Он обвел взглядом восседавшую перед ним команду будущего губернатора — стриженые, мордатые парни. Некоторые явно напряглись, припоминая, кто, мол, такой этот Пушкин. Вроде вместе не сидели. И только кандидат в губернаторы не напрягся, а понимающе кивнул.

— Если вспомнить другого нашего классика, я имею в виду Салтыкова-Щедрина, наш народ следует держать в постоянном изумлении, если желаешь им управлять, — продолжал Саша. — А общие места и штампы нашего избирателя только раздражают.

Он взглянул на Ленчика. Тот слушал мэтра, приоткрыв рот. Хотя должен был излучать важность и мрачную многозначительность, как договорились.

— Наверняка, готов спорить на что угодно, у вашего конкурента на здании предвыборного штаба висит точно такой же лозунг: «Сабурова — в губернаторы!» И написано тем же почерком, то есть тем же безработным живописцем-халтурщиком, материализовавшимся из романа «Двенадцать стульев»… — Он снова внимательно оглядел компанию.

Те снова напряглись. Сколько их ни тестируй по литературе, будут одни двойки. Эти чисто конкретные пацаны явно сбегали с уроков литературы.

— Так в чем для простого обывателя разница между кандидатами, я вас спрашиваю? — продолжал Саша. — Обыватель, возвращаясь с работы в свой спальный район Онуфреево… — Тут все переглянулись, пораженные осведомленностью мэтра, знакомого со здешней географией. — Увидит сначала плакат Сабурова и только потом ваш. И справедливо решит, что вы у него списали. А это раздражает. Это, извините, напоминает, как он сам когда-то списывал у товарища по парте. Если вы не нашли возможность воздействовать на воображение электората свежими идеями или если у вас нет миллиона баксов, чтобы эти идеи купить, за дело лучше не браться.

И он снова обвел внимательным взглядом собравшихся, стараясь не замечать Ленчика, который пока не справлялся с ролью ассистента. Похоже, с баксами у них лучше, чем с воображением, подумал Саша. Значит, можно попробовать, значит, не зря сюда летели через несколько часовых поясов.

Солодухин был как раз таким, каким он его увидел на фотографии в коллекции Ленчика. Он не сводил с

Саши пронзительного взгляда, как бы не веря свалившемуся на него с неба счастью.

— Так я не расслышал, — лениво сказал Саша. — Баксы есть или еще не нарисовали?

— Так, всем выйти, — негромко, но внушительно сказал Солодухин своим соратникам, легко соскочив со стола. — Поговорим с глазу на глаз.

— Но он — останется, — твердо сказал Саша, придержав за рукав Ленчика. — Ему я доверяю, как себе.

— Вас кто сюда прислал? — недобро сощурился Солодухин, едва они остались втроем.

Саша почувствовал, как что-то екнуло и опустилось под мышкой, и будто со стороны увидел свое лицо, с которого словно смыло грим солидности и уверенности в себе. Хуже нет потерять от страха лицо!

— Будто не знаете, — ответил он тонким голосом. — Позвонил Борис Яковлевич и вежливо спросил, не занят ли я на ближайшие несколько месяцев. Если вы его знаете, то понимаете: таким людям лучше не отказывать. Поэтому я сказал, что свободен.

— Что было после? — спросил Солодухин уже спокойнее.

— Потом он пригласил меня с помощником, — он кивнул в сторону Ленчика, — в свой офис на Нащокина, это возле Гоголевского бульвара, угощал нас цейлонским чаем с замоскворецкими баранками и рассказывал, какой вы замечательный человек, единственный, кто может противостоять наступлению криминала на ваш край. Хотя сами имеете две судимости.

— И ты, салабон, баклан позорный, после рекомендации такого человека еще спрашиваешь: есть ли у меня миллион баксов? — почти шепотом спросил Солодухин, прижав руки к груди, и Ленчик в который раз пожалел, что согласился на эту работу. — Я еще твои идеи не слышал и не видел! — возвысил голос оскорбленный Солодухин. — А ты уже миллион баксов с меня требуешь? И еще этого ханурика с собой привез, чтобы я его тоже ублажал?

— Это какое-то недоразумение, — пробормотал Саша. — Вас, Григорий Федотович, неправильно информировали. Я говорил о другом: не стоит браться за губернаторскую кампанию, если Нет пары десятков миллионов. Это вам не девяносто девятый год. Сегодня нельзя полагаться на копейки или на авось. Авось нынче дорог. Спрашивать Бориса Яковлевича о ваших возможностях я нашел неприличным. Что касается нас, то мы с моим напарником претендуем только на определенный, общепринятый процент с затрат на предвыборную кампанию, если, конечно, победим. Борис Яковлевич вам объяснил, что мои кандидаты еще никогда не проигрывали?

Солодухин промолчал.

— Поэтому, если рекомендация Бориса Яковлевича для вас столь существенна, не забывайте, что он дал ее именно мне… На моем счету, если более подробно, четыре победы на выборах в Думу и одна в губернаторы, которая, признаться, далась нам нелегко, ну и еще несколько депутатов областного масштаба. Поэтому мне не хотелось бы проигрывать, чтобы не нарушать эту закономерность.

Солодухин пронзительно, не моргая, смотрел на него, и Саша, с трудом выдерживая этот взгляд, постепенно успокаивался. Все-таки имиджмейкер тому нужен позарез. Искать другого поздно. И потом, он уже знает, не может не знать, что второго такого мордодела ему не найти. Борис Яковлевич должен был ему объяснить.

— Общепринятый процент — это сколько? — спросил наконец Солодухин.

— В случае победы на выборах — пять процентов. В случае поражения — три, нет, пусть два.

— Это за что — три? — снова сощурился Солодухин.

Саша вздохнул.

— Но не все же зависит от меня! — сказал он с легким раздражением. — Что-то и от вас будет зависеть… Если будете следовать моим рекомендациям, если не будем с вами конфликтовать из-за пустяков, если доверитесь нам, наконец, в финансовых вопросах.

Он замолчал, заметив, как Солодухин снова напрягся.

— Довериться — это как?

— Например, вам надо сменить прическу, — прорезался наконец Ленчик. — И галстук надеть вместо золотой цепи. Меня лично это раздражает. Будет мешать мне работать.

Солодухин круто повернулся в его сторону. Кажется, он впервые услышал его тихий, вежливый голос.

— А если откажусь?

— Значит, вам придется поискать других мордоделов, — пожал плечами Саша, одобрительно кивнув в сторону своего помощника.

— Вопрос в том, в чем вы собрались участвовать, — продолжал Ленчик, поблескивая очками. — В первенстве мира или Олимпийских играх?

— Загадками говорите, — сощурился Солодухин.

— На понт берем, — кивнул Саша. — А первенство мира отличается от Олимпийских игр тем, что в первом случае главное победа, а во втором, как в сексе, участие. Так вот вам с вашими избирателями придется разговаривать тезисно. То есть поменьше придаточных предложений. Побольше афоризмов. Коротко и ясно, как на подоконнике. Слово «который» придется забыть. Блатной сленг приветствуется, но в разумных пределах. Поймите, вы политик относительно молодой, неискушенный в избирательных технологиях, в крае вас уже знают, но в другом, специфическом качестве. Поэтому вы должны вызывать любопытство, переходящее в изумление, то есть внушать определенные ожидания. И еще. С этого момента мы называем друг друга по именам. Времени на произношение вашего отчества у меня не будет. Для нас с этой минуты вы просто Гриша, несмотря на разницу в возрасте…

Он вопросительно посмотрел на Солодухина. Тот неопределенно пожал плечами.

— Итак, мы будем надевать галстук или не будем? — спросил Саша.

— Без него никак? — спросил Солодухин уже без прежнего напора.

Саша и Ленчик промолчали, насмешливо переглянувшись. Клиент, кажется, созрел.

— Я вам его подберу, — сказал Ленчик. — И свожу вас к парикмахеру. У вас тут можно найти нормального парикмахера? А то, судя по местным жителям, это еще одна неразрешимая проблема.

— Скажем так: или мы идем к парикмахеру, или мы возвращаемся в Москву, — дополнил Саша, не давая Солодухину опомниться. — И докладываем Борису Яковлевичу о результате нашего визита.

— Пацаны, не давите на гланды! — свирепо, уже от растерянности, сказал Солодухин. — У меня на это времени нет! Мне через полчаса надо быть в другом месте. — Он взглянул на часы. — У меня встреча с Сабой в кабаке «У Митрофана», а туда еще двадцать минут добираться…