Он назвал сумму, несколько меньшую той, что она платила за квартиру в Нью-Йорке, где жили еще четыре женщины. Разницу, правда «съедали» стоимость бензина и автостоянки. Она не хотела полностью зависеть от железной дороги. Я знал, что ей нравится ездить на «мустанге», который я подарил ей на окончание Рэдклиффа, не в награду, но как знак постоянства моей любви.

Так-Вот Филлипс отвез ее к выбранному им дому, и действительность оказалось лучше его описания. Прежние жильцы оставили квартиру в прекрасном состоянии. Белоснежные стены, чистые, словно только что вымытые окна. Она спросила, кто еще живет в этом доме.

— Честно говоря, не знаю, — ответил Так-Вот Филлипс и справился у смотрителя, который дал ему ключ. Я помню ее слова. Под пустующей квартирой жила семейная пара, поселившаяся в доме, как только его построили. Напротив — женщина с несколькими кошками. На втором этаже, рядом с пустующей квартирой, жили двое мужчин, с этим приходилось мириться. Над ними — семья итальянцев с младенцем и бабушкой. Над пустующей квартирой — владелец близлежащей бензоколонки. «Удобно, — подумал я, — на случай, если утром не заведется мотор». С женой, женщиной, по словам Филлипса, тихой, и двумя детьми. Где дети, там, естественно, шум и гвалт, но Франсина не собиралась проводить уик-энды дома, а в будни возвращалась поздно, когда дети уже ложились спать.

Она спросила, как обстоит дело с квартирными кражами. Смотритель недоуменно воззрился на нее.

— О таком тут и не слышали. Вы из Нью-Йорка. А здесь Уэстчестер.

Франсина внесла залог в размере месячной арендной платы и поселилась под квартирой владельца бензоколонки, который ее и изнасиловал.

Я хотела выпалить все на одном дыхании, то Томасси сразу же притормозил меня.

— Какой это был день недели, Франсина?

— Понедельник.

— Рабочий день.

— Да.

— Когда вы ушли с работы?

— На час раньше, чем обычно, примерно в половине пятого. Ужасно болела голова. Я выпила три таблетки аспирина, но боль не прошла. Вот я и решила, что на работе толку от меня не будет. Да и машин в это время на дороге поменьше.

— Продолжайте. Больше я вас не перебиваю.

Придя домой, сказала я Томасси, я сбросила туфли, сняла платье, надела кафтан и потянулась. Присела у окна, посмотрела на реку. По поверхности бежала мелкая рябь, кое-где белели крошечные гребешки пены. Ритмичное движение воды заворожило меня. На длинном склоне, спускающемся от моего дома к реке, тут и там виднелись лимонно-желтые цветки, свидетельствующие о приходе весны. Головная боль прошла, теперь я могла лечь спать. В душе царил покой.

Звякнул дверной звонок. Я никого не ждала.

Наверное, не стоило мне этого делать, но я, пожав плечами, поднялась и прошла к двери.

— Кто там?

— Мистер Козлак.

Фамилия не вызывала никаких ассоциаций.

— Я живу над вами.

— О, извините.

Я ожидала увидеть мужчину, который всегда встречался мне на лестнице в черном, с масляными пятнами комбинезоне; почему-то мне представлялось, что такие комбинезоны носят заключенные, с фамилией, вышитой красным над нагрудным карманом. Когда я сняла цепочку и открыла дверь, он стоял, широко улыбаясь, в белой футболке и джинсах, как мне показалось, совсем новых. Чисто вымытый, он казался моложе, я бы не дала ему больше тридцати пяти. Меня удивил его маленький рост. Впервые мы оказались на одном уровне. В руке он держал пустую чашку.

— Извините, все выглядит так глупо, но моя жена что-то готовит, и у нее кончился сахар.

— Заходите, заходите, — пригласила я его в дом. — Все бывает. — Я уже шла на кухню с его чашкой, когда в голове мелькнуло: «А почему он не обратился к итальянцам, что живут напротив?» Но, возможно, он обратился и никого не застал дома. А может, его жена поссорилась с итальянкой.

Я протянула ему полную чашку и тут заметила, что он закрыл за собой дверь.

Я горжусь тем, что сделал Гарри за четыре года из нашей бензоколонки. Я и представить себе не могла, что из него получится настоящий бизнесмен. Я сидела в конторке, наблюдая через стекло, как приезжают все эти люди, иногда по две или три машины на колонку, и пока мальчишка заправляет бензобак, они говорят с Гарри, о том или этом, словно они друзья, а не клиенты. Я спросила его, сколько он теперь зарабатывает за неделю, и он ответил: «У тебя голова пойдет кругом». Я не знаю, где он держит свои деньги. Какая, впрочем, разница. Главное, что он выдает мне на покупки полторы сотни долларов в неделю. Дело в том, что часть я откладываю на черный день. И держу эти деньги в бумажнике, что лежит в коробке из-под перчаток в ящике комода.

Надо знать Гарри не один год, чтобы понять, сколь он изменился. Причем в лучшую сторону. Работая у Пита Саноко, он срывался каждый день. Ругался с Питом, со мной. Он терпеть не мог выслушивать чьи-либо указания. Я рада, что он взял в аренду бензоколонку «Эссо». Он не только зарабатывает деньги, с ним стало легче жить.

До совершенства ему, конечно, далеко, я бы хотела, чтобы он был мягче с Майком и малюткой Мэри. Они, конечно, еще дети, но тоже человеческие существа, так что с ними надо не только здороваться и прощаться. Он же отец, ему бы хоть иногда поиграть с ними. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Так или иначе, я больше не хочу беременеть. Гарри становится совсем другим, как только это замечает. Вместо того чтобы долбить меня при каждом удобном случае, он совсем ко мне не подходит. Говорит, не нравится ему долбить меня, когда я вынашиваю ребенка. Я обратилась к доктору. Сказала ему, что доктор не видит в этом ничего страшного, я всего на четвертом месяце. Я не знаю, что делает Гарри, когда я беременна. И потом, троих детей вполне достаточно, вы со мной согласны?

Странно, как быстро пролетело время после нашего знакомства с Гарри. Моя подружка Розанна встречалась с Лефти и как-то раз спросила, не составлю ли я ей компанию, потому что Лефти собирался привести своего друга, Гарри. Я ответила: «Почему нет?» Розанна предупредила, что Гарри небольшого росточка, а я сказала, что это ерунда, если парень он симпатичный. Розанна заверила меня, что видела его и он очень даже ничего, только низенький. Ну, а я не из тех, кто может отказаться от кавалера только потому, что он не вышел ростом.

Тогда коньком Гарри были анекдоты. Знал он их великое множество, умел рассказывать, и мы с Розанной покатывались со смеху, хотя Лефти и говорил, что он их уже слышал. По тому, как Гарри смотрел на меня, не только, когда нас знакомили, но и потом, я поняла, что понравилась ему. Мои груди он назвал фарами, и Лефти с Розанной нашли это сравнение забавным.

Я чувствовала, что он комплексует из-за своего маленького роста. «Лежащие все одного роста», — сказал он в первый же вечер. А на следующий день позвонил мне и предложил встретиться. Вдвоем.

Я и подумать не могла, что он женится на мне. В тот первый раз в его автомобиле, он купил подержанную машину, я сказала, что не хочу, а он ответил, что я лгу, потому что на самом деле хочу. Ну разве с этим поспоришь? Я не знала, что и думать. И сказала, что мне положено отказываться.

Потом мы были в квартире Лефти. Он с Розанной ушли в спальню, и чувствовалось, что там им компания не нужна. Мы сидели в другой комнате, обнимались, ничего особого, сами понимаете, и быть не могло, когда Гарри спросил, хочу ли я взглянуть на его стоящий член. Мне, собственно, сравнивать было не с чем, знаете ли. Он стоял чуть ли не вертикально, как, наверное, и положено, но немного под углом, чем, как сказал Гарри, отличался от других. Из-за этого наклона, добавил он, над его членом смеялись парни в школе. Я спросила, а с чего парни глядели на его член, и он рассказал, как они, собравшись впятером или вшестером, загоняли в угол какую-нибудь девицу, а потом одновременно вытаскивали из штанов свои концы, пугая ее до смерти. Мужчины, что дети. Я и представить себе не могу, чтобы девушки сделали что-то подобное.