— Когда вы хотите переехать? — спросил из гостиной домовладелец. — Мои нынешние жильцы собираются съехать пятнадцатого октября — но они обещали, если я найду нового жильца, очистить комнату на несколько недель раньше. Думаю, мы с вами можем договориться на первое октября.

Первое октября! Впереди еще целый месяц! Сердце Марисалы сильно забилось от радости. Может быть, за месяц…

Лайам повернулся к хозяину и покачал головой.

— Комната нужна нам немедленно, хотя… — Он снова повернулся к Марисале. — А ты как думаешь? Сможешь пожить у меня до первого октября?

Марисала окинула взглядом комнату, притворяясь, что раздумывает. Солнечные лучи, проникавшие сюда через широкое окно, заливали комнату ярким радостным светом.

— Ну, здесь очень мило… А месяц — не так уж долго.

«Нет, — сказала она себе, — месяц — это очень долго!» Может быть, за месяц она сумеет сломить сопротивление Лайама! Марисала верила, что не только за месяц — за неделю сумеет убедить его отдаться своим чувствам…

Но в этот миг Лайам, будто прочтя ее мысли, покачал головой.

— Не знаю. Может быть, поищем еще?

Что ж, тоже неплохо. Марисала пожала плечами.

— Ну, если ты думаешь, что так лучше…

— Но, с другой стороны, такой квартиры мы больше нигде не найдем!

Марисала скрестила руки на груди и прислонилась к стене.

— Мой голос здесь ничего не значит, — улыбнулась она. — Я рада была бы поселиться в доброй половине тех квартир, которые отверг ты.

Лайам грустно улыбнулся.

— Ну конечно, я настоящий тиран! Но теперь, Мара, ты должна решить сама. Чего ты хочешь? Мне нравится эта квартира, но это вовсе не значит, что она должна нравиться тебе.

Будь ее воля, она поселилась бы в шумном доме, полном людей. Как у Дэна. А еще лучше — в пентхаузе вместе с Гектором и Инес. И, конечно, с Лайамом.

— А ты сможешь вытерпеть меня еще месяц?

На лице Лайама мелькнуло колебание — но тут же исчезло.

— Конечно, — ответил он. — Что за вопрос!

Марисала взглянула ему прямо в глаза, но не прочла там ничего. Удивительно, как ловко этот человек умеет скрывать все свои сомнения, страхи и тревоги!

— Отлично, — произнесла она, поворачиваясь к хозяину. — Я согласна.

Теперь оставалось только молить Бога и всех святых, чтобы месяца хватило ей для задуманного плана. Она рассчитывала переселиться первого сентября, но судьба подарила ей еще месяц форы. Марисала знала: чем дольше она останется с Лайамом, тем больше у нее шансов прорвать его оборону.

И может быть — только «может быть» — найти дорогу к его сердцу.

Тьма. Слепой каменный мешок не пропускает ни единого луча света. Тяжелый запах пота, крови и мочи.

Он снова в тюрьме?! Опять? Не может быть!

Это просто сон, говорит себе Лайам. Успокойся и проснись. Это только сон… или все-таки нет?

А может быть, сном было солнце и свежий воздух? Может быть, освобождение, возвращение в Бостон, мирная жизнь, встреча с Марисалой — лишь бред, порожденный нестерпимыми мучениями? Может быть, душа его странствовала в мире снов, пока тело продолжало гнить в застенке?..

Грубые голоса охранников гулко отдаются в стенах каземата. Лайама хватают за плечи и, подталкивая прикладами, тащат вверх по лестнице. Веревка нестерпимо режет скрученные руки; спина горит после вчерашних побоев.

Побои ждут его и сейчас. Только для этого узнику разрешено покидать свою каменную могилу.

Что ж, по крайней мере, он увидит солнце. Глотнет свежего воздуха. Ради этого стоит вытерпеть десяток ударов плетьми.

Лайама подтаскивают к капитану тайной полиции. Он поднимает голову и растягивает потрескавшиеся губы в улыбке. Пусть знают: им его не сломить!

За эти полтора года Лайам научился улыбаться даже на дыбе.

Но сегодня капитан улыбается в ответ.

— А у вас посетитель, — говорит он с издевательской вежливостью. — Эта девушка так хотела вас увидеть, что пробралась через запретную зону!

Девушка… Марисала! Страх комом встает в горле. Лайам стискивает кулаки. Они не должны догадаться, как дорога для него Марисала!

— Где она? — произносит он, — и сам не узнает своего голоса.

Капитан снова расплывается в улыбке. Просто сияет от счастья.

— Боюсь, встречи с моими ребятами она не пережила.

Теперь он видит ее. Женское тело, безжизненно распростертое в грязи. Длинные, слипшиеся от крови волосы закрывают лицо. Но он знает: это Марисала.

— Нет!

Отчаянным усилием он вырывается из рук охраны и бросается к ней. Позади слышится смех: в несколько прыжков охранники настигают его и валят на землю, лицом в грязь.

— Нет!!

Они с хохотом и руганью тащат его назад. Лайам вырывается из их потных рук и кричит, что должен взглянуть ей в лицо, должен узнать…

Внезапный порыв ветра откидывает волосы с ее лица.

Это Марисала: прекрасное лицо ее искажено гримасой смерти, невидящий взгляд устремлен в небеса…

Лайам вскрикнул и сел на кровати. Он тяжело дышал, сердце билось как сумасшедшее.

Сон. Просто кошмарный сон. Марисала жива и невредима, спокойно спит в соседней спальне.

Или уже не спит? Настольные часы показывали без нескольких минут одиннадцать. Черт возьми, он проспал ее первый учебный день!

Лайам закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь утихомирить биение сердца. Может быть, и к лучшему, что он проспал. Что бы он стал делать? Пошел бы с Марисалой на лекцию? Мысль интересная, но ей едва ли пришлась бы по вкусу.

Марисала ясно дала понять, что ищет его общества лишь в одном месте — в постели.

Вчера вечером Марисала три раза появлялась на кухне в футболке, которая заменяла ей ночную рубашку. Лайам в гостиной сидел за компьютером — просматривал материалы о сексуальных преступлениях, полученные от Лорен, — и старался не смотреть, как мелькают в дверном проеме ее обнаженные стройные ноги.

Но каждый раз Марисала под каким-нибудь предлогом заглядывала к нему. Например, спрашивала, не погуляет ли он завтра с собакой, если она не вернется к обеду.

Марисала вымыла волосы, и они падали на плечи тяжелыми блестящими волнами. Одних волос и загорелых ног было достаточно, чтобы Лайам потерял всякое самообладание. А лукавая улыбка Марисалы и таинственная глубина ее глаз просто сводили его с ума!

Она, кажется, этого и добивалась.

Она твердо решила оказаться в его постели до первого октября.

Господи, какой черт дернул Лайама ввязаться в такую историю?

Какого дьявола он согласился держать ее у себя еще месяц?!

Лайам хотел ее. Он не мог отрицать, что его тело жаждет одного: повалить Марисалу на постель и овладеть ею со всей силой давно сдерживаемой страсти.

Но, кроме тела, у Лайама есть и душа, и сердце, и совесть. Он знает, что сможет побороть свое желание — хоть это и будет очень нелегко. Но он не вынесет, если вспышка минутной страсти разрушит их дружбу.

Лайам не без труда спустил ноги с постели. Голова гудела, во рту стоял омерзительный металлический привкус. Лайам натянул шорты и отправился на кухню, на запах свежесваренного кофе.

Войдя, Лайам увидел Гектора: пуэрториканец, стоя спиной к нему, нарезал овощи.

Лайам всегда считал себя одиночкой; но, как ни странно, присутствие других людей в доме сейчас действовало на него успокаивающе. Ему нравилось просыпаться под шум льющейся из крана воды и знать, что для него уже готовы чашка кофе и доброе слово. Даже непонятно, как ему до сих пор не пришло в голову нанять домработницу?

— Доброе утро. Как Инес?

Услышав голос Лайама, щенок вскочил и подбежал к нему. Шерстка его блестела на солнце: видно, не зря Марисала вчера устроила ему ванну!

— Не слишком хорошо, сеньор. Она лежит в постели.

Человек у кухонного стола был того же роста, что и Гектор, с такими же узкими плечами и гладкими черными волосами, и говорил он с таким же сильным испанским акцентом — но, когда он повернулся, Лайам убедился в своей ошибке. Незнакомец был немолод: в волосах его просвечивала седина, а темно-карие глаза светились той мудростью, которую дают только прожитые годы.