— Сегодня я поработаю вместо нее.
— Ага, — произнес Лайам, доставая из шкафа кофейную чашку. — А вы?..
— Рикардо Монтойя. — Незнакомец слегка поклонился, и суровое смуглое лицо его осветилось улыбкой. — Для меня большая честь познакомиться с вами, сеньор Бартлетт. Вы много сделали для моей страны.
— Ага, — повторил Лайам, наливая себе кофе. — И где же нашла вас Марисала?
— В Бостонском Центре помощи беженцам, — ответил Рикардо. — Марисала была у нас сегодня утром. Я был очень рад снова ее увидеть. Мы вместе сражались в Сан-Салюстиано.
Лайам присел за стол.
— И вам, разумеется, негде жить. — Он уже смирился со своей участью. Похоже, Марисала будет приводить сюда бездомных до тех пор, пока в доме не останется ни одной свободной комнаты!
В темно-карих глазах Монтойи сверкнул веселый огонек.
— Нет, сеньор. Она попросила меня посидеть сегодня с Инес. Гектору предложили временную работу — но он боится оставлять Инес одну, ведь роды могут начаться в любую минуту. А у Марисалы с одиннадцати занятия.
— Почему же она не попросила меня?
— Она сказала, что не хотела вас будить. — Рикардо повернулся к своему собеседнику. — Она не хуже вас знает, что такое бессонница. Я и сам порой просыпаюсь среди ночи и долго не могу заснуть — а ведь я отсидел всего два месяца. Вы, сеньор, провели в тюрьме гораздо больше. Полтора года, если я не ошибаюсь?
Лайам сжал зубы. Перед глазами его всплыли образы кошмарного сна.
— Честно говоря, не помню, — вежливо ответил он. — В тюрьме я потерял счет дням…
Рикардо открыл воду и начал мыть посуду. Он тер каждый предмет губкой, аккуратно вытирал и ставил в сушку.
— Неудивительно, — заметил он. — Ведь вы находились в полной темноте. Помню, мне казалось, что я погребен заживо…
Лайам вздрогнул, словно наяву услышав лязганье засова. Нет, он не хотел об этом думать. Не мог.
— Пойду-ка приму душ, пока Марисалы нет, — отрывисто сказал он и двинулся к дверям.
— Сеньор, шрамы на спине бледнеют со временем. Через несколько лет они станут едва различимы. Но душевные раны кровоточат до сих пор.
Лайам резко обернулся. Рикардо встретил его взгляд мягкой улыбкой.
— Вы видите солнце, дышите свежим воздухом, ходите, куда вам вздумается, — но, пока душа ваша заперта во тьме, вы остаетесь узником.
Внезапная догадка осенила Лайама.
— Вы работаете в Центре помощи беженцам?
— Да, сеньор, — снова улыбнулся Рикардо.
— Психологом, если я не ошибаюсь?
Рикардо пожал плечами и с той же безмятежной улыбкой вернулся к недорезанному перцу.
— Какая разница? Что такое «доктор»? Только приставка к имени. Важно то, что я человек и прошел через тот же ад, что и вы.
— Марисала позвала вас не к Инес, а ко мне. Она считает, что мне нужно…
Телефонный звонок прервал его гневную речь.
Рикардо поднял нож и замер, прислушиваясь к голосу автоответчика.
— Гектор звонит каждый час и справляется об Инес, — объяснил он. — Не беспокойтесь, сеньор, я не сниму трубку, пока не убеждусь, что это он.
Автоответчик запищал, а затем заговорил незнакомым веселым голосом:
— Привет, это сообщение для Марисалы. Марисала, это Дэн Грисуолд — помнишь, из того дома на Коммонвелс-авеню в Олстоне?
Дэн! Тот хиппи с козлиной бородкой и ухмылкой во всю физиономию! Лайам едва не заскрежетал зубами.
— Я получил твое сообщение, спасибо. Конечно, жаль, что ты не можешь поселиться у меня; но я понимаю, что с этим парнем, другом твоего дядюшки, лучше не шутить.
Как, как назвала его Марисала? «Друг моего дядюшки»?
— Я надеюсь, он не помешает нам стать друзьями, — радостно продолжал Дэн. — Я хочу пригласить тебя к себе на вечеринку. Приезжай в субботу к восьми. Буду ждать. Пока.
Лайам выругался сквозь зубы. Этот парень будил в нем какие-то первобытные инстинкты!
Снова раздался писк, и все смолкло. Через несколько секунд Рикардо заговорил:
— Марисала очень привлекательная девушка. Испытания не смогли убить в ней удивительной женственности, против которой могут устоять немногие мужчины.
Он с понимающей улыбкой посмотрел на Лайама.
— Боюсь, скоро ваш телефон начнет разрываться от звонков. Готовьтесь… как это говорят американцы?.. защищать свои права.
Лайам резко повернулся к дверям. Уж об этом он точно не станет разговаривать с психологом!
— Ладно, я пошел в душ.
В это время в прихожей послышался звук отпираемой двери. Щенок вскинул уши и с радостным лаем, чуть не сшибив Лайама с ног, бросился навстречу хозяйке.
— Привет, Эвита! — воскликнула Марисала, опускаясь на колени и гладя свою любимицу. — Какая ты сегодня красавица! После ванны тебя просто не узнать.
Она подняла глаза на Лайама и покраснела. Сперва Лайаму подумалось, что ее смутил его обнаженный торс, но в следующую секунду он понял: Марисала чувствует себя виноватой, потому что все-таки дала собаке имя.
— Ты назвала собаку Эвитой? — воскликнул он и невольно расхохотался.
Марисала рассмеялась в ответ, но глаза ее оставались серьезными.
— Я не могу звать ее просто «собакой». И потом, ее хозяева так и не объявились.
— Еще объявятся.
— Не обязательно.
— Мара, знаешь поговорку? Надейся на лучшее, но готовься к худшему.
Марисала поняла, что сейчас он говорит не только о собаке.
— Ты уже познакомился с Рикардо? — смело спросила она.
— Да. Он, кажется, свое дело знает. Предложил мне кофе и сеанс психотерапии. Но я предпочитаю кофе без добавок. — Остроумный, спасу нет, — проворчала Марисала и, заглянув на кухню, окликнула: — Dias, Рико!
— Buenos dias, Марисалита, — ответил Рикардо. — Обед будет через полчаса.
Лайам подошел к Марисале вплотную.
— Если я захочу лечиться, — произнес он тихо, но решительно, — я сам найду себе врача! Понятно?
Марисала даже не моргнула.
— Я просто подумала, что тебе надо с кем-то поговорить, — ответила она. — Ведь Рикардо тоже был в тюрьме…
Лайам поспешно сменил тему.
— Прости, что я проспал твой первый учебный день, — сказал он. — Почему ты меня не разбудила?
Марисала последний раз почесала Эвиту за ухом.
— Не смогла. Я зашла к тебе, но ты так тихо спал… Я не стала тебя будить.
Лайам представил, как Марисала с нежной улыбкой на лице стоит у его кровати — но это видение тут же сменилось другим. Истерзанное девичье тело на грязном тюремном дворе…
— Да, я хорошо выспался, — ровным голосом ответил Лайам, хотя это спокойствие далось ему нелегко. — А как твои занятия?
— Кошмарно! — фыркнула Марисала.
— Почему?
— Потому. Какой-то сумасшедший дом!
Лайам присел на ступеньки и отхлебнул кофе.
— Что случилось? Кто обидел нашу маленькую Марисалу?
— Да ничего не случилось! Просто это все ужасно, все вместе. Сегодня у меня было две «пары»…
— Знаю. Лекция по истории Америки и семинар по английской литературе.
— Вот именно. На лекцию набилось столько народу, что я со своего места даже не видела профессора. Все вокруг болтали, и из лекции до меня доносились только отдельные слова. Лучше бы я посидела дома и почитала учебник! А на семинаре… угадай, чем мы там занимались? Читали вслух рассказ о собаке! — Она бросила взгляд на щенка. — Эвита, милая, не обижайся, я тебя очень люблю. Но, знаешь, Лайам, я сидела и спрашивала себя, что я здесь делаю? Потом нас разделили на группы, и началось обсуждение. Преподаватель задавал идиотские вопросы, а мои однокашники все обсуждение сводили на вчерашнюю дискотеку.
Лайам уткнулся в свою чашку, чтобы скрыть улыбку.
— Мне такое образование не нужно, — закончила Марисала.
— Знаешь, я ждал чего-то в этом роде, — невольно улыбнувшись, ответил Лайам.
— Это не смешно! Что мне там делать? Это пустая трата времени! — бушевала Марисала.
— Может быть, стоит сменить факультет?
— На что сменить? Я просмотрела список предметов — там нет никаких упоминаний о военной подготовке или рукопашном бое. А это единственное, в чем я разбираюсь.
