— Вот и разбирайтесь, — уже спокойно сказала Клавдия Горюнова. — А я там, вот те крест, там в Москве этой неспокойная была. Все Петю назад торопила, как там с выборами без нас будет? А вдруг снег пойдет, как тогда, на две недели, аэропорт не примет, а наших голосов как раз и не хватит!

— Ага, вот ты и поторопилась, — вздохнула Сидоренкова, имевшая веские причины подозревать соседку в терроризме. — Лучше б ты там оставалась! С внуком бы посидела лишний день! — Так что ж я, ну виновата! — развела руками Клавдия Горюнова. — Судите меня, люди добрые, сюда на дежурство поспешила, согласно графика… Вон Костя Игрунов знает, я заступать была должна…

— Верно, — подтвердил старичок. — Это я охотно то есть подтверждаю. Должна была заступить, согласно утвержденному графику.

— Ну вот, а до этого бутылки пришла сдавать, да так и не сдала. Гляжу, уже опаздываю. Только пришла, а тут наш Коленька выходит! А я его, голубка нашего, давно не видала, прямо не выдержала вся и про бутылки эти позабыла, будь они неладны… — Она всхлипнула. — На шею ему кинулась и поскользнулась! А меня представили как террористку какую-то. Будто я Каплан, эта сионистка, прости господи, которая в Ильича стреляла…

— Ленина не трожь! — строго сказал старик, чей пиджак был увешан правительственными наградами. — Коля, конечно, не Владимир Ильич, это ты не забывай. Но на данном историческом отрезке он вместе с народом.

— Так он тоже вроде сидел, — робко сказала старушка сбоку. — Ленин-то, в Шушенском. Я ж ничего такого против не говорю, но ведь Коля при советской власти сидел, а не при дерьмократах…

И сплюнула, чтобы продемонстрировать лояльность.

— Да, Ильич тоже сидел! — сказал орденоносец. — Пострадал за народ. И прекрати эти ненужные разговоры! Место надо знать. И время.

— Дурдом на пленэре, — сказала девушка, ни к кому не обращаясь.

— Ну все, пленка закончилась, мое терпение тоже, — негромко сказал Саше парень с сумкой, в которой едва слышно жужжала скрытая камера. — Тут каждый день то цирк, то дурдом. Пиши все разговоры подряд. Завтра сразу после вечерних новостей увидите, в «Репортаже без комментария». Знаете такую передачу?

— А какие тут могут быть комментарии? — согласился Саша и снова посмотрел в сторону своих телохранителей, стоящих в стороне от толпы и пьющих пиво. — Я тут вот о чем подумал, — продолжал он, когда они выбрались из толпы. — На послезавтра ваши бандюги, то бишь, извиняюсь, кандидаты в губернаторы…

— Ничего, — сказала девушка. — Все нормально. Стерпим как-нибудь.

— …Так вот они забили стрелку у вас на телевидении до новостей, перед камерами и всем честным народом, под названием «Лицом к лицу». Нельзя ли в это время, а?

— А что, это идея, — сказала девушка, шедшая >я-дом, и впервые внимательно посмотрела на Сашу. — Кирилл, по-моему, он дело предлагает.

— Зачем? — даже остановился Кирилл, парень с сумкой. — Алена, ты-то понимаешь, что из этого получится?

— Получится показ сюжета в нужном месте и в нужный момент, — сказала Алена. — И пусть Сабуров прокомментирует это покушение на свою особу. А то уже в страдальцы, в герои-мученики его записали. Пусть все увидят и всё поймут.

— Ты ничего не понимаешь! — сердито сказал Кирилл. — Это — бандитская стрелка, тебе правильно объяснили. И после показа этого сюжета прямо в студии поднимется стрельба! И перебьют нам всю аппаратуру.

— У них оружие заберут при входе. — Она упрямо поджала губы.

— Ну будет поножовщина! — не сдавался Кирилл, покосившись на Сашу. Похоже, ему не нравилось, что они так быстро спелись. — Начнут швырять друг в друга ноутбуками и мониторами. Еще лучше… И потом, вдруг этот Сабуров успеет пронюхать и принять свои меры? У него свои люди в администрации, пора бы знать… Тут каждый день дорог. Я бы сегодня поставил в эфир, но мы еще не показали вчерашний репортаж, и эта поспешность вызовет подозрение.

— Запретят? — спросил Саша.

— Зачем? Просто пленку размагнитят, не глядя, и виноватых потом не сыщешь. Такое уже бывало, и Алена прекрасно это знает…

— Так сделай копии. — Она пожала плечами.

Саша покосился через плечо. Идут или не идут следом люди Солодухина. Да, идут как на прогулке, смотрят по сторонам, на девиц, но дистанцию не увеличивают и не сокращают. Грамотно работают, ничего не скажешь.

— Ну и дела тут у вас… — Саша покачал головой.

— А у вас в столице по-другому? — спросила Алена.

— Ладно, покажем сегодня вечером, — непреклонно сказал Кирилл, — а до этого никому ни слова. Поняла или надо еще объяснять?

— А ты не кричи, — сказала она и примирительно взяла его за локоть.

Услышав телефонный звонок, Сабуров приподнялся на локте, отодвинув от себя Светку.

— Ну ты чего? — сонно протянула она. — Какой ты грубый…

— Помолчать можешь… — Он снял трубку. — Это кто?

— Спишь, что ли? — спросил Тихонов, не здороваясь. — Уже середина дня. Или опять всю ночь керосинил?

— Ночь не спал, вот только просыпаюсь… — зевнул Сабуров.

— Ну да, все предвыборные хлопоты и заботы, — насмешливо сказал Тихонов. — Короче. Этот журналист сейчас у меня. Он в камере за ночь написал статью про тебя и Солода. Таково было мое условие. Ты же собирался сам почитать, забыл? Долго его здесь держать не могу, понял, да? Короче, одна нога здесь, другая там.

— Коля, ты куда? — протянула Светка. — Сколько там времени?

— Спи, я скоро… — отмахнулся он.

В краевое управление Саба приехал через двадцать минут.

— Где журналист? — спросил он, едва войдя в кабинет Тихонова.

— Тебя ждет, — сказал Тихонов и, не глядя, с недовольным видом протянул ему несколько листков бумаги. — Вот, почитай. Зайди в комнату отдыха, чтоб никто не помешал, и там посмотри. Он, по-моему, со страху все перепутал. Читай, читай… А потом вместе к нему сходим, переговорим.

Когда Тихонов и Сабуров вошли в камеру к Игорю, тот по их взглядам понял, что статью они уже прочитали.

— Мыс тобой, козел, о чем договаривались? — спросил Сабуров без предисловий и швырнул ему в лицо листки бумаги.

— Спокойно! — Тихонов обхватил его сзади. — А то покалечишь мне столичного журналиста, а мы должны вернуть его в целости и сохранности, без внешних повреждений.

— Да я прямо счас его урою! — снова рванулся к Игорю будущий губернатор, но Тихонов его снова осадил.

— Холоднокровнее, Коля, холоднокровнее… — сказал Тихонов. — Товарищ опять не понимает. Значит, надо попробовать еще раз объяснить, теперь моя очередь… Вы бы присели, Игорь Николаевич. И ты, Коля, садись…

— Да уж, чувствуйте себя как дома, — сказал Игорь будущему губернатору, присев на Табурет.

— А Ты не хами! — приподнялся тот, но Тихонов, поморщившись, снова его усадил.

— Неужели нельзя без этого? — покачал головой Тихонов.' — Я понимаю, человек вы творческий, богемный, можно сказать. Привыкли выражаться аллегориями… Но мы-то люди простые, понимаем все, как есть. И потому сначала выслушайте, а потом уж решайте, как вам быть. А мы — как нам с вами быть.

— Что ж, попробуйте, — кивнул Игорь. — Убедите меня, что я написал что-то не так, против истины.

— Да все здесь так, — поморщился Тихонов. — Вы, Игорь Николаевич, безусловно, честный журналист и наверняка сейчас скажете, что не умеете писать по-другому. Вопрос лишь в том, что называется истиной и где она. А она, как вам известно, лежит посредине. И достаточно многогранна. И то, что я вам скажу, тоже истина. А состоит она в том, что вы поддерживаете преступную связь с наемным убийцей по кличке Богдан, которого разыскивают правоохранительные органы.

Сабуров удивленно посмотрел на Тихонова, но промолчал.

— И скрываете это, не желая с нами сотрудничать, — продолжал Тихонов, неотрывно глядя в глаза Игорю. — Далее, вы точно так же скрыли от нас, что имели контакт с наркодилером Смушкевичем Леонидом Семеновичем, который занимался этим в штаб-квартире кандидата в депутаты Солодухина, и еще в самолете купили у него порцию гашиша…