Чумайс, однако, со спокойной невозмутимостью высказал предположение, что для приличной женщины гораздо полезней не по пашне на тракторе гонки устраивать, а дома детишками заниматься, да за мужем с любовью присматривать. И вообще, выразил убеждение, что в иных благополучных дивизиях прекрасно и без трактористок обходятся, доверяют это дело в мужские надежные руки. Все же приятней, когда от собственной женушки пахнет домашним борщом и печеными булками, не в пример приятней, нежели дизельным топливом. Последним заявлением рыжая каналья окончательно вывела из себя непревзойденную укротительницу керосинового коня. Чапай на всякий случай даже присмотрел местечко для нее в тени под сосной.

-Вычтожехотитесказать,чтовсенашигероическиепятилетки мы напрасно трудились, зря не покладали намозоленных рук?-едва владея собой, спотыкающимся голосом, при выпадающих из стационарных орбит ошалевших очах, поинтересовалась Паша Ангелина. - Может я и на свет народилась напрасно, разве только для того, чтобы такая мерзость как ты надругалась над моим честным трудом. И сколько еще должно продолжаться это неслыханное издевательство?

- Да почему же напрасно народились, что Вы такое городите, - искренне засокрушался Чумайс. - Все, что Вы героически наработали своим бескорыстным трудом, теперь в самый раз для хороших людей пригодилось и служит довольно исправно.

Сами судите, ребята яхтами свежими обзавелись, пляжи песчаные на лазурном берегу прикупили. Мы всегда с большой благодарностью вспоминаем про Вас. Но, как я понимаю, Вы свое получили сполна. Вспомните восторг пятилеток, вспомните счастье осмысленно прожитых лет, когда не грозит сжечь позор за бесцельно потраченные годы. Вы же все закалились как сталь, вам не очень с руки должно быть рядиться в золотые оковы капитализма? Каждый должен уметь делать в жизни свой выбор, вот вы позабавлялись игрой в строительство коммунизма, дозвольте теперь и нам игрой в капитализм самую малость, хоть чуток поразвлечься.

Тут взбесился не на шутку Чапай, выскочил из-за стола, левой рукой вцепился в бинокль, правой ухватился за шашку и, играя желваками, огласил свой непреклонный вердикт.

- Вот подлец. Я для чего пригласил вас, товарищи? Не тебе, Паша, объяснять, какою ценой достались труженикам богатства дивизии. А вот эта белогвардейская контра растащила народные заводы и фабрики по своим безразмерным карманам и оставила весь личный состав в дураках. От вас хотел получить добрый совет, как поступить с этой гадостью. Может заключить по чести какое-нибудь справедливое соглашение, чтобы поделился, ворюга, с бойцами своими доходами. Теперь убедился решительно, с пленной сволочью негоже заключать никаких мировых соглашений, шлепну мерзавца из собственного нагана и шашку поганить не стану. Свисни, Петруха, сейчас же Кашкета, пускай яму возле помойки копает.

Под занавес командирского негодования в глубоком кармане его габардиновых галифе прозвучала музыкальная заставка «Смело товарищи в ногу». Никаких сомнений быть не могло, звонил командарм, лично Михаил Васильевич Фрунзе. Резвым аллюром пробежав по всему списку незакрытых проблем, Чапай сфокусировался на самом узком, воистину предательском месте. Дело в том, что дивизия хронически недопоставляла поредевших числом православных священников на зимнюю заготовку лесопильного материала, о чем неоднократно ставилось на вид не только безупречному комиссару товарищу Фурманову, но и самому боевому комдиву. Архангелоподобный батюшка Наум заморился строчить чемпионские списки, для очередных кандидатов в пилигримские командировки на поиски благодатного духа. Давно уже отправили осваивать тайгу спесивого целибатника Никодима, проводили на лесоповал в едином лице совмещавшего должность старосты и пономаря одноногого мужичкаиз церквисамого благочинного,исупругу его просфорницу Глафиру. Все паломники каким-то непостижимым образом исчезали на широких сибирских просторах, как капли дождя в пустынях Синая, не подавая никому, хотя бы в молитвах, малейших признаков жизни. Фурманов неизменно ставил на вид, проявляющему непомерное любопытство протоиерею Науму, что православным паломникам на сибирском раздолье больно уж нравится и никто не изъявляет горячего желания возвращаться обратно домой. Дело дошло до того, что благочинный то ли сдуру, то ли от зависти притащил комиссару список, в котором под первым номером поставил себя самого. Дмитрий Андреевич посмотрел на обалдевшего протоиерея таким уничтожающим взглядом, что тот со скоростью скачущего от Святого Духа сатаны вычеркнул свою фамилию из чемпионского ряда.

Между тем, звонок от командарма Фрунзе вполне мог иметь и секретное содержание, на фронте всегда могут развернуться неожиданные военные действия. Поэтому Василий Иванович предусмотрительно дистанцировался от центрального пенька, отошел на известное расстояние и по всей форме доложился:

- Слушаю Вас, товарищ командарм, немедленно готов к выполнению любого задания!

За столом слышны были только скупые обрывки ответов Чапая. Можно было примерно догадываться, что речь идет о наличии боеприпасов, о заготовке фуража и рытье паутины окопов. Потом разговор перешел в житейскую плоскость, похоже, не забыли про баб, и еще про какие-то вызвавшие здоровый смех милые глупости. Но как это часто бывает, даже у самых важных людей, за праздниками наступают серые будни, и по тому как Чапай подтянулся, нахлобучил папаху, ощетинил усы, не трудно было догадаться, что беседа перешла в деловое, серьезное русло. После короткого прослушивания Василий Иванович четко отрапортовал: «Здесь, у меня, товарищ командарм».

После следующего прослушивания он подтянулся еще строже, еще глубже нахлобучил папаху, ощетинил, как для парада, усы и четко доложился: «Так точно, сидим здесь, чаек попиваем, по партийному ведем товарищескую беседу».

Опять через паузу, Чапай начал нервически теребить свой бинокль, с чем-то хаотически соглашаться, благодарить за звонок и в конце сообщил: «Хорошо, сейчас с удовольствием передам».

Комдив, глядя куда-то в сторону, где над дальней кромкой леса в вольном полете кружил соколок, мелкой рысцой подскакал к центральному пеньку. И со словами «Это Вас, дорогой Анатолий Варфаломеевич», все еще отводя в сторону, не единожды смотревшие смерти в лицо глаза полного Георгиевского кавалера, передал трубку Чумайсу.

Рыжий чертяка, не изображая никаких человеческих эмоций на своей отмороженной физиономии, ловко подхватил услужливо предложенный мобильный телефон и, как ни в чем ни бывало, практически на равных сообщил командарму: «Все в порядке, Михаил Васильевич. Скоро буду, обождите немного. Без меня, пожалуйста, не начинайте».

Никогда еще, сколько существует под звездным небом Разлив, не было такой тишины и конфуза, как после состоявшегося разговора между Чумайсом и Фрунзе. Даже когда уходили в небытие динозавры, даже в это трагически беспощадное время беспокойно чирикали воробьи и квакали в мутной воде зеленые жабы. Здесь же ощущение было такое, что наступил полный Армагеддон, заключительный конец света.

- Чего приуныли, друзья? - нарушил гробовое молчание, пустившийся в бесстыжий кураж преобразившийся фармазонщик, - может и вправду чайку хлебанем на дорожку, красиво завершим нашу душевную встречу. Скоро вам ваучеры подвезут, заживете на полную катушку, еще благодарить меня будете. Надо же делать хоть маленькие перекуры на пути к коммунизму, подметки в дороге чинить, и строго сверяться по розе ветров с марксистской теорией.

- На полную катушку это как, - зашевелила разинутым в долгом оцепенении ртом, словно выпадая из трактора, знаменитая Паша Ангелина. - Это когда нас всех намотают а потом станут веревки сучить?

- Все наоборот, все наоборот, дорогая Керосина Ангелина, - успокоил с любезной улыбкой трактористку Чумайс. - Это когда мы Вас сначала хорошенько засучим, чтобы Вы потом легко на катушки наматывались. Серпок то крестьянский не случайно с собой прихватили. Может прошлись бы в тенек под сосенку, чикнули кое-кому безразмерные прелести, чтобы не мешали в забое нормально уголечек рубать.