пьесу в кино, ее открыла для себя и Джейн Фонда; она пришла к выводу, что это поистине великолепная находка: ведь ее отец, Генри Фонда, может сыграть роль отца, сама она — роль дочери, а я — матери. Я согласилась. И она все устроила. Снимал картину Марк Райделл.

Натурные съемки — на Сквэм-Лейк, Нью-Гэмпшир. Хэнк — в одном доме Мида, я — в доме матери Мида. А киноаппаратура — в еще одном доме Мида, в лесу. И все рядом с озером. Дома были все очень красивые. Находясь рядом с водой, я смогла каждый день купаться, что и делала утром и вечером. Это такое прекрасное занятие. Еще в детстве меня загоняли каждое утро под холодный душ. Я до сих пор купаюсь — и зимой и летом. В Фенвике я иду по заснеженному лугу, мои ступни мерзнут, бедные. Но я вхожу в воду. И погружаюсь с головой. Делаю один гребок, другой, плыву, потом выныриваю. Наверх по лесенке.

Как бы там ни было, проект этот был замечательный, и реализовывать его было одно удовольствие. Джейн и Хэнк плели сложную вязь взаимоотношений отца и дочери, им надлежало как-то разрешить их. Амбициозный отец и амбициозная дочь разрешают свои проблемы с помощью амбициозного друга. Всем нам было хорошо. Эпизоды было приятно играть. Джейн нравилось, когда я наблюдала сцены, в которых она играла вместе со своим отцом. Почему, я так и не поняла.

Дом, в котором я жила, стоял на самой высокой точке в округе, и я часто видела, как Генри Фонда совершает свой ежевечерний моцион вдоль ограды моей усадьбы. И у меня невольно возникал вопрос, о чем он думает. Он хорошо рисовал. Мне не доводилось видеть, чтобы он хоть раз вышел на прогулку в пляжном костюме: он был всегда подчеркнуто строго одет. Походка — размеренная, взгляд — сосредоточенный: казалось, мыслями он где-то очень-очень далеко. Генри Фонда был не очень общительным человеком. У меня никогда не было ощущения, что я его хоть сколько-нибудь знаю. Он никогда не был расположен к разговору, да и я тоже.

Странная это вещь — играть с кем-нибудь некое действо. Поневоле устанавливаются некие незримые связи с партнером. Потом съемки заканчиваются. Возможно, вы уже никогда больше не встретитесь с этим человеком. Но люди, особенно те, кто пишут статьи и книги, спрашивают: «Каким (или какой) он (она) был (была)?» А я не знаю. Я действительно не знаю их или чего-либо о них. Интересно, так ли и у других актеров? Мой отец всегда советовал во взаимоотношениях с коллегами по работе ограничиваться формальными связями. Должна сказать, что я следовала его совету. Но, оглядываясь в прошлое, я спрашиваю себя, действительно ли я похожа на него. Не очень-то склонного к скоропалительной дружбе.