Филин поднял пестрое крыло, слегка пощипал его клювом и снова опустил.

После недолгого молчания Прю рискнула задать вопрос, который мучил ее с первой минуты в этом доме:

— Мистер Рекс, вы не знаете, что вороны сделали с моим братом?

Филин вздохнул.

— Очень, очень сожалею, но это мне неизвестно. Если все так, как вы говорите, и вашего брата действительно украли вороны, то найти и наказать похитителей не более в моей власти, чем если бы виновниками оказались саламандры.

Прю не поняла, к чему он клонит.

— Видите ли, — продолжал князь, — вороны — все их подвиды — несколько месяцев назад бежали из государства. От них всегда были одни проблемы и убытки, эти птицы склонны к воровству, им казалось, что они стоят выше своих пернатых соотечественников. Развилось сепаратистское движение. Естественно, мы долгие годы боролись с ними, но однажды июльским днем они все же покинули княжество. И я с прискорбием вынужден сказать, что с тех пор мы о них почти ничего не слышали.

По ритмичному биению крыльев за спиной Прю поняла, что чай готов, и с благодарностью приняла из когтей двух слуг-воробьев чашку и блюдце. Следом принесли чайный поднос — его осторожно поставили на столик рядом с креслом. Один из воробьев поднял чайничек и налил в чашку Прю темную жидкость. Поблагодарив птицу, Прю печально размешала кусочек сахара, удрученная осознанием того, что очередная надежда оказалась ложной.

Заметив ее отчаяние, филин Рекс снова заговорил.

— Но это не означает, что нас не заботит в высшей степени их местонахождение. Даже наоборот: их глупые выходки для нас — словно бельмо на глазу. Особенно сейчас. Понимаете ли, в последние несколько месяцев отдаленные северные поселения на границе Дикого леса постоянно подвергаются нападениям бандитов, которых наши граждане описывают как “койотов в военной форме”. Получается, что койоты — не забывайте, они всегда славились самой удручающей неорганизованностью среди жителей леса! — сумели объединиться и сформировать сплоченное войско. Если бы я так не заботился о благополучии моих подданных, то первым бы назвал такие сведения абсолютно неправдоподобными. Но я слышал рассказы, Прю, видел пострадавшие семьи, разоренные гнезда, поваленные деревья, разграбленные земли. От этого нельзя отмахиваться.

Наши послы много раз обращались в усадьбу губернатора с просьбой позволить нам защищать наших граждан и границы ответными атаками — но все прошения отвергались. Я собственнолично прибыл, чтобы просить отменить поправки к протоколам, которые запрещают военные операции на территории Дикого леса до тех пор, пока наши границы снова не станут безопасны. И тут приходит весть, что вороны, эти неблагодарные бандиты, украли Снаружи ребенка и перенесли на территорию Дикого леса. Это вопиющее нарушение закона плохо скажется на авторитете всего Авианского княжества. Я разгневан и опечален не меньше вашего, Прю. В усадьбе губернатора не хотят признавать отдельного статуса воронов, поэтому их действия могут вовсе сорвать наши планы. — Он помедлил, подбирая слова. — Власти уже много лет пытаются найти способ ограничить свободу авианцев. Меня беспокоит, что теперь у них есть на то еще больше оснований.

— Каких? — спросила Прю.

Филин пожал плечами.

— Недоверие. Нетерпимость. Страх. Им не нравятся наши порядки.

Для Прю это было непостижимо. До сих пор все птицы, которые встретились ей в этом странном месте, вели себя очень дружелюбно и любезно.

Филин Рекс резко поднял крылья и в несколько стремительных взмахов подлетел к сложенным у камина дровам — огонь уже догорал. Он схватил когтями свежее полено и бросил в угли. Пламя поднялось снова. Вернувшись в свое кресло, филин поправил шляпу и продолжил:

— Прошли те дни, когда усадьба губернатора была источником мудрых советов и справедливых законов. Теперь это логово оппортунистов и потенциальных деспотов, каждый из которых старается урвать себе хоть самый завалящий кусок власти. Темная бездна, оставшаяся после переворота.

— Переворота? — спросила Прю. Все это время она так и помешивала чай, завороженная рассказом филина. Опомнившись, девочка с тихим звоном положила ложечку на блюдце.

Князь угрюмо кивнул.

— Тут нужны некоторые разъяснения. Во время переворота вдовствующую губернаторшу, вдову покойного губернатора Григора Свика, сместили и изгнали в Дикий лес.

— Григор Свик — папа Ларса? — спросила Прю.

— Дядя, — ответил филин Рекс. — И что это был за правитель! Великодушный, добрый человек. С таким пониманием относился к другим видам, что лучшего и желать нельзя. Мы были большими друзьями. Как только мы заняли наши посты, то сразу же договорились о суверенитете Авианского княжества и Северного леса, которые существовали уже многие века, но до тех пор не имели официального признания. Все могли пересекать государственные границы свободно и безопасно. И, что самое главное, мы подписали протоколы Дикого леса — тот самый договор, который я теперь пытаюсь аннулировать, — где назвали обширный и заброшенный Дикий лес нейтральной землей, оградив от промышленных магнатов, которые не преминули бы погубить его в своих корыстных целях. Когда Григор умер, я был… опустошен. — Князь опустил голову.

Прю неловко поерзала в кресле.

— От чего он умер? — тихо спросила она.

Глядя в пламя, филин Рекс постепенно взял себя в руки.

— Я думаю, от горя. У них с женой, Александрой, был сын — единственный ребенок. Его звали Алексей. Они обожали мальчика. С самого раннего возраста его воспитывали в надежде, что он станет правителем после отца, поэтому то, что он упал с лошади вскоре после своего пятнадцатилетия, стало страшным ударом не только для его семьи, но и для страны. При падении он не выжил. Григор и Александра, естественно, были в отчаянии. После закрытых похорон Григор слег и уже не встал с постели.

Александра выдержала обе невообразимые трагедии более стойко, чем можно было ожидать, и стала править, приняв титул вдовствующей губернаторши, — но горе пожирало ее изнутри, она отдалилась, отгородилась от самых близких. Запершись в доме, она окружила себя странным народом — прорицателями, цыганами, черными магами. Советники не в силах были вразумить ее. В конце концов она послала за двумя самыми знаменитыми игрушечных дел мастерами во всем Южном лесу и приказала им за закрытыми воротами поместья создать механическую копию ее погибшего сына, Алексея.

В уединенной мансарде особняка мастера несколько месяцев до изнеможения работали над своим созданием, а потом представили губернаторше плод этого труда — очень точную копию покойного наследника. И все же это была лишь кукла. Ее нужно было периодически заводить, и все, что она умела, — неловко ходить, то и дело жужжа и щелкая.

— Кошмар! — вставила Прю. — В смысле, она что, думала, что эта штука заменит ей сына?

Филин Рекс серьезно кивнул.

— Но это были не все ее планы. С помощью колдовства, которому она обучилась у своих приспешников, Александра поместила зубы, вырванные у трупа Алексея, в рот этой машины. Применив к механизму мощное заклинание, она заставила душу умершего вселиться в искусственного мальчика.

Прю ахнула. Под тихое потрескивание очага мягко пробили часы на камине.

Кертис никогда в жизни не был так счастлив. Окружающий лес был окутан неземным светом, воздух казался напитком богов, а ликующие солдаты несли мальчика на плечах, подбадривая веселыми выкриками и то и дело скандируя: “КЕРТИС! КЕРТИС! КЕРТИС!” Шумная процессия шагала через лес, освещая себе путь трескучими факелами.

Их победа была несомненна, потери — минимальны. Сегодняшняя битва обернулась оглушительным успехом, и Кертиса провозгласили героем дня. Александра рысью ехала рядом с процессией, гордая и сияющая.

Когда они прибыли в пещеру, большой зал был освещен множеством светильников, от самого входа ароматно пахло тушеным мясом. Разношерстный духовой оркестр нестройно затянул какую-то разудалую мелодию, и процессия пять раз пронесла Кертиса вокруг тронного зала губернаторши, а потом с почестями расположила на покрытом мхом постаменте. Не дав мальчику даже возразить, в руку ему сунули кружку, до краев наполненную ежевичным вином.