— А в чем дело? — спросил он. — Это с вами я должен оформлять кредит?

— Зачем кредит? — спросил тот, что в кепке. — Его отдавать еще надо. А ты заработать можешь. С твоими-то талантами.

— Как это? — спросил Анатолий, уже понимая, что ему предложат.

— Мог бы и сам догадаться, — ответил тот, что в плаще. — Причем очень хорошо заработать.

— Мне бабок пока хватает, — сказал Богданов.

— Но не на долги… Ну да, ты, говорят, вроде как завязал, — кивнул тот, что был в плаще. — Семью завел, ребеночка… Я всегда говорил, что нельзя профессиональных исполнителей слишком баловать гонорарами. Им начинает казаться, что теперь хватит по гроб, и начинают новую жизнь. Заводят бизнес, семью… И теряют квалификацию. Верно?

Анатолий по-прежнему их разглядывал, стараясь понять, кто они. На блатных не похожи. Только не знаешь, радоваться этому или печалиться. Судя по выправке, похожи на таких же, как он, отставных военных. Армию сокращают, и тех, кто ищет приключений на собственную жопу, сейчас навалом. По всей России.

— Вы-то кто такие? — спросил он. — Вы обо мне что-то знаете, я о вас ничего — какой может быть разговор?

— А тебе и не надо знать, — сощурился в ответ, будто передразнивая его, тот, что был в кепке. При этих словах он снял ее, словно решил избавить себя от этой приметы, и обнажил небольшую лысину.

«Значит, будешь лысым, — сказал себе Богданов. — Считай, ты в моей картотеке…»

— Главное, тебя знают те, кому следует знать, — добавил второй. — Очень ты их впечатлил своей прежней работой. Так ты мне не ответил. Заплатили тебе в последний раз хорошо, так ты решил: все, хорош? Займемся торговлей?

— Раз молчит, значит, точно, слишком много заплатили, — кивнул лысый, постукивая воблой по краю стола. — Вот он и зарекся. А все потому, что до сих пор не знает: в его деле полный расчет — это новый аванс.

— Об авансе разговора не было, — сказал Анатолий, почувствовав холодок в районе диафрагмы.

— Какая теперь разница? — поморщился лысый. — Ну не было. И что? Теперь будет… Ты бы допил пиво. Потом съездим тут недалеко. Радоваться надо, что такой незаменимый. Сейчас безработица, сам знаешь… Хотя с виду и не подумаешь, глядя на тебя. Больно ты благополучный и внушающий доверие… И потом, мы знаем твои условия: типа, мочить только ссученных и уродов по жизни. Нормальных мужиков не предлагать. Вот уродов тебе и предложат. Так что получишь удовольствие, и тебе еще за него заплатят. Ну все, пошли, хорош балаболить.

Тот, что в плаще, встал и не спеша зашел за спину Богданова.

— Только тихо, — сказал он и похлопал его по карманам куртки. Достал оттуда связку ключей от машины и квартиры, положил на место бумажник. — Больше ничего. Можно ехать. Время в обрез.

— Пусть сначала допьет, — предложил лысый. — Шведское пиво, я его сам люблю. Подождем.

Анатолий, чувствуя на своем плече тяжелую руку парня в плаще, коротко взглянул по сторонам. Вроде никто ничего не заметил. Все сидят, потягивают из кружек. Или делают вид. Всем без разницы. Рвать когти? Бесполезно. Раз пропустил себе за спину, лучше не дергаться. Сейчас в самый раз изображать спокойствие и покорность судьбе. Наверно, он действительно, на полном серьезе, кому-то понадобился. Хотя все вроде знают, что Богдан поклялся завязать. Но узнали наверняка и о другом: ему срочно нужно заработать, чтобы вернуть долг. Или сделали все, чтобы он влез в долги? А сделав, сразу подкатились… Может, и так. Только кто их сюда прислал?

— А если еще по кружке? — спросил он вслух.

— Угощаешь? — спросил лысый, поднимаясь с места. — Давай, но в другой раз, когда разбогатеешь.

И подмигнул, озабоченно посмотрев на часы. Потом указал в сторону выхода, вежливо пропуская Анатолия вперед.

— Свою «восьмерку» лучше оставь здесь, наши ребята присмотрят. — Он небрежно кивнул в сторону двоих стриженых парней, торопливо допивавших пиво. — Потом нам же спасибо скажешь, когда на «тойоту» поменяешь.

В машине они усадили Богданова на заднее сиденье, тот, который был в плаще, сел с ним рядом, задернув шторки на окнах. В дороге они молчали. Приблизительно через полчаса — Анатолий украдкой взглянул на часы — подъехали к небольшому каменному дому старой постройки, местами с обвалившейся штукатуркой, где-то на окраине Москвы. Похоже на платформу Карачарово по Горьковской дороге, подумал Богданов, вылезая из машины. В небольшом дворе молодые мамаши прогуливались с детскими колясками, старухи, как и положено, сразу вытянули шеи в сторону подъехавшего «БМВ».

Ничего себе конспирация, подумал Богданов, вылезая из машины. Все видят всё. И наверняка в курсе, в какую квартиру сейчас пойдем. Впрочем, эти шторки на окнах скорее для понта. Чего им меня опасаться? Я у них на крючке, а не они у меня.

Они прошли в подъезд, поднялись по грязной и вонючей лестнице на второй этаж. Позвонили в облупленную деревянную дверь, подождали. Нет, не скажешь, что здесь тайная явка и хоронятся милиции. Анатолий только успел так подумать, как вздрогнул, когда открылась дверь. На пороге стоял милиционер, по всей форме, даже в кепи. Он что-то жевал, по-видимому собираясь уходить.

— Серафим, это к тебе! — крикнул он в глубь квартиры. — Ну я пошел, скоро заступать.

— Бывай, Сашка… — В коридор вышел коренастый мужик лет пятидесяти, и Анатолий его сразу узнал, почувствовав некоторое облегчение. Действительно, он, Серафим, никто другой. Имя запоминающееся, достаточно редкое. В прошлый раз именно он дал работу. И по виду ничуть не изменился. Все такой же. Светлые редкие волосы, зачесанные назад, резкие, похожие на шрамы складки на лице. Сколько ходок, столько и складок. Анатолий вдруг подумал, что каждой статье соответствует своя складка и в определенном месте. Вон та, что на лбу, поперечная, наверняка за грабеж. С ним хоть разговаривать можно. Значит, действительно, ему хотят предложить что-то серьезное. Серафим по мелочам не разменивается. Слава тебе… А то, пока ехали, в голову пришли разные мысли насчет кровной мести… Вроде того, что похитили, чтобы четвертовать, колесовать, подвесить за яйца.

— Здорово, Толян! — Серафим протянул руку, а после ответного рукопожатия указал в сторону комнаты, откуда только что вышел. — Давно не виделись, а?

— А по мне, мы будто вчера расстались, — ответил Анатолий, пройдя вслед за хозяином из одной комнаты в другую, полную сигаретного дыма.

За столом, на котором стояла грязная посуда и початые бутылки, курили две девицы в коротеньких юбках. Они безразлично взглянули в сторону вошедших, потом поднялись и начали неторопливо убирать со стола. Сопровождающие лица, повинуясь небрежному кивку Серафима, остались в проходной комнате.

— Пить будешь? — спросил Серафим, наполняя рюмку.

— Сначала разговор, — сказал Богданов. — Потом все остальное.

Серафим проследил за его взглядом в сторону двери, куда только что вышли девицы, унося грязную посуду.

— Дочка моя Ирка и ее подруга, Томкой зовут. Насчет мента не беспокойся. Сашка Калинин, участковый, женихается за моей, а я вот пока думаю… Парень он ничего, да только… Только западло дитя свое единственное за мента отдавать, как ты считаешь? — спросил он, понизив голос.

Анатолий пожал плечами:

— Черт его знает. Не сидел, не привлекался, приводов не имею, с ментами никаких дел не было. Подруга тоже ничего, — усмехнулся он.

— Подругу я сам потягиваю, — неожиданно хохотнул, подмигнув, Серафим. — Ирка не знает, хотя и догадывается. Ну, будем. За встречу.

И, толкнув Богданова плечом, протянул наполненную рюмку.

Помедлив, Анатолий выпил. Отставил рюмку от себя подальше.

— Нет, Толян, если ты, в натуре, глаз на Томку положил, так я с дорогой душой! — сказал Серафим, прижав руки к груди. — Я же, сам знаешь, как посредник в этом деле свой интерес имею. Мне главное, чтоб клиент всем был доволен.

Слова он произносил, немного растягивая.

— Так что хоть за дело? — понизил голос Анатолий, решительно отодвинув рюмку, которую снова наполнил хозяин.