Зорин кивнул. Это как раз и дураку понятно. Чтобы получать необходимую оперативную информацию, спецслужбам приходится крышевать бандитов и даже террористов. И во всем мире так делается: для сохранения агентурной сети все средства хороши. Потому что агентура — самое надежное средство борьбы с преступностью и терроризмом. А равно с инакомыслящими.

— Ну так вот, — вздохнул Введенский, — а потом мой информатор исчез. Причем именно тогда, когда должен был сообщить мне конкретные адреса, где будут заложены бомбы. — Игорь Леонидович умолк, полагая, что сказал достаточно.

Но Зорин никак не мог понять, почему его вечный противник обратился именно к нему. А может, это вовсе не частная акция порядочного фээсбэшника, а часть операции, направленной против него? Почему нет?

— А причем тут я? — вежливо спросил Зорин. — И премьер? Если у вас утечка информации, если кто-то работает на террористов, обратитесь в службу собственной безопасности.

Игорь Леонидович замялся. Для любого офицера хаять родное ведомство все равно что родную мать, какой бы волчицей она ни была. И Введенский попробовал обойтись намеком:

— Вы знаете результаты опросов?

— Какие именно?

— Недавние. Сейчас за войну в Чечне президента винят тридцать пять процентов населения, правительство — двадцать, а самих чеченцев — только семь.

— М-да… Ну и что? Просто пропагандисты у нас дерьмовые. Только врать и могут. Да и то не убедительно.

— Я не об этак В декабре предстоят выборы в Думу! При таких настроениях вполне могут выбрать тех, кто против ведения войны теми методами, какими она ведется сейчас. И если их выберут, они затеют парламентские расследования. Что тогда будет с вами и вашими коллегами в Кремле?

— Да ничего с нами не будет. Кого бы ни выбрали, они обречены заниматься болтологией. Парламент ведь от слова говорить, это говорильня в переводе на русский.

— Не скажите. Кое-кого, как минимум, отлучат от кормушки, так?

. -Ну это да, возможно, — согласился Зорин.

— А теперь представьте, что в Москве взорвут несколько домов. Как тогда изменится общественное мнение об этой войне? А о чеченцах? И за кого после этого будут голосовать?

Зорин посмотрел на Введенского с жалостью, как на умственно отсталого: неужели он настолько наивен, чтобы полагать, будто Кремль имеет отношение к этой террористической истории?

— То есть, вы допускаете, — недоверчиво усмехнулся Виктор Петрович, — что заказ на теракты сделан из Кремля?

— Допускаю, — кивнул Введенский.

— И после всех этих умозаключений вы встречаетесь со мной и вдобавок просите организовать конфиденциальную встречу с премьером?

Игорь Леонидович снова кивнул.

— Мы думаем… То есть, я лично не сомневаюсь в порядочности премьера. Я полагаю, лично ему это не может быть на руку. Он еще недавно возглавлял наше ведомство. Взрывы здорово ударят по его репутации, а ему тоже скоро предстоят выборы. Но есть там люди, заинтересованные именно в таком сценарии, таком развитии событий. В этом случае нужно противодействовать терактам и сверху, и снизу.

Введенский, естественно, сказал не всю правду. Суть дела заключалась в том, что в данном случае он представлял не только себя, но и генерала Хохлова. Просто тот не мог, в силу своего высокого положения, вести преговоры с Зориным сам.

Однако Зорин отметил про себя оговорку полковника, когда тот заговорил о себе во множественном числе, и это его насторожило.

— Ладно, — кивнул он. — Я попытаюсь вам помочь и на днях позвоню. Но вы еще раз основательно подумайте: стоит ли вам с этим делом лезть к премьеру.

— Обещаю. Вообще-то лучше будет, если я вам позвоню. Телефон у меня есть.

— И стоит на прослушке? — улыбнулся Зорин. — Тогда послезавтра, в семь вечера жду вашего звонка. Честь имею… — он. понялся из-за стола и, не торопясь, вышел из ресторана.

Игорь Леонидович окинул зад. внимательным взглядом. Ничего подозрительного. Он посидел еще с минуту и тоже направился к выходу…

Но через день Введенский не позвонил. И на третий тоже. Зо$ин подумал, что полковник, поразмыслив, решил все-таки не высовываться. А еще вероятнее, это была провокация, направленная своим острием против него, Зорина. Скорее всего, ФСБ в лице генерала Хохлова в который раз пытается свалить его своими подлыми методами, удалить из Кремля и посадить на его место своего, подконтрольного Конторе человека.

Глупо предполагать, что Хохлов не может выйти на своего бывшего шефа самостоятельно. Успокоив себя такими рассуждениями, Зорин решил не связываться с Введенским и ничего не говорить Батину. Это человек временный, проходная фигура. Мало ли мы за последнее время пережили этих киндер-сюрпризов?

Однако меры Виктор Петрович на всякий случай принял. Он предупредил самых-самых близких и надежных своих знакомых, что в столице назревают эксцессы, возможны взрывы, и поэтому ночевать лучше за городом, в малоэтажной застройке. Предупредил он по телефону и директрису «Соснового бора» Шубину.

— Лариса, я тут договорился с нашим охранным предприятием. — сказал он ей подчеркнуто спокойным тоном, чтобы та, не дай бог, не впала в панику. — Они увеличат число секъюрити на объекте и проведут учения на предмет обнаружения бомб и диверсантов. И выставят усиленные посты. Предупреди своих сотрудников, чтобы не пугались, скажи, учения, мол, идут.

— А на самом деле?

— И на самом деле-учения. Ты что, наших не знаешь? От взрыва, не дай, конечно, бог, погибнет максимум сотня. От страха, паники и давки — тысячи. Про Минск слышала?

— Про Минск? А что там случилось?

— Дождик во время концерта на площади пошел, толпа бросилась в метро, в подземный переход, и полсотни человек в панике растоптала. Да, вот еще что, об этих взрывах, кроме своих, больше никому ни слова. Это закрытая информация, поэтому особо не распространяйся.

Мудр и предусмотрителен был опытный Зорин, но в отношении полковника Введенского он ошибся. Тот не позвонил просто потому, что не мог. Через два часа после встречи с Виктором Петровичем в «жигуль» Игоря Леонидовича врезался неустановленный грузовик. По крайней мере, такова была версия гаишников. И теперь Введенский без сознания лежал в реанимации Склифа…

Сначала появились звуки — скрипы и дребезжание, какие издают несмазанные колеса. Они доносились откуда-то издалека, слабые, еле слышные. И самое странное, это «далеко» нахо-дилось не снаружи, а внутри него, где-то в глубине черепа.

Потом источники звуков переместились наружу. И он понял, что они совпадают с вибрацией, которую он ощущает спиной, затылком и всем телом. Каждая его клеточка разрывалась от боли. Ему казалось, что его всего разломали на куски, а потом снова сложили все части, и места соединений при каждом толчке простукивают молоточками сотни невидимых врачей-садистов.

Он открыл глаза и увидел над собой движущийся, как лента транспортера, белый потолок и примыкающие к нему части стен, густо завешанные кабелями и проводами разной толщины. Его везла на каталке по больничному коридору молоденькая симпатичная медсестра…

— Ну, Игорь Леонидович, повезло тебе, — над ним, приноравливаясь к движению каталки, склонился высокий плотный мужик в зеленом облачении хирурга. — Другой бы после такой аварии давно ударил ногой в' календарь, а ты живой. Сейчас мы тебя порежем немного, кое-что подкрутим, кое-что склеим, будешь как новенький.

Несмотря на боль, Игорь Леонидович пытался изо всех сил сосредоточиться и по привычке идентифицировать говорившего. Он его точно где-то видел, этого мужика. Лысый, как биллиардный шар, усатый, вылитый Розенбаум, только гитары не хватает.

— Где гитара? — с трудом разлепив губы, через силу спросил Введенский.

Мужик засмеялся и поправил простыню на груди пациента.

— Гитары не будет. Я доктор Вонсовский. Просто похож на Розенбаума. Ты не говори ничего, тебе вредно. Вот потом, после оперативного вмешательства, мы с тобой споем. Ты главное не сдавайся, дай себе установку на выживание…