— Ну, Саш, — попросила она, как ребенок, — кончай придуриваться, соглашайся. Все будет в порядке.

— Да пошли вы оба на хер, — упрямо сказал Белов, как только к нему вернулась способность говорить.

Усман повел дулом в его сторону и выстрелил ему в голову…

Когда полковник ФСБ Введенский позвонил Зорину и попросил его о встрече — причем, желательно, подальше от любопытных глаз коллег каждого из них, — Виктор Петрович первым делом постарался придумать предлог для отказа. Девяносто девять из ста было за то, что против него затевается новая провокация. И хотя Зорин подозревал Введенского в том, что тот порядочный человек, сути проблемы это не меняло.

Опытный, многое повидавший чиновник Виктор Петрович Зорин был в курсе многих государственных и ведомственных секретов. Знал он и о том, что совестливые люди — удивительные существа. Нет такого места, где бы они не смогли прижиться. И в государственных структурах имеются порядочные люди, и в армии, и в ФСБ. «Правда, в разные времена, — думал Зорин, — эта порядочность выражалась по-разному».

На заре советской власти порядочные люди среди первых чекистов не приговаривали заложников к смерти по пьянке или с похмелья. Позже, в ОГПУ, порядочные люди не прижигали папиросами соски женам и детям врагов народа. Еще позже, во время Отечественной войны, порядочные люди не стреляли в затылок всем, кто, оставшись с винтовкой против немецких танков, вынужден был отступить, и тех, кто из-за ошибок в военном и политическом руководстве страной попал в окружение.

В КГБ порядочные люди не шили дел тем, кто из любопытства заглядывал в «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына или ради ускорения строительства коммунизма пытался докопаться до смысла слов «материальная заинтересованность трудящихся при социализме».

В ФСБ порядочные люди избегают крышевать воров-чиновников и бандитов, предпочитая разоблачать настоящих врагов общества, а не тех, например, кто спасает Россию от радиоактивного заражения и казнокрадства.

Виктор Петрович даже планировал прочесть цикл лекций на эту тему в своем подшефном интернате «Сосновый бор». Будущая элита должна понимать и необходимость, и опасность государственных силовых структур.

Ведь большинство людей обычно не видит разницы между безопасностью общества, охраной конституции и безопасностью собственно государства, то есть безответственностью чиновников. Государство — машина подавления, которая, чуть ослабишь за ней контроль, мигом превращается в узду для народа и в кормушку для казнокрадов. Причем, эта машина умеет ловко присваивать такие бренды, как Родина, Отчизна, Патриотизм, Долг.

Например, долг перед Родиной с точки зрения общества — это обязанность армии защищать людей, которые ее содержат, от внешней угрозы. Но с точки зрения генералитета долг перед Родиной — это обязанность общества поставлять пушечное мясо для армии, которую это же общество содержит. А отсюда обязанность государства держать этих рабов в солдатской форме под постоянным надзором, как в концлагере.

Зорин при всех его чиновничьих Слабостях, был одним из немногих в Кремле, кто понимал, хотя бы теоретически, что интересы личности должны быть выше интересов государства. Логика тут простая: без государства люди выжить могут, а вот без людей — ни государства, ни общества просто нет. А помимо логики, есть еще и личный опыт.

Виктор Петрович целенаправленно и в меру своего понимания действовал во благо государства и был уверен, что правильно осознает и выполняет свой долг перед согражданами. Он совершенно искренне полагал, что нужно произвести перераспределение власти между силовыми структурами государства и обществом в пользу последнего.

И поэтому Зорин сознательно участвовал в разрушении, дроблении и перетасовывании спецслужб, оставшихся после распада СССР. Он даже не сомневался, что находится в черном списке ФСБ, и у него есть все основания опасаться представителей этой могущественной, несмотря ни на что, организации.

Однако все-таки был шанс на то, что Введенский хочет встретиться с ним для пользы дела.

Виктор Петрович решил рискнуть и согласился на эту встречу.

В Макдоналдсе на Тверской они оказались в одно время, и, отстояв в разных очередях, расположились за одним столиком у окна. Таким образом, чтобы, контролировать вход и выход из ресторана посетителей. Зорин поздоровался с полковником весьма натянуто, а тот в свою очередь вел себя сдержанно и подчеркнуто нейтрально.

Виктор Петрович посмотрел на него с иронией и спросил, пригубив молочный коктейль:

— В пещере надо садиться так, чтобы видеть выход? Ну, сразу видно, что вы искусствовед в штатском. Расслабьтесь, Игорь Леонидович, вы же здесь не на службе, а приватно. Так чем я могу помочь нашим славным органам?

— Славным органам вы уже помогли, — горько усмехнулся Игорь Леонидович. — Благодаря вам эти органы стали почти рудиментарными.

— Да? — поразился Зорин. — А вы уже вернули здание на Лубянке акционерам страхового общества «Россия»?

— Кому возвращать? Восемьдесят лет прошло. Нет их уже никого в живых.

— Что вы говорите? Какое удивительное совпадение! Но Россия-то еще существует?

— За что вы нас так не любите? — не отвечая на язвительный вопрос, поинтересовался Введенский. — Ну, отработал ваш папа энное число лет на Колыме. Но ведь это спасло его от фронта! Так что, если б не НКВД, то вас лично, возможно, и на свете бы не было. Правда? Во всем есть свои плюсы и минусы. И давайте все-таки есть, мы ведь сюда за этим пришли, не так ли? — улыбнулся он.

— Знаете, что меня до сих пор больше всего удивляет и поражает в уголовниках, членах КПСС и фээсбэшниках? — Зорин обернул биг-мак салфеткой, обеими руками поднес ко рту и с видимым пренебрежением откусил. И тут же положил обратно. Прожевав, продолжал: — По отдельности многие из вас, почти все, разумные, интересные и даже часто симпатичные люди. Но стоит вам собраться в стаю, ячейку или контору — нет такой гнусности, на которую вы бы не были способны. Вот как это получается?

— Интересное наблюдение. И весьма точное. Но по-моему, оно справедливо и в отношении кремлевцев, к коим и вы, безусловно, относитесь. Или нет, вы не из их числа?

— Почему же нет? Конечно, да. Но ведь в Кремле как раз и собрались; кандидаты на скамью подсудимых, бывшие члены КПСС и фээсбэшники.

— Вот как? По-моему, вы Сильно преувеличиваете! А себя самого вы как позиционируете? Вы же сами участвовали в прихватизации? — полковнику было интересно посмотреть, как Зорин будет выкручиваться.

— Да какая разница? Куда нам до вас!

— Ну-ну. Будем считать, что к нам сие обвинение не относится. Мы люди служивые в лучшем смысле этого слова и вопросами собственности и недвижимости не занимаемся. Мы защищаем интересы государства. Поэтому прямо скажу: мне необходимо срочно встретиться с премьером. Конфиденциально. Мое начальство не должно об этом знать.

Зорин удивленно поднял брови.

— А в связи с чем по этому поводу ко мне? Он же ваш человек. Неужели вы не можете выйти на него через своих?

— Мочь-то могу, но — нельзя. Ситуация сложилась таким образом, что я не знаю, кому из своих коллег могу сейчас доверять. А дело серьезное. Очень серьезное, — многозначительно повторил полковник.

Зорин молча пожал плечами, всем своим видом показывая: говорите, любезнейший Игорь Леонидович, а там посмотрим, что можно будет сделать…

Введенский относил своего визави к категории «умеренных казнокрадов». Политический куртизан и царедворец, кремлевский долгожитель. Всех пересидел, при любой власти умел поймать волну. Но бывают в жизни ситуации, когда легче обратиться к врагу, чем к так называемым коллегам. Ведь враг скорее скажет правду, и никогда не предаст. Предают только свои.

— В Москве готовится серия терактов. Скорее всего — взрывы жилых домов. — сказал Введенский, понижая голос. — Мне об этом сообщил мой информатор. Он через родственника оказался к этому причастен. Чтобы узнать подробности, надо было защитить бизнес того самого родственника от уголовников. Я ради этого обратился к начальству, чтобы оно приняло меры. Вы понимаете, как это делается?