Учитель не предвидел, однако, что в 1945 году, незадолго до Хиросимы, когда Код выставил себя на рынке рабочей силы, число фирм, желающих нанять молодого человека с только что полученным университетским дипломом без малейшего опыта административной работы, еще составляло считанные единицы.

В итоге все это, плюс невысокий средний балл Кода, — всего 2,2, — привело к тому, что он в панике поступил на работу в корпорацию «Станнум» (латынь в названии служила хоть каким-то утешением).

Второй раз в жизни Код принял серьезное решение, причем совершенно самостоятельно. Вдобавок, он снова предал сам себя. Сначала подавил тягу к знаниям, теперь изменил своему политическому кредо, идеализму. Начиная с четырнадцати лет, когда Код решил, что он социалист, «бизнес» и все связанное с ним были для нашего героя воплощением абсолютного зла. Конечно, он не знал врага в лицо, но смутно представлял себе, что если в других областях, — производстве, починке, проектировании, преподавании, сборке, сочинительстве, — деньги появляются лишь как вознаграждение за работу, то весь смысл бизнеса и состоит в том, чтобы их «делать», а это казалось вульгарным и унизительным (какие нелепые взгляды для представителя среднего сословия!) Но теперь, испытывая всепоглощающий ужас при мысли о том, что он может вовсе лишиться возможности зарабатывать на жизнь, Код намеренно связал свое будущее с бизнесом, отправился в Лондон, чтобы пройти собеседование, и с радостью принял первое же предложенное ему место.

Такая капитуляция будет иметь для нашего героя самые серьезные последствия. Это решение обернулось своего рода экзаменом, который Код начисто провалил, первым кризисом в его жизни. Следующий разразится через пять лет.

Новый день начался с неожиданного визита. Пятнадцать минут девятого, Код только что закончил свой завтрак, глазунью из трех яиц индейки, — отвергнутых Комитетом по торговле из-за того, что у них чересчур крепкая скорлупа, и вдобавок, они не овальной, а какой-то кубической формы, — фунт psalliota campestris [3]и четыре свиные почки, приготовленные с острыми специями по рецепту графа Хаусского (ибо Код принадлежал к людям, «кои с удовольствием потребляют внутренние органы птиц и зверей»).

В дверь постучали. Код открыл, и перед ним предстал сосед, тщательно замаскированный под солидного служащего внушительным пальто и шляпой, хотя радостная, по-детски невинная улыбка как всегда выдавала его истинную натуру с головой. Код был одет по-домашнему, держал в руке чашку с недопитым кофе. Он смотрел на нежданного гостя, как на ожившего мертвеца.

«Ты не поверишь, старина — у меня получилось! — восторженно вскричал Роджерс. — Первая спокойная ночь за месяц — а сегодня утром голова ни чуточки не болит!»

Код едва не обернулся, чтобы посмотреть на свои ящики, но вовремя спохватился.

Вместо этого: «Заходи, друг мой, заходи! — воскликнул он с неменьшим воодушевлением. — Заходи скорее и расскажи мне все подробно, а я пока оденусь».

Роджерс влетел в комнату, плюхнулся в кресло, но сразу же вскочил.

«Значит, ты выяснил, в чем проблема?» — непринужденным тоном произнес Код, завязывая галстук.

«Похоже на то. Оказывается, все довольно просто — я только передвинул кровать! Бог его знает, почему, но это сработало! Может, что-то там с воздухом, или в спальню просачивается газ? Как думаешь? Человек с научным складом ума вроде тебя наверняка быстро найдет ответ».

Чтобы скрыть облегчение, Код педантично изобразил приступ энтузиазма.

«Чрезвычайно, чрезвычайнолюбопытно! — воскликнул он. Сверкая пронзительным взглядом, пытливо наклонился к гостю, настоящий „человек с научным складом ума“, изучающий уникальный случай. — Я непременно постараюсь выявить причину этого удивительного феномена, разумеется, с твоего разрешения. Надеюсь, ты разрешишь?»

«Что за вопрос! Выявляй конечно! Заходи сегодня вечером ко мне, пропустим стаканчик-другой. Заодно посмотришь квартиру — возможно, что-нибудь обнаружится».

«Скажи пожалуйста, а ты не…» — начал Код, но Роджерс прервал его.

«Извини, старина, сегодня надо прийти на работу пораньше. Утром я должен присутствовать на встрече в Брайтоне, — важно сообщил он. — Я просто решил сначала забежать к тебе и порадовать хорошей новостью. Так и знал, что тебе будет интересно».

Вечером Код явился к Роджерсу, вооруженный рулеткой, ватерпасом, компасом, карандашами, записной книжкой, полудюжиной стеклянных бутылок и парочкой непонятных приборов, внушающих невольное уважение своим таинственным видом. Он угостился виски с содовой и принялся за работу, а Роджерс тем временем делился с ним фактами. Он сообщил (правда, Код уже знал это), что раньше кровать располагалась в центре комнаты, а ее спинка была придвинута к стене, разделяющей их квартиры; теперь она стояла параллельно ей, так что голова спящего оказывалась в углу рядом с окном.

Код тщательно определил точные координаты объекта, а Роджерс, попивая виски, уважительно наблюдал за его манипуляциями. Код простучал стены, принюхался, изучил показания приборов и набрал пробы воздуха из разных мест квартиры в свои бутылки.

Потом спросил: «Как именно ты спал прошлой ночью? Я имею в виду, в какой позе? На спине или на боку?»

«Как всегда — на правом боку».

«То есть, отвернувшись от стены?»

«Ну да».

Код кивнул: «Ясно». Он продолжил работу, — измерил подушку, расстояние до стены и так далее, — пунктуально добавил новые данные к остальным сведениям в книжке. Потом сел напротив соседа и осушил свой стакан. Отверг новую порцию спиртного, но от пива не отказался.

«Пиво после виски — опасность близко,

Виски после пива — хорошо на диво»

— шутливо заметил Роджерс. — «Так ведь, профессор? Ну что, какой будет вердикт?»

Код выдержал подобающую паузу.

Наконец сдержанно, бесстрастным тоном: «Пока я не могу сформулировать окончательные выводы. Собранные факты необходимо дифференцировать. Возможно даже придется прибегнуть к экстраполяции».

«Экстраполяции? — Роджерс слегка встревожился. — Это что за зверь такой?»

«Экстраполировать означает предположить, прибегнуть к дедукции, сделать гипотетические выводы — вполне обычная процедура, уверяю тебя» — успокоил его Код.

«Только и всего? Ну, тогда ладно», — рассеянно произнес Роджерс.

Он снова наполнил свой стакан и вынул из холодильника еще пару бутылок пива и содовую. Стало ясно, что несколькими порциями спиртного дело не ограничится и намечаются «дружеские посиделки». Код охотно уступил его пожеланиям, ведь сегодня ему впервые представилась возможность наблюдать Объект в его естественной среде обитания, в «натуральном виде», так сказать.

Время шло, стаканчик следовал за стаканчиком, глаза Роджерса стали влажными и блестящими, как у спаниеля, с губ не сходила задорная мальчишеская улыбка, а безволосый череп и лицо уподобились спелой землянике, покрытой капельками росы. Испытав под действием великого уравнителя — алкоголя приступ душевной широты, он уже смотрел на Кода почти как на равного по положению, своего закадычного дружка. Съемная квартира, или, как он предпочитал ее называть, «апартаменты», превратилась в бар, где счастливого Роджерса окружили приятели в кепках, плотных шерстяных пальто, с пышными усами, изливающие потоки инспирированных пивом любезностей. Он нарек Кода «Ником», требовал, чтобы тот звал его «Бак». Поделился заветной мечтой стать директором компании, выиграть чемпионат по бадминтону Северо-Лондонского клуба и улучшить показатели по гольфу. Неожиданно помрачнев, объяснил, почему так боится своих приступов головной боли: отец умер от внезапного кровоизлияния в мозг, когда Роджерс был еще маленьким.

«Однажды ночью, ни с того ни с сего, пошла кровь из носа, и никак не останавливалась. Когда все кончилось, ее вылилось не меньше ведра».