И смотался вверх.

Один из разбойников из укрытия своей клетки наградил надзирателя сдавленным проклятием.

— Ну все! — проорал тучный надзиратель. — Завтра без завтрака!

Разбойники громко заныли, насмешливо изображая недовольство.

— И без обеда!

Наконец узники замолкли, и единственным звуком остался скрип клеток на веревках.

— Вот так-то, отбой!

Два стражника разделились и принялись тушить факелы, установленные вдоль стен пещеры. Вскоре помещение погрузилось во тьму.

— Спокойной ночи, подонки! — крикнул надзиратель и снова удалился.

Когда он вышел, Кормак прижал лицо к решетке и сказал остальным узникам:

— Помяните мои слова, парни, — сказал он хриплым шепотом. — Пока Брендан, наш король и товарищ, ходит по этой земле, Дикий лес будет свободным. Клянусь.

Узники одобрили его слова тихими возгласами.

— Он придет за нами, ребята, — приглушенно добавил Кормак. — Он придет за нами, огнем и мечом вытащит нас отсюда. Помяните мои слова. И никакие псы в мундирах и королевы-вдовы его не остановят.

Прю летела.

Ощущение было невероятное.

Она летала раньше на самолетах, но это было совсем не то ощущение, опосредованный опыт, который создавал одну только иллюзию полета — в комплекте с постоянным нытьем пассажиров про воздушные ямы и с окнами размером с телевизор, в которых показывали пушистые облака и города в миниатюре. С нынешним чувством парения не стоило даже сравнивать: купол неба над головой, зеленый простор леса внизу. Руки надежно обхватили пушистую шею генерала, а ноги нашли опору там, где хвостовые перья расходились веером. Она чувствовала, как мышцы могучей спины напрягаются и сокращаются при каждом взмахе крыльев, прохладный, влажный утренний воздух омывал лицо, сдувая назад волосы и наполняя глаза слезами. Свет зари уже разливался, венчая верхушки елей золотистым свечением. Горизонт полыхал светло и ярко, отражаясь от далеких облаков, возможно, возвещавших о приближении бури.

Верхушки деревьев под ними были усеяны гнездами, большими и маленькими. Порой встречались сложно устроенные, многоуровневые сооружения, которые объединяли все верхние ветки дерева системой гнезд, орлиных и других, и взлетных площадок. Одни гнезда выглядели обычно, как у малиновки, и были построены из соломинок и тонких веток, но некоторые занимали целые сучья, их стенки были сложены из крупных ветвей, а донья выложены гладкой серой глиной. Над елеями возвышалось несколько кедров, и у стволов Прю заметила небольшие городки ласточкиных гнезд — невероятное переплетение малюсеньких земляных хижин. Пришло время завтрака, и с высоты можно было разглядеть, что из узких “дверей” гнезд букетами торчат разинутые клювы ожидающих кормежки птенцов. Утро разгоралось, и Прю заметила, что воздух над этим несомненно крупным городом все больше и больше заполнялся — птицы всех размеров и расцветок сновали туда-сюда в массивном лесном покрывале, нося своим требовательным выводкам червяков и жуков, веточки и траву.

— Как красиво! — крикнула Прю.

— Так лучше всего осматривать княжество! — ответил генерал. Ветер, дующий на такой высоте, врезался в них с шумом, из-за которого было трудно разговаривать. — С воздуха!

Внезапно генерал накренился влево и спланировал по диагонали почти до самых верхушек крон. Желудок Прю куда-то рухнул. Она завопила, почувствовав, как свежие зеленые побеги титанических хвойных деревьев метут ей по коленкам. Стайка сапсанов-подростков, вылетевших на утреннюю прогулку, пристроилась к летящему генералу и в качестве разминки стала преследовать его, перелетая ему дорогу, подстрекая его лететь побыстрее и попробовать их обогнать.

— Важное дело, ребята! — крикнул он. Но они не отставали и продолжали играть с ним, пока он не сделал глубокий вдох и, предупредив Прю: “Держись!”, не ввинтился в воздух, замирая в полете, и не кинулся очертя голову в густую листву деревьев. Девочка завизжала и крепко вцепилась в перья на птичьей шее. Однако, не спускаясь слишком низко, генерал умело вышел из штопора и полетел через густые джунгли древесных сучьев, лавируя между ветвями, преграждавшими путь. Сапсаны изо всех сил старались не отставать, но не прошло и пяти минут, как им пришлось прекратить преследование. Как только погоня отстала, беркут расправил хвост и взмыл вверх из гущи веток. Когда они вернулись на исходную высоту, Прю увидела нечто необычайное.

— Ого! — воскликнула она.

— Королевское гнездо, — пояснил генерал, угадав объект ее восхищения.

Перед ними поднималось одинокое дерево, величественная хвойная дугласия, рядом с которой обычные деревья казались карликами. Ствол, даже на этой немалой высоте, был шириной с небольшой дом — Прю могла только догадываться, каков он был на уровне земли, — а верхние ветки вздымались футов на пятьдесят (легко!) над ближайшими деревьями. Самым необыкновенным в дереве было то, что верхние ветки занимала впечатляющая сеть крупных гнезд. Множество гнезд поменьше располагалось на более низких ветвях, в каждом обитали стайки воробьев и вьюрков; над ними гнезд было меньше, но сами гнезда были больше, там обитали семьи ястребов и соколов. На самом верху шпиль кроны венчало единственное огромное гнездо. Оно было футов тридцать в диаметре и сделано из самых разных растительных материалов. Здесь было все: еловые сучья, малиновые плети, побеги плюща и стебли мать-и-мачехи, цветущая настурция и кленовые ветки. Чаша гнезда была покрыта гладким слоем глины и казалась самым уютным местом, какое только можно представить — но, увы, оно пустовало.

— Личная резиденция князя, — торжественно объявил беркут.

— Что вы теперь будете делать без филина Рекса? — спросила Прю сквозь рев ветра. Они несколько раз облетели по кругу комплекс Королевского гнезда, прежде чем продолжить полет на север.

— Гнездо будут хранить и поддерживать в порядке, пока он не вернется. Если же Южный лес откажется отдать его, начнется война. — Беркут выгнул крылья назад и набрал скорость, город гнезд под ними постепенно редел.

Прю обеспокоилась ответом беркута.

— Но как же вы будете вести сразу две войны? Ведь койоты продолжают нападать на вас с севера? — прокричала она. — И что будет с филином Рексом?

— У нас нет выбора, Прю, — громко ответил беркут. Генерал несколько раз резко взмахнул крыльями, переходя на большую высоту; покрывало темной зелени внизу провалилось, и у Прю заложило уши.

— Посматривай, не видно ли опасности, — долетела до нее команда генерала. — Мы пересекаем Дикий лес.

Прю сощурилась и осмотрела кроны деревьев; лес тут казался более диким и неприрученным. В нижнем ярусе листопадные клены и ольха боролись за господство в пологе леса со своими более крупными хвойными кузенами, с голубой елью, обычной елкой и кедрами. Они росли плотнее, и в этой глуши их рост не сдерживался; к тому же деревья были не единственной растительностью, которая стремилась к свету на этой высоте — на вершины нескольких несчастных кленов забрались фантастические побеги плюща, душа своих хозяев в попытке дотянуться до голубого неба.

— Вроде бы пусто! — крикнула Прю.

Они летели, и деревья становились выше и шире, затеняли рассеянные вокруг более мелкие, листопадные деревья. Вершины этих громадин царапали небо, ветер раскачивал их высокие ветки. Генералу пришлось подняться еще выше, и Прю почувствовала, что легкие начали бороться за каждый вдох. С новой высоты она глядела на плотное лоскутное одеяло деревьев внизу, простирающееся до горизонта и как будто бесконечное. Границы леса оказались невероятно обширными. Позабыв себя и волнение полета, Прю вдруг испытала чувство безнадежности. Здесь, глядя на темную массу дикой чащи под ними, она впервые подумала о том, что может никогда не найти своего брата. Словно ища утешения, она крепче обняла беркута за шею и зарылась головой в его перья.