Грин (второй справа) на борту парохода (1935)
«В те дни невозможно было оставаться в стороне от политики…земля вокруг превращалась в огромное поле боя»
Уинстон Черчилль возле развалин кафедрального собора в Ковентри. (1940)
Дети прячутся в траншеях во время бомбежки
«Если бы Стивенсон был жив, я решился бы послать ему свою первую книгу и попросить совета», — вспоминал Грин. Чуть позднее он написал: — * Читаю Конрада-• мощный, гипнотический стиль вновь обрушился на меня»
Генри Джеймс, чьим мастерством всегда восхищался Грин
Джозеф Конрад
Роберт Льюис Стивенсон — кумиры молодого писателя
Американский режиссер Александр Корда — крестный отец Грина в кинематографе. Он предложил ему вести колонку «Кино» в «Спектейторе», за что тот взялся «смеха ради»
«Мой опыт сценариста, особенно союз с Кэролом Ридом, был, по — моему, удачным». На снимке — Грэм Грин и Кэрол Рид, создатели «Падшего ангела» (1948), «Третьего человека» (1949), «Нашего человека в Гаване» (1960)
Грин позирует английскому художнику Джеффри Уайльду
«Меня всегда тянуло в те страны, где сама политическая ситуация Как бы разыгрывала карту между жизнью и смертью… литература помогает Бороться с диктаторскими режимами, и я вносил посильный вклад в эту борьбу»
Грин в Сьерра — Леоне. «Мир Гитлера, мир Дахау… не так уж далек от этого уголка Африки»
Кения. «Хищники все‑таки лучше людей»
«Из‑за "Нашего человека в Гаване" я ездил на Кубу четыре раза и жил там по три месяца»
Грин во Вьетнаме
«.Кинематограф помог мне, Как Вальтеру Скотту — живопись, а Генри Джеймсу — театр…*
Генри Фонда и Уорд Бонд в фильме «Беглец», снятом по роману Грина «Сила и слава»
Мария Шелл и Тревор Ховард в фильме «Суть дела»
Майкл Редгрейв и Оди Мерфи в фильме «Тихий американец »
Элизабет Тэйлор и Ричард Бартон в фильме «Комедианты»
Питер Устинов, Алек Гиннесс и Ричард Бартон в фильме «Комедианты»
Дерек Джэкоби (слева) и Никол Уильямсон (справа) с режиссером Отто Преминджером на съемках фильма «Человеческий фактор»
Творчество Грэма Грина стало знакомо советскому читателю с конца 50–х годов. Почти все его романы переведены на русский язык
Во время вручения литературной премии. На снимке (слева направо) — Грэм Грин, Джерри Дьюкс, Джон Бэнвилл, Винсент О'Доннелл, Шейн Коннотон, Эйден Мэттьюз, Шимус Хини
«Иногда я думаю, что книги действуют на человеческую жизнь больше, чем люди»
«Очень люблю Мальро и Камю…»
Грэм Грин со Святославом Бэлзой. Грин неоднократно приезжал в Советский Союз, побывал в Сибири, у нею в нашей стране было мною друзей
С женой Ивонн Клоетта в Томске
Кембриджский университет присвоил Грэму Грину степень почетного доктора наук
С братом Хью и сестрой Элизабет
Последний приют великого путешественника по «Гринландии»
ответный «подарок» — 6 пенсов); нам случалось даже получать в «дар» козу, дрессированную обезьянку, десяток ножей, кожаный кисет, не говоря о бесчисленных бурдюках с пальмовым вином. Было не так просто определить цену каждого из этих «даров», и прошло немало времени, прежде чем я преодолел неловкость, с которой совал шиллинг в руку вождя.
Мистер Д. сообщил мне, что еще на территории Сьерра — Леоне я могу повстречаться с тремя вождями — с вождем Кумба и вождем Фомба в Пендембу, на конечной железнодорожной станции, и с вождем Момно Кпаньяном в Кайлахуне, нашей последней стоянке по эту сторону границы. Вождь Момно Кпаньян был настоящий богач, и одна мысль о том, что мне надо будет «одарить» его несколькими шиллингами, отравляла всю поездку.
Никогда еще мне не было так жарко и так душно; стоило опустить штору в окне маленького пыльного купе, как прекращался всякий приток воздуха; если же мы поднимали штору, солнце немедленно накаляло плетеные кресла и деревянный пол, и мы обливались потом.
За окном развертывался пыльный ландшафт Сьерра — Леоне, словно кусок скучной ткани на прилавке мануфактурного магазина: преобладали серые и тускло — зеленые тона, все вокруг было выжжено солнцем за время сухого сезона, приближавшегося теперь к концу. Дребезжа и раскачиваясь, поезд шел со скоростью пятнадцать миль в час, бесцеремонно врываясь в попадавшиеся на пути деревни; мы проезжали на расстоянии вытянутой руки от хижин; дети возились в пыли, а взрослые отдыхали в рваных гамаках, развешанных под соломенными навесами. Лесные заросли выглядели так же неряшливо и скучно, как запушенный уголок заднего двора, куда каким‑то чудом занесло из окна гостиной семена аспидистры, и она расцвела среди сухой травы и высоких поникших сорняков.
Чем дальше, тем больше падали цены на апельсины — от 6 штук на пенс во Фритауне до 15 штук на пенс по ту сторону реки Бо. Поезд останавливался на каждом полустанке, и женщины тесной шеренгой выстраивались вдоль полотна. Вид нагого тела еще не успел нам надоесть, а может быть, женщины здесь были красивее и стройнее, чем те, которых я позже встречал в Либерии. Любопытно, как быстро отделываешься от эстетических представлений белого человека. Эти длинные груди, ниспадавшие плоскими бронзовыми складками, вскоре начинают казаться красивее маленьких округлых незрелых грудей европейских женщин. Дети сосали молоко стоя; они подбегали к материнской груди парами, как ягнята, и, как ягнята, припадали к соскам. Впрочем, хотя понятие о стыдливости сузилось, оно еще не исчезло окончательно. Мы переезжали через реку Мано; далеко внизу, ярдах в ста от железнодорожного моста, купались местные жители: когда проходил поезд, они прикрывали срам руками.
