— Глупости какие-то лезут в голову, — проворчала она себе под нос. — Это все от усталости, надо идти спать.

Вместо этого она отодвинула стул и села к столу, откинув назад распущенные волосы. После нескольких пробных штрихов она почувствовала, что навыки, полученные во время учебы, возвращаются к ней.

Через несколько минут чертеж первой лунки был практически готов. Тут были указаны необходимые препятствия: яма с песком, участок высокой травы, ручеек. Справа около леса была изображена метка для мужчин, а прямо за ручьем, ярдах в ста от флажка цели — метка для женщин.

Патриция закончила рисунок, внимательно посмотрела на него, потом отложила в сторону и принялась за новый. Она заканчивала рисовать уже третью лунку, когда вспомнила, что над кроватью в ее спальне остался гореть свет.

Надо бы его потушить, подумала Патриция. И налить стакан воды, совсем в горле пересохло.

Но она не сдвинулась с места и тут же опять погрузилась в работу. Она даже не слышала, проходила ли по коридору миссис Стейн, хотя было так поздно, что та, наверняка, уже легла.

То, что рисовала Патриция, было не совсем похоже на лунки для гольфа в общепринятом смысле этого слова. Но ее пока мало интересовала практическая ценность чертежа. Она боялась, что мысль, которую ей удалось поймать, опять ускользнет от нее.

Она прекрасно знала, что Рон рассердится, если застанет ее здесь в такой час. Поэтому она решила выключить свет и уйти в свою комнату, как только услышит шум подъезжающей машины.

Да, подумала она, так будет лучше всего.

И сразу же забыла о своем решении.

Часы на столе показывали уже половину четвертого, когда Патриция вдруг почувствовала его тяжелую руку на своем плече. Она сжалась от испуга, как маленькая девочка, и ничего не ответила, когда Рон спросил:

— Почему вы не спите в такое время?

Он перегнулся через ее плечо, чтобы посмотреть, что она делает, и на несколько секунд прижался к ней бедром, так что она с замиранием сердца ощутила исходящее от него тепло. Потом он молча взял листы с рисунками и, не говоря ни слова, стал просматривать их, поднося один за другим к лампе. Перед его глазами предстали законченные чертежи пяти лунок, сделанные в специальном масштабе, снабженные всеми видами препятствий, метками для мужчин и женщин, указаниями числа ударов и даже направления ветра.

Он внимательно рассмотрел каждое изображение, потом взял первый лист и попросил:

— Патриция, пожалуйста, объясните мне одну вещь. Если меня не обманывают глаза, метка для мужчин здесь расположена даже ближе к цели, чем метка для женщин. Как это следует понимать?

— Очень просто, — с готовностью откликнулась Патриция. — Вот здесь написано, что исходная точка для женщины находится в трехстах сорока пяти ярдах от лунки. Кроме того, ей придется бить против ветра и преодолевать препятствие в виде водной преграды.

— Так меня это и удивляет. Ведь к мужчине цель гораздо ближе, да и добраться ему до нее проще. По-моему, он может забросить мяч с одного удара.

— В принципе, может. Поэтому для мужчины максимум ударов по этой цели — три, а для женщины — четыре.

— Ах, вот оно что, разное число ударов… — протянул он удивленно. — Но это не шутка?

— Нет, — ответила Патриция. — На следующей цели они сравняются — она будет труднее для мужчины. Моя идея как раз в том и состоит, что для мужчин и женщин каждая лунка будет иметь разную степень сложности.

Он еще некоторое время молча просматривал чертежи, потом проговорил:

— Значит, для мужчин и женщин вы предлагаете совсем разные маршруты?

— Ну и что? — сказала Патриция, поднимая на него глаза. — Зато таким образом, по крайней мере на этом поле, у всех будут равные возможности.

Рон опять молча уставился на чертежи.

Патриция подождала с минуту, потом нервно спросила:

— И что вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, — ответил он с улыбкой, бережно поднимая ее со стула и отводя прядь волос с ее щеки за ухо, — что это нарисовала маленькая уставшая леди, которой давно пора спать.

Патриция сразу сникла от такого ответа. Она почему-то ожидала, что он будет ее хвалить.

— А еще я думаю, — продолжал он, кладя руки на ее плечи, — что это просто гениально. Я знал, что Сосновый берег войдет в историю, а теперь через пару месяцев собираюсь поздравить нас обоих, себя — за наилучший выбор, а вас — за великолепный проект. А еще я думаю, — прибавил он, прижимая ее к груди, — что в жизни вы гораздо красивее, чем по телевизору.

Его объятия были спокойными и непринужденными, в них не было ничего похожего на страсть. Они не означали ни «да», ни «нет», это был просто знак дружеского одобрения и поддержки. Патриции, конечно, было приятно, что он обнимает ее и говорит ей комплементы, но ее голову сейчас занимал один единственный вопрос — с кем же он все-таки встречался?

— Собирайся, малыш, нам пора ехать, — услышала Патриция голос Рона.

— Ага, — откликнулась сидевшая рядом с ней Дженнифер, закрывая свою книжку и вставая.

Рон был в кухне и давал миссис Стейн последние указания относительно еды для пикника, на который они собирались вместе с Барбарой. Он и Дженни были уже одеты в пляжные костюмы, поскольку должны были провести полдня у моря. В такую жару только вода и свежий бриз давали ощущение прохлады.

— Вы уверены, что хотите остаться дома? — спросил Рон Патрицию, надевая солнечные очки. — Мне кажется, что несколько часов на воздухе вам не повредят. Бег и плавание могут заменить тренажеры. А то вы такая бледная, словно просидели полгода в подземелье. Я думаю, вам стоит почаще бывать на солнце.

— Тогда поставьте в мое подземелье ультрафиолетовую лампу, — улыбнулась Патриция, — все равно я провожу там большую часть дня. Нет уж, — она покачала головой, — не поеду я с вами. Не хочу нарушать режим, потом будет трудно опять приспособиться.

Рон еще раз проверил повязку у нее на ноге — сегодня он сделал ее особенно тщательно, ведь Патриции предстояло тренироваться в одиночестве.

В дверь просунулось улыбающееся веснушчатое личико Барбары. Вслед за ней появилась Дженнифер, она хотела попрощаться с мамой.

— Кажется, все в сборе, — проговорил Рон. — Можно ехать.

— Желаю вам приятно провести время, — сказала Патриция, целуя дочь в щеку. — Дженни, пожалуйста, не заплывай далеко одна. Держись поближе к мистеру Флетчеру и Барбаре.

Они ушли, а Патриция, посмотрев из окна, как отъезжает машина, побрела в кухню. Сейчас она была хозяйкой самой себе, и могла сама решать, чем ей заняться. А выбор у нее был. Например, можно было спуститься в подвал, где ее ждали тренажеры — как раз подошло время утренней тренировки. Можно было достать из холодильника оставленные для нее диетические продукты и приготовить себе ланч. А можно было подняться в кабинет и засесть за недоделанные чертежи. Прошло только две недели с той ночи, а Патриция уже сделала наброски всех восемнадцати лунок, оставалось еще кое-что уточнить и соединить их вместе. Но теперь она хорошо представляла себе все поле целиком, так что это было просто делом времени.

Однако она не собиралась делать ни одного, ни другого, ни третьего. Некоторое время назад у нее возник один план, и сегодня она была намерена претворить его в жизнь.

Перед тем как выйти Патриция еще раз обошла дом. Хотя она надеялась вернуться часам к трем, на всякий случай нужно было убедиться, что все оставлено в полном порядке.

На чертежном столе лежало пришедшее вчера письмо от Джерри Малкома, дружеское и очень сочувственное. Тренер выражал надежду, что она скоро поправится и вернется к нормальной жизни. Несмотря на то, что Джерри всегда и во всем ее поддерживал, Патриция решила до поры до времени не сообщать ему, что взялась за разработку проекта «Сосновый берег». Она была немного суеверна, да и в любом случае пока рано было говорить старому тренеру, что она принялась за такое серьезное дело. Зная, в какой ситуации находится Патриция, он мог подумать, что она согласилась только с отчаяния, и начать ее отговаривать. Патриция же твердо решила сначала закончить проект, а только потом выслушивать чье-то мнение.