В заключение отец Наум нервически передернул кустистыми бровями и, шепча троесвятие, многозначительно перекрестился. Но и это не все, потому что потом блаженно подвел глаза в гору и, творя молитву, принялся гладить мягкой ладонью позолоченный крест вместе с пузом. Необходимо признать, сделал он это весьма театрально, воистину по Станиславскому.

Петька хотел было оставить без ответа поповскую абракадабру, но как истинный воин не мог позволить себе покинуть поле брани, не сказав последнего слова. Лицо его приняло волевое бескомпромиссное выражение, и он решительно двинул в атаку.

- Не знаю, как кому, но мне с Вами совсем не по пути, многоуважаемый предводитель черного, белого и какого у вас там еще духовенства. Давненько разошлись наши стежки-дорожки. Закон Божий должно быть один на всех, только загривки у нас больно разные и мозоли на разных местах выпирают. Вы давно уже здесь, как в раю обитаете, словно птицы небесные, ни сеять, ни жать не приходится. Остается только портки поскидать и с какой-нибудь Евой под яблонькой забавам неземным предаваться. Вам-то чего в коммунистическое будущее торопиться, вы его для себя на удивление ловко под молитвы старушек состряпали. А нам еще крепко за свое счастье биться придется, церковь за тысячу лет ни одного бедняка из нужды, да из грязи не вытащила.

В дверном проеме, за широкой Наумовой спиной, в перепоясанной портупеями кожаной тужурке, показался по-революционному озабоченный комиссар. Он не стал вмешиваться в каверзный богословский диспут, только заметил увлеченным бесполезной болтовней однополчанам:

- У меня совсем нет свободного времени. Ты, Петька, если ко мне, поторапливайся, служение революции не знает свободного времени. А вы, Люся, срочно подготовьте отчетные материалы о последнем выездном собрании партактива, и, как я уже неоднократно просил, соберите для ознакомления личные дела молодых кандидатов в члены партии. Здесь надо быть всегда начеку, чтобы замаскированный враг из кулачной прослойки не затесался, не проник в наши ряды ненароком.

- Одну минуточку, - заторопился отец Наум, - я только хочу объясниться с командирским ординарцем, сделавшимся по собственной воле моим оппонентом. Сейчас многие наловчились бравировать неуважением к духовенству, пренебрежением к православному исповеданию, даже общества безбожников для молодежи открылись. Не требуется много ума, чтобы разрушить в человеке гармонию с Богом, только это все одно, как заставить горемыку без совести свой век проживать. Мы только делаем вид, что не ведаем, не находим следов бессмертия наших истерзанных душ, но оно обнаруживается на каждом шагу. Вот случится с человеком какая беда или станет он свадьбу с любимой играть, не к безбожникам в клуб постучится, в церкви защит ы будет искать или на венчанье с невестой заявится. Пусть втихую, пусть без широкой огласки, но придет же, стало быть, поступит по зову души. Все это не единожды мною проверено и Вы, товарищ Чаплыгин, не считайте себя таким уж героем. Жизнь обязательно когда-то закончится, а с ней и геройства все Ваши прикроются, поразмышляйте на досуге, что будет потом и будет ли это потом лично у Вас.

Петька враз сообразил, на какую свадьбу намекает оборзевший Наум. Опасную темку рискнул зецепить благочинный, с такими вещами как Петькина свадьба, осмотрительные люди не шутят. Ответ последовал незамедлительно, крайне суровый.

- Венчаться приехать не обещаю, но с невестой на тачанке, вокруг церкви три раза с ветерком проскачу, это дело святое, еще и с пулемета пальнем. Мы на прошлой неделе теплой компанией рождение первого сына у моего дружка обмывали, так из гаубицы по церковному куполу в деревне шарахнули. Должен признать, на этот раз устояла церквуха, деды наши кирпичную кладку мостили на совесть, но ведь еще пара красных соколиков родится и, как пить дать, завалим вашу контору. Теперь, если вы уже завершили молитвы, разрешите пройти.

Дождавшись, когда отец Наум, молча посапывая, опустит с дверного порога свое тучное тело, нахрапистый ординарец проследовал в недра революционного святилища. При этом предусмотрительно затворил за собой тяжелую дверь.

Посреди большой, еще хранящей запах вареной курицы комнаты, насмерть стоял из резного красного дерева стол, густо заставленный по алой скатерти разнокалиберными бюстами вождей мирового пролетариата. Были здесь и миниатюрный Карл Маркс величиной с божью коровку, и незабвенный Жан Жак Руссо, вылепленный самим комиссаром из глины, но больше всех впечатлял рекордный, окрашенный в розовую гуашь Фридрих Энгельс, практически натуральных габаритов. В правом красном углу, рядом с разобранным пулеметом, красовался старинный несгораемый сейф размерами под стать гигантскому Энгельсу, в котором хранилась промнавозовская печать вместе с трудовой общественной кассой. Все остальное пространство безразмерного кабинета, было предоставлено революционной символике. Сплошные «Вся власть советам!» и «Вперед к победе коммунизма!» на голосящих агитационных плакатах, заряжали посетителей нескончаемым оптимизмом и верой в светлый завтрашний день. Эффект солнцезащитных, только с еще более красными стеклами очков, действовал в комиссарском кабинете с нарастающей мощью.

- Ты чего это с попами воюешь? - нарочито весело поприветствовал командирского фаворита товарищ Фурманов. -Давно в боях не бывал, скучаешь по лихой кавалерийской атаке. Понимаю, хорошо понимаю молодой твой задор, застоялись наши резвые кони.

Петька загодя знал, что разговор предстоит не из легких. Чем мягче примется стелить Дмитрий Андреевич, тем ухабистей окажется дорожка к своим законным деньгам. Но не прост, не наивен был ординарец, не с пустыми руками явился к распорядителю промзоновской кассы. Поэтому ответил комиссару, не роняя ни капли боевого задора.

- Ни с кем я не воюю, просто терпеть не могу, когда на сытое брюхо Христом забавляются, с жирными ряхами дораспинают

Его. Может на счет Бога и совести благочинный был прав, только сдается мне, что к самому отцу Науму это имеет такое же отношение, как Люськин розовый сарафан к гардеробу Екатерины Великой. Мне еще бабушка говорила, что крест не на пузе, а в душе носить полагается. И еще говорила - чем больше на пузе дорогущих крестов, тем меньше надежды обнаружить их на задворках пропащей души.

Комиссар удивленно вскинул по поросячьему белобрысые брови. Был он весь какой-то неправильно чистый и бесцветный, как вылинявшая гимнастерка. Может от долгого сидения в кабинете, а может от великих переживаний за пролетарское дело кожа на лице комиссара и особенно глаза приобрели водянистобледный окрас. Даже выпитая с отцом Наумом четвертинка матерого самогона и вареная домашняя курица не подтолкнули горячую кровь под его прозрачную кожу.

- Вот ты какой, не перестаешь меня радовать Петр Парамонович. Но позволь поинтересоваться, если ты так серьезно относишься к Богу, то зачем же по колокольням из пушек палить. Я хотя в этих вопросах и стою на твердых революционных позициях, но, как честный человек, должен согласиться, что на грех эта хохма немножечко смахивает.

Фурманов не без любопытства ожидал Петькиного ответа. Разговор неотвратимым образом принимал глубокую идеологическую подоплеку.

- Это, чтобы черти в церквях не прижились, - с абсолютной убежденностью заявил ординарец. - В Бога можно верить или не верить, но нельзя отрицать, что место, где в самом деле обитает Господь, никому не дано осквернить. Если на храме рушится крест, то это говорит лишь о том, что его давно и бесповоротно покинул Спаситель. И надо еще хорошо разобраться, кто именно не по сердцу пришелся Христу.

Дмитрий Андреевич в глубоком раздумье подошел к отворенной форточке, раскурил оправленную в дорогое серебро черешневую трубку и кабинет наполнился густым запахом старорежимного табака, с тонким фруктовым привкусом.

Все-таки славно бывает после сытной трапезы ублажить разомлевшее тело легким дурнопьяном благородного курева. В Капитале, правда, об этом ничего не написано, но ведь и в Библии ничего не написано о пользе Сельтерской воды.