Лицо Марисалы исказилось гневом. Лайаму показалось, что она сейчас по обыкновению даст волю своим эмоциям — но этого не случилось.

— Да, — тихо ответила она. — Потому что я нравлюсь ему такой, как я есть. И еще я знаю, чего он не хочет. Он не хочет меня переделывать. Не хочет, чтобы я ходила, одевалась или разговаривала по-другому. Ему нужна я, Марисала Боливар, а не моя улучшенная версия, как, например, Сантьяго или тебе. Ему не нужны эти модные тряпки…

— Правильно, он предпочел бы видеть тебя голой.

Этого Марисала уже не выдержала. Ее бурный темперамент вырвался наружу: она с силой стукнула ладонью по столу.

— Ты всего один раз его видел! Как ты можешь судить…

Лайам взглянул на часы.

— Неплохо. Ты продержалась девяносто семь минут. Еще немного тренировки — и Сантьяго будет потрясен!

Марисала недоверчиво уставилась на него.

— Ты что, нарочно? Специально выводил меня из себя? Ну, знаешь, Сантьяго не станет ставить надо мной таких экспериментов! И, держу пари, ему Дэн понравится!

Лайам знал, что она права. Сантьяго уважал смелых и независимых людей, пусть даже их взгляды и привычки во многом отличались от его собственных.

— Давай-ка сменим тему. Хочешь десерт?

Марисала поднялась из-за стола.

— Нет, Лайам, я не хочу десерта. И не хочу менять тему. Ты ведешь себя как собака на сене: ни себе ни другим.

— Неправда!

Лайам понял, что зашел слишком далеко. Случайное упоминание о Дэне вывело его из себя. И теперь оставалось только отрицать, что он питает к Марисале хоть какой-то интерес… Лайам уже сам не понимал, где правда, а где ложь. Он окончательно запутался.

— Значит, ты не станешь возражать, если прямо отсюда я поеду к Дэну? На ту самую вечеринку, куда он пригласил меня по телефону, а ты не удосужился мне передать?

У Лайама упало сердце. Черт возьми, он действительно совсем об этом забыл! Честное слово, просто забыл…

— Марисала, извини, ради Бога…

— Ты хочешь поймать двух зайцев разом, — заметила Марисала, утирая губы салфеткой. — Ты ведь сам решил, что я тебя не интересую. Так прекрати изображать ревнивого любовника и дай мне жить своей жизнью.

— Мара, пожалуйста, сядь и…

— Благодарю за ужин. Все было просто великолепно. Почти все. Пока, увидимся после вечеринки.

Он снова в джунглях.

Прячется от солдат.

Черная, непроглядно черная тропическая ночь. Под деревьями стелется мутно-серый туман.

Отряд правительственных войск обыскивает лес в нескольких ярдах от того места, где лежат они с Марисалой. Марисала, измученная усталостью и лихорадкой, свернулась калачиком в спальном мешке: Лайам слышит ее частое и неровное дыхание. «Господи, — думает он, — помоги нам найти приют! Еще две или три ночи на голой земле — и она не выживет!»

Самому ему тоже скверно: ноют едва затянувшиеся раны. Но о себе Лайам старается не думать.

Из-за зарослей доносится резкий запах дешевых, скверных сигар. Лайам вспоминает, что Марисала заставила свой отряд в полном составе бросить курить: ведь запах табака в джунглях может выдать их врагам.

Один солдат подошел совсем близко, и Лайам вжимается в землю, словно надеется слиться с ней в одно целое.

Сзади зашевелилась Марисала.

— Лайам! — испуганно шепчет она и садится. — Лайам!

Пока солдат ее не слышит. Но Лайам понимает: заговори она чуть громче — их обнаружат.

Быстро и бесшумно он валит ее на землю, прижимает своим телом, осторожно зажимает ей рот рукой.

— Тише! — шепчет он ей в ухо. — Ни звука! Здесь солдаты!

Но, похоже, лихорадка помрачила ее рассудок. Марисала вырывается, и он прижимает ее к земле все крепче, моля Бога, чтобы солдаты не услышали возни в кустах…

Волосы ее недавно вымыты; от них исходит свежий запах…

Стоп!

Лайам открыл глаза.

В свете лампы, падающем из коридора через открытую дверь, он увидел Марисалу.

Она лежала под ним: Лайам крепко прижимал ее к кровати и зажимал ей рот обеими руками. Вдруг Марисала укусила его за палец; Лайам вскрикнул и отдернул руку.

— Лайам, успокойся! — воскликнула она, тяжело дыша. — Здесь нет никаких солдат! Только ты и я! Ну, приди же в себя! Господи, только этого не хватало! Лайам, очнись!

Нет, это не джунгли. Он лежит в постели. Чистой и теплой. И Марисала рядом с ним.

— Мы в Бостоне, — продолжала она.

— В Бостоне? — переспросил он. Какая-то бессмыслица! Что им делать вместе в Бостоне?.. Какие мягкие у нее волосы, как нежно они пахнут! Как хочется зарыться в них лицом… — Но я же…

— Ты спал и видел сон, — ответила она.

Сон! Неужели это только сон? А на самом деле он дома, в безопасности, в одной постели с Марисалой?

Подождите-ка, что она делает у него в постели? Но они лежат, обнявшись, ноги их переплетены, бедра прижаты друг к другу, и всем телом Лайам ощущает удивительное сочетание ее нежной плоти и крепких мускулов. Кажется, что она всегда была здесь, рядом с ним, а иначе и быть не могло! Желание Лайама пробуждается, и он чувствует, как невольно отвечает ему тело Марисалы…

Когда они успели стать любовниками?

Стоп! Ведь Марисала одета! На ней то же платье, в котором она была на ужине! Да, они ведь ужинали вместе — в уютном итальянском ресторанчике, за много миль и за много лет от тропического острова Сан-Салюстиано.

— Инес рожает, — снова заговорила Марисала. — И, хоть лично мне и не хочется оставлять тебя, придется встать и отвезти ее в клинику. И поскорее: малыш не хочет ждать.

Инес… рожает… малыш… Лайам потряс головой, прогоняя сон… и вдруг все вспомнил. Нет, они с Марисалой — не любовники. Помоги ему Боже, ведь ему доверил девушку Сантьяго.

— Я сам отвезу ее, ты плохо знаешь город.

Спортивные трусы, в которых привык спать Лайам, не скрывали его реакции на Марисалу: поэтому он поспешно вскочил и потянулся за джинсами.

Марисала поспешила к дверям — но на пороге остановилась и, поколебавшись, спросила:

— Ты уверен, что сможешь вести машину?

— Конечно! Я только… просто… Ну, теперь-то я вполне проснулся, — торопливо закончил он, застегивая ширинку и оглядываясь в поисках тенниски. — Как… э-э… как прошла вечеринка? — Он чуть было не спросил, как ей понравился Дэн.

— Очень мило. Дэн так обрадовался, когда меня увидел!

— Еще бы! — фыркнул Лайам, слишком поздно сообразив, что сейчас не время затевать перепалку.

Но Марисала не обратила внимания на его язвительный тон.

— Я иду на кухню к Инес и Гектору, — сказала она. — Поторопись.

Но они опоздали.

Одного взгляда на Инес хватило Марисале, чтобы понять: ехать в клинику поздно — ребенок появится на свет через несколько минут.

В дверях появился Лайам с ключами от машины в руке. Волосы взъерошены, на подбородке проступает золотистая щетина.

— В какую клинику едем? — спросил он, приглаживая волосы рукой. — Или это неважно?

— Мы никуда не едем, — ответила Марисала, торопливо засучивая рукава и моя руки в кухонной раковине. — Позвони в «Скорую помощь», вызови медиков — и поскорее! Гектор, возьми несколько чистых полотенец и простынь и отнеси в спальню. Инес, пойдем со мной.

Лайам оторопел.

— Как… как не едем? — произнес он, заикаясь.

Сверху послышался обиженный визг Эвиты: Марисала заперла ее в своей спальне, чтобы она не путалась под ногами.

— Лайам, пожалуйста, позвони по 911, — спокойно, чтобы не пугать Инес, попросила Марисала. — Похоже, малышу не терпится увидеть мир.

— Мне хочется тужиться! — простонала Инес по-испански, хватая Марисалу за руку.

— Очень хорошо, — мягко говорила Марисала, помогая женщине подняться в спальню. — Это значит, что скоро все кончится. Тужься, не бойся! Ты молодчина! Все идет как надо!

Гектор попятился вон из комнаты.

— Гектор, помоги своей жене, — так же мягко, но решительно приказала Марисала.