Потом как-то в воскресенье Стивенс пришел ко мне вместе с Берманом, чтобы обсудить сценарий, но не сказал при этом ни слова.
— Ну что, Пандро, — сказала я после того, как он ушел, — кажется, мы совершили большую ошибку. Похоже, ему было непонятно, о чем мы с тобой говорили.
Позже Джордж рассказал мне, что к тому времени он еще не прочел книги и что всегда мечтал поработать со мной. Тогда он был так занят работой по завершению картины, которую снимал, что к моменту нашей первой встречи не имел возможности прочесть сценарий. Неудивительно, что он показался мне чуточку отстраненным.
Интересный был человек Стивенс — действительно блестящий режиссер. Особенно комедийный. Работая с комиками и наблюдая за ними, он овладел всей гаммой замечательных приемов. Заставить людей смеяться — как же это здорово!
Мы несколько раз встречались, чтобы подработать сценарий. Стивенс вел себя странно: мало говорил, отвечал односложно. Обсуждение вели в основном Пандро и я. Признаюсь, у меня было такое ощущение, что мы пригласили весьма своеобразного режиссера.
Наконец он начал распределять роли. Фрэнки Альбертсон получил роль брата. (Я считала тогда, что в сравнении со мной он несколько ординарен. Объявить это во всеуслышание я, к счастью, не осмелилась, ведь сыграл он просто замечательно.) Фред Стоун получил роль отца. Энн Шумейкер — матери. Хэтти Макдэниэл — служанки.
Мы приступили к съемкам. Я успела к тому времени приобрести необходимые мне костюмы, истратив на них совсем немного денег. Единственная вещь, которая обошлась достаточно дорого, — это вечернее платье от Хэтти Карнеги. Я добавила ему еще больший шик, нашив на него красивые черные бантики; вплела я их и в волосы.
Работа началась. Все шло вполне сносно до сцены в моей спальне после танцевального бала, на котором я чувствовала себя униженной, поскольку меня никто не приглашал. В соответствии с романом (который был как бы моей Библией) я возвратилась домой, поднялась наверх, подошла к родительской спальне и сказала: «Я вернулась». Потом направилась в свою спальню, закрыла за собой дверь, бросилась на постель и разразилась плачем.
Стивенс подошел ко мне и сказал:
— Мне кажется, было бы куда интересней, если бы ты прошла к окну и, сильно подавшись вперед, выглянула бы наружу. Идет дождь, ты глядишь на него, твои глаза начинают медленно наливаться слезами, они катятся по щекам, катятся все сильней, ну и так далее.
Эта мысль показалась мне великолепной. Но холодная дождевая вода, попадавшая внутрь через открытое окно, заливала мне руки, холод сковывал мои пальцы и осушал слезы.
Что делать?
Мне никак не удавалось сыграть сцену. Сказать же Джорджу о том, что мешало, я не решалась, потому что прекрасно понимала, что сделать так, чтобы вода не попадала внутрь, практически невозможно.
Наконец после четырех или пяти попыток я поднялась к Джорджу и довольно резко сказала:
— Понимаешь, я настроилась делать эту сцену, как это было запланировано в…
Джордж, вдруг разозлившись, воскликнул:
— Так ты будешь!..
Его внезапная ярость раскрепостила меня, и я решительно сказала:
— Снимайте.
И великолепно справилась со сценой — с окоченевшими пальцами и так далее. Сама удивилась.
— Нормально, правда?
Джордж сказал:
— Да… отлично. — Но все еще был зол. Я объяснила ему свою трудность спустя несколько недель. Он сказал мне, что был очень близок к тому, чтобы уйти с картины.
Мы с Джорджем остались хорошими друзьями. Впоследствии я снималась еще только в двух картинах Стивенса: в «Дорогой улице» — так себе, и в «Женщине года» — первой своей картине, где я играла вместе со Спенсером Трейси, — очень удачной.
Я многому научилась у Стивенса. Нередко мы вместе отрабатывали определенные «штампы».
Однажды на картине «Отсутствие любви» в интимной сцене Спенсеру надо было лечь ко мне в постель.
— Ну нет! — воскликнул Джордж. — Если мужчина ложится в постель, а в ней женщина — это серьезно, опасно. Вам надо встать с постели, ну, скажем, чтобы набрать в бутылку горячей воды. Вы идете в ванную комнату, а Спенс тем временем раздевается и ложится в пустую постель. Публика смеется. Кэтрин возвращается и ложится…
— Вот так вот.
Стивенс был специалистом в такого рода вещах. Несмотря на то, что снятые Стивенсом «Гигант» и «Место под солнцем» имели большой успех, мне всегда было жаль, что он тратил свой талант на них. Но заставить людей смеяться…
Приезжая в Нью-Йорк, он часто приходил ко мне в гости. Хорошо помню один такой вечер. Мы сидели перед камином, Джордж не в меру много пил. Время от времени я подбрасывала дрова в огонь. Вдруг услышала треск в дымоходе.
Я вскочила и очень деловито воскликнула:
— Джордж, дымоход горит! Я позвоню в пожарную часть. Спустись в кухню, наполни водой кастрюлю, вернись и, если из дымохода прорвется огонь, — заливай! А я побегу на крышу посмотреть, чтобы она не загорелась от искр из трубы.
Я помчалась вверх по лестнице. После того, как все страсти-мордасти улеглись, Джордж рассказал мне следующее.
Он спустился в кухню, нашел кастрюлю, налил воды и тут услышал, что стучат в парадную дверь. Он открыл ее, все еще держа в руках кастрюлю. В прихожую вбежали шесть громадного роста — все выше 180 сантиметров — мужчин (в Джордже было примерно 166 сантиметров).
— Где горит? — спросили они.
— В камине, — ответил Джордж.
Так оно и было в действительности, но ответ его звучал несколько глуповато. Они оттеснили Джорджа в сторону и помчались дальше. Джордж последовал за ними с кастрюлей в руках.
— Где Кэтрин? — спросили пожарники.
— На крыше.
Все понеслись наверх. Надо сказать, что когда они вылезли на крышу, то показались мне невероятно большими.
Я предупредила:
— Осторожней, можно провалиться.
В ответ на мое предупреждение один из них подпрыгнул несколько раз на кровле.
— Вот видите, ничего страшного!
Когда они ушли (огонь, конечно, загасили) и я вернулась в гостиную, Джордж все еще держал в руках кастрюлю. Я рассказала ему о пожарнике, проверявшем прочность крыши.
Он улыбнулся:
— Если бы он провалился, то приземлился бы прямо в кастрюлю.
Он был шутник, Джордж.
«Сильвия Скарлетт»
«Сильвия Скарлетт» (с участием Кэри Гранта) — несомненный провал. Наша первая совместная картина. Это был странный проект. Комптон Маккензи написал сценарий. По ходу съемок я стала задаваться вопросом, что думает Кьюкор. Работа почему-то меня тяготила — было скучно.
Перед съемками я остриглась наголо, и на протяжении трех четвертей картины играла мальчика. В картине снимался также Брайан Ахерн, а Тедди Гвенн играл моего отца. Игра Кэри Гранта в этой картине была поистине волшебной. Он был самим собой — истинный кокни [3], — слегка неуклюжий и необыкновенно башковитый. Он заражал своей энергией, своим смехом, сочным и неудержимым. Мы с Тедди Гвенном подыгрывали ему. Это была замечательная постановка, не имевшая коммерческого успеха. И отношения с Брайаном Ахерном были не самыми радужными. Не по вине Брайана.
Картину снимал Джордж Кьюкор. Мы представили ее на просмотр. После закрытого просмотра продюсер Пандро Берман приехал домой к Кьюкору и сказал, что фильм подвергли жесточайшей критике.
— Не переживай, Пандро, — сказали мы с Кьюкором, — мы бесплатно снимем другую.
Пандро, глядя исподлобья, подавленно буркнул:
— Не стоит беспокоиться!
«Мария Шотландская»
После «Разбитых сердец» была «Мария Шотландская». Эту картину снимал Джон Форд. Продюсером, кажется, был опять Пандро Берман, хотя, возможно, что и Клиф Рид, который обычно делал фордовские картины, потому что Форд любил тех, кто ему не возражал. Нет, все-таки в этом случае был Берман.
Меня никогда не интересовала Мария. Мне казалось, что она немножко чокнутая. Я бы предпочла сделать сценарий об Елизавете. Фредрик Марч играл Джеймса Хепберна (графа Ботуэллского). Его жена, Флоренс Элдридж, играла Елизавету. Сценарий был не очень интересный. Я так и не поняла, почему Джек Форд решил реализовать его. Джек, безусловно, был исключительно интересным человеком. Мы подружились с ним и время от времени, пока он был жив, встречались. Я ходила в море на его яхте «Аранер».