– У вас нет доказательств.

– Именно это не устает повторять и ваш брат. Однако ему конец. Еще немного – и от него останется один пшик. Если вы ни в чем не замешаны, лучше подготовьте доказательства своей невиновности.

– Ни черта я не собираюсь вам доказывать, – ответил Сэм.

– Тут вы не правы. Вам же будет лучше, если вы убедите меня в том, что не пытались на днях сбросить Айрин с шоссе в озеро, иначе я порву вас на части.

Лицо Сэма задергалось от волнения.

– Господи, да не собирался я ее убивать! На кой мне черт это?

– Вас попросил это сделать Райленд Уэбб?

Взгляд Сэма отяжелел.

– Никаких приказов от Райленда Уэбба, черт побери, я не получаю.

– Памела вам доверяла, правда? Ведь вы, в конце концов, приходились ей дядей. А у нее было не так много близких, к которым она могла бы обратиться. В тот день, отдав видеозапись Элизабет Стенсон, она и с вами поделилась своим секретом. Рассказала, что долгие годы терпела надругательства Райленда и что эта тайна скоро откроется. Вы же вместо того, чтобы пожалеть свою племянницу, позвонили брату и предупредили его о том, что ему грозит.

– Да нет же, черт возьми, не звонил я Райленду.

– Скажите, Макферсон, вы сами их убили?

– Нет! – Сэм словно захлебывался в море страданий. – Господи! Да я Памеле тогда не поверил. Думал, она все выдумала, думал, она хочет таким образом отомстить Райленду за то, что он отправил ее в интернат. Я не знал, что было на той пленке, которую она передала Элизабет Стенсон, и боялся, что Памела навлечет беду на себя и на всю семью. Вот я и сделал единственное, что тогда пришло мне в голову.

Все точки соединились. В венах Люка образовался лед.

– Так вы звонили не Райленду, – проговорил Люк. – Вы позвонили отцу, Виктору Уэббу.

Она даже и предположить не могла, что от нее потребуется столько смелости, чтобы войти в эту жуткую кухню. Продираясь сквозь невидимую пелену давнего кошмара, Айрин почувствовала, как к горлу подступила тошнотворная волна ужаса, такая мощная, что пришлось уцепиться за стойку, чтобы устоять на ногах.

Пытаясь совладать с приступом головокружения, Айрин опустила глаза в пол. Пол! О Боже… Его устилала все та же белая плитка, которую мама когда-то выбирала для первого этажа сама, чтобы пол легко было мыть. За все эти годы кухню не раз перекрашивали, а вот плитка осталась та же.

«Чтобы пол легко было мыть.

Не думай о крови. Ты выдержишь. Ты не потеряешь сознания. Ты пришла сюда за уликами. Это место преступления, где ты оказалась первая. К тому же ты журналист. Так что делай свою работу. Отступи назад и осмотрись еще раз».

Айрин выпрямилась и оглядела залитую солнцем кухню. Она очень медленно отперла в своем сознании наглухо закрытую дверь склепа и выпустила оттуда на свет Божий свои кошмары.

Достав из сумочки блокнот с ручкой, она заставила себя пройти через всю кухню и открыть дверь черного хода. Затем она вышла на небольшое крыльцо и, закрыв за собой дверь, на миг застыла на месте, собираясь с силами.

План был прост. Она должна как можно точнее восстановить траекторию своих передвижений по кухне в ту страшную ночь, припомнить как можно больше ужасающих подробностей, чтобы выяснить, не могла ли она натолкнуться на какую-то деталь, которая послужила бы доказательством причастности Райленда Уэбба к убийству ее родителей. Даже самых незначительных воспоминаний могло оказаться достаточно, чтобы выжать из Уэбба признание.

Сделав глубокий вдох, Айрин засекла на часах время и вновь открыла дверь. Очень медленно она снова вошла в кухню. В сознании пронеслись ужасающие картины прошлого, которые она все эти годы так упорно старалась схоронить в памяти.

Айрин охватила паника. Душевная боль стала невыносимой. Невероятным усилием воли она подавила свои чувства. Надо же! А еще говорят, будто, если посмотреть своим страхам в глаза, они утратят силу, подумала Айрин.

Она не стала спешить, дала себе время оживить в памяти как можно больше подробностей того вечера, начиная с той самой минуты, когда поняла, что дверь заблокирована изнутри чем-то тяжелым, и заканчивая моментом, когда наконец нашла в себе силы набрать номер телефона службы помощи в чрезвычайных обстоятельствах.

В замешательстве и тревоге Айрин обнаружила, что запертых в склепе ее памяти картин случившегося, несмотря на их сокрушительную силу, оказалось мало.

Ничего удивительного, подумала она. Из специальной литературы по психиатрии, в великом множестве прочитанной ею за все эти годы, Айрин знала, что, человек, оказавшись в ситуации травматического события, испытывает сильное потрясение, сопровождаемое выбросом адреналина, что значительно сужает поле его внимания. Таков механизм выживания, подумала Айрин. Организм не способен переварить все, что на него наваливается в подобной ситуации, поэтому от второстепенного отключаешься и сосредоточиваешь внимание лишь на том необходимом, что нужно для выживания.

Однако, когда Айрин некоторое время спустя снова сверилась с часами, то с удивлением обнаружила, как мало времени прошло с того момента, как она увидела родителей мертвыми, до ее звонка в полицию, после чего вскоре в дверях возник Сэм Макферсон. Совсем немного, подумала она. Надо же! А тогда ей показалось, будто прошла вечность.

Айрин уставилась на кухонные стойки, пытаясь припомнить, стояла ли на них посуда, когда она в ту ночь вошла в дом. Тогда ей показалось, что стойки были пусты. Следует ли из этого заключить, что убийца появился после ужина, когда посуду уже вымыли? Или он пришел до того, как мать начала готовить еду?

Все это безнадежно пустая затея. Ничего она, стоя тут на кухне, не выяснит. Что еще она помнит о той ночи?

Тогда в мыслях у нее была полная сумятица. Ей вспомнился ужас на лице Сэма, когда тот увидел трупы. Его всего трясло, когда он вызывал Боба Торнхилла.

Но вот прибыл Торнхилл, и они с Сэмом вывели ее, совершенно бесчувственную, из дома и, усадив, как сверток, в одну из патрульных машин, накинули ей на плечи одеяло. Позже Торнхилл отвез ее к себе домой. Та ночь, по воспоминаниям Айрин, была ужасной.

Она помнила, что до рассвета просидела, сжавшись в комок, на кровати в пустой спальне Торнхиллов под непрекращавшееся тихое шипение кислородного аппарата Глэдис Торнхилл.

Как только небо над озером стало понемногу сереть, раздался телефонный звонок. Боб Торнхилл вышел из комнаты и устало спустился в прихожую к аппарату.

Айрин потерла виски, силясь припомнить остальные детали. Она знала, что каждое слово из того разговора не вспомнит. К тому же некоторые врачи предупреждали ее о том, что она может вспомнить то, чего не было на самом деле. И все же хоть что-то из этих воспоминаний обязательно окажется правдой.

«Старайся мыслить как профессиональный репортер, а не как перепуганный подросток».

До сих пор Айрин не задумывалась над тем, что ей удалось услышать тогда из телефонного разговора вполголоса Боба Торнхилла с невидимым абонентом. В первый раз Айрин попыталась восстановить разговор как можно точнее.

– …Да, сэр, она у нас. Как вы и предполагали, сэр. Она в шоке. Ни слова почти не сказала… Нет, я ее спрашивал, и можно с уверенностью сказать, что она пришла домой позже обычного, а потому, слава Богу, ничего не видела. Судя по состоянию тел, до того, как бедняжка вошла в дом через черный ход, прошло, на мой взгляд, по меньшей мере часа два, если не больше.

Последовала длинная пауза – Торнхилл слушал человека на другом конце провода.

– Сомнений в этом почти нет. Хью Стенсон обезумел, застрелил Элизабет и выстрелил в себя. Ужасная, ужасная трагедия.

Снова пауза.

– Да, сэр, – сказал Торнхилл. – Я позвонил тетке. Она будет здесь завтра.

Еще несколько сказанных тихо слов – и Торнхилл повесил трубку, после чего вернулся по коридору к своей умирающей жене.

– Кто звонил? – слабым голосом поинтересовалась Глэдис Торнхилл.