Прю выпрямилась и попыталась взять себя в руки. Слова старейшины, хоть по-своему и утешительные, казалось, намекали на что-то еще более сложное и таинственное.

— А что будете делать вы? — спросила она.

— Останусь здесь, — ответила Ифигения. — Так велит мой сан. Буду медитировать, пока не кончится битва. О том, кто выиграл, мне расскажет лес. Если победит губернаторша и плющ оживет, я просто стану частью леса. Я не страшусь такой судьбы. Это неизбежно.

Прю покосилась на нее, изумляясь мирной отрешенности на лице женщины. Если им еще доведется поговорить, придется привыкнуть к ее откровенности, иногда такой поразительной.

Недалеко отсюда, на поляне, Брендан выжидал, пока фланговые войска отойдут подальше, заняв себя подсчетом своего отряда. Убедившись, что прошло достаточно времени, он подбежал туда, где сидела Прю.

— Пора, — сказал король. — Мне надо, чтобы ты была рядом.

Девочка кивнула и спрыгнула со скамейки, проглотив оставшиеся слезы. Улыбнувшись, она бросила на Ифигению прощальный взгляд, а потом отвернулась и отправилась к воинам.

Вдовствующая губернаторша неспешно прогуливалась верхом по глубокому ковру плюща, покрывавшего древние развалины, и вдруг что-то заставило ее остановиться. В ее голове мелькнула мысль, будто легкий теплый ветерок холодным днем, который тает, едва подув. Подозрение. Тень тревоги.

“Но почему сейчас, — подумала она, — когда победа так близка, когда усилия вот-вот дадут плоды?”

Все оказалось так просто.

Никто не встал у нее на пути.

И все же она что-то ощущала. Глубоко внутри. Что-то трепетало в ветвях, будто растения тихо шептались друг с другом. Будто сам лес собирался восстать против нее.

Александра рассмеялась и прогнала эту мысль. Даже мистики Северного леса, собрав все свои силы, не смогли бы заманить на свою сторону лес, эту непокорный зеленый мир.

Ребенок проснулся. Она опустила взгляд и ласково зашептала, и он улыбнулся в ответ, протирая сонные глаза кулачками и моргая от яркого солнца — солнца, которое почти уже добралось до зенита.

И тут лес прорвало.

Брендан первым приказал наступать.

— Центральная колонна… — начал он.

Прю стояла рядом с ним, и оба смотрели на приближающуюся орду койотов, посреди которой возвышался гордый силуэт вдовы верхом на коне.

В руках ее лежал младенец.

“Мой брат! Мой маленький!” Эта мысль в голове Прю перекрыла все другие. Она с трудом поборола желание позвать его по имени.

— … в атаку, — твердо закончил Брендан.

Объединенная армия разбойников и северолесцев — на сегодня ставших объединенными войсками Дикого леса — вырвалась из-под прикрытия деревьев над разрушенным центром древнего города, и жуткая тишина задушенной плющом равнины моментально взорвалась их отчаянным, надрывным криком.

Конь Александры отпрянул в удивлении, едва не сбросив всадницу, и Прю, поддавшись порыву, вскрикнула:

— МАК!

Сердце у нее разрывалось от стремления защитить брата.

Центральная часть объединенных войск Дикого леса под предводительством медноволосого короля разбойников низверглась по склону, будто стена воды, свободная от рухнувшей плотины, и разбилась о ничего не подозревающих койотов, взорвавшись оглушительным грохотом тел и скрежетом металла. Боевой клич, вопли и вой прорезали воздух, отражаясь от мраморных развалин города. Артиллерия койотов оказалась застигнута врасплох, и солдатам пришлось защищаться штыками незаряженных мушкетов. Даже вытащить саблю из ножен в первоначальном хаосе было тяжело, и противник пользовался критическим преимуществом, пока койотам не удалось отступить настолько, чтобы успеть обнажить клинки.

Александра на коне ввернулась прямо в самую гущу сражения. То и дело пришпоривая коня пятками, она пронеслась мимо дерущихся и оказалась в безопасности на каменной платформе. Там она подняла ребенка и усадила его в седельную сумку так, чтобы только розовое личико выглядывало из кожаного укрытия. Одной рукой Александра взяла поводья, а другой вынула из ножен длинный серебристый клинок.

— Койоты! — завопила она. — В атаку!

На поле сбегались все новые волны койотов — подкрепление — с грохотом врезаясь в толпу сражающихся. Эти уже успели подготовиться, и их сабли сверкали лезвиями в пылу схватки. За ними показалась длинная линия стрелков, которые принялись заряжать ружья. Несмотря на прежнее преимущество, войско Брендана, кажется, начало уступать.

— Прю! — раздалось откуда-то ниже того места, где она спряталась. Это был король. Он стоял на полпути по склону холма и сосредоточенно бился на мечах с особенно крупным койотом.

— Да? — отозвалась она.

— Давай к Стерлингу! — крикнул он через плечо между ударами. — Скажи им, чтобы нападали!

— Ясно! — крикнула Прю, выпрыгивая из укрытия.

Воины лежали, пригнувшись, скрытые темно-зеленым ковром плюща, и всем телом впитывали красноречивые звуки битвы за гребнем холма. Кертис вздрагивал и щурился от криков, скрежета клинков и треска ружей. Сердце начало бешено колотиться. Стерлинг лежал на склоне на боку, прислушиваясь к первым залпам войны, и глаза его мерцали от предвкушения.

— Будь оно все проклято, — пробормотал лис. — Почему нам просто не напасть?

Вдруг далекий шум битвы заглушили шаги.

— Прю! — воскликнул Кертис, заметив подругу. Она бежала, пригнувшись, вся покрытая опавшими листьями и нитями паутины.

Стерлинг вскочил девочке навстречу.

— Ну что? — спросил он лихорадочно, когда она скользнула в кусты к всполошившимся солдатам.

— Идите, — выдавила Прю, с трудом дыша. — Брендан велел наступать.

Глаза лиса вспыхнули.

— Наконец-то, — сказал он, а потом повернулся к двум сотням мужчин, женщин и зверей, которые лежали, пригнувшись, за ним, и скомандовал: — Пошли.

Прю и Кертис молча переглянулись, и через мгновение воины по всему склону, завопив оглушительным хором, вскочили с мест и ринулись к гребню холма.

— Удачи, — одними губами произнесла Прю. Волна солдат подхватила Кертиса и унесла с собой в сражение.

По команде лиса лучники и стрелки, среди которых был и Кертис, вскарабкавшись по склону, заняли огневые позиции под прикрытием гребня. На его глазах остальные воины спустились на равнину и врезались в самую гущу жаркой битвы. Черный медведь, вооруженный молотильным цепом, с изумительным проворством прореживал толпу койотов, оставляя за собой широкий след из бессознательных тел. Разбойник, орудуя двумя короткими саблями, с головой ушел в ожесточенный поединок с койотом; казалось, койот начал одолевать, и тут Кертис заметил, как между ног врага проскользнул кролик в джинсах и с мотком веревки. Койот замахнулся саблей и вдруг, не успев даже сообразить, что происходит, рухнул на землю со связанными ногами. Силуэт вдовствующей губернаторши в седле возвышался над толпой, и куда бы она ни направила коня, везде наносила страшный урон: с каждым взмахом сияющего клинка на землю падали новые разбойники и фермеры. Каждая попытка стащить Александру с седла оканчивалась неудачей — ее мастерство фехтования определенно было в этой битве несравненным. Кертис с зачарованным восхищением смотрел, как она пробиралась сквозь толпу, не сводя глаз с далеких ступеней, ведущих к верхнему ярусу храма, где находился пьедестал. От забытья его пробудил резкий звук команды — заяц Сэмюэл на дальнем конце шеренги воинов рявкнул:

— Дальнобойная артиллерия, оружие на изготовку!

Кертис зарядил пращу камнем покрупнее.

Из самого сердца битвы раздался громкий свист — кажется, он исходил от поднесшей ко рту пальцы Александры. В то же мгновение воздух расколол оглушительный скрежещущий крик, и кусочек неба к востоку от равнины заслонило облако смоляно-черных птиц.