Выматерешись, я понял, что в очередной раз попал в такую… ситуацию, из которой выход высвечивается очень и очень нелицеприятный.

- Андрей, - крикнул я через зал, даже не оборачиваясь и все сидя около кольца, - ты Аню свою нашел?

- Нашел! – ответил он мне, показываясь из другого конца подвала. Лицо у него прямо сияло. Даже в таком плачевном положении я не мог не порадоваться за друга, - Но она и прикована, как все остальные. Что делать будем?

- Снимем штаны и будем бегать! – взорвался я, потому что на ум ничего не шло, - Думать надо, что делать. У меня мозг и так сейчас расплавится! А ладно, все к чертям! Поберегись!

Встав, я прицелился из автомата в кольцо и пару раз выстрелил. В первый раз чуть промахнулся, пуля прошла в нескольких миллиметрах выше кружка металла, угодив в стену и выбив облачко кирпичной крошки. Вторая все же попала. Но вместо того, чтобы перебить кольцо, звонко чиркнула по нему, срикошетив куда-то в сторону потолка, пронесшись со злобным свистом слишком близко от моего носа. Испуганно отступив, я подыскал в голове особенно забористое ругательство, которым и наградил, сам не поняв кого.

То ли пулю, то ли не желающее поддаваться кольцо. Зато после этого услышал испуганные крики от двери и почувствовал запах свежей гари, пробивающийся даже сквозь устоявшийся запах человеческой вони. Из-за ящика и щелей разбитой двери внутрь подвала постепенно начал вползать тяжелый, вонючий черный дым, сопровождающийся характерным потрескиванием и утробными стонами мертвецов. Пламя, пожиравшее тела, не причиняло зомби боли, но добираясь до мозга, могло вызвать что-то, похожее на болезненную реакцию. Некоторые зомби, уже успевшие мутировать, старались избегать огня, словно зная о его опасности. Пламя, жгло одежду, пережигало суставы, опаляло остатки мышц и кожи. Особенно себя хорошо задействовали потомки знаменитых «коктейлей Молотова». Горючая смесь, попав на мертвяка, уже не затухала, пока не выжигала все, что можно, хотя это и требовало значительного времени.

Стараясь не обращать внимания на удушливый дым, я прислонился к двери, вслушиваясь в звуки снаружи. Сквозь треск огня и стоны мертвяков можно было различить характерный звук огнемета. Оружие не очень эффективное против восставших трупов, но в такой ситуации ничего лучше придумать было просто нельзя. Опасаться надо было только масштабного пожара.

- У них огнеметы! – крикнул всем остальным, - Здесь есть другой выход?

- Окна подвальные были, - объяснил кто-то, - но охрана их забила.

- Плевать на охрану. И на доски тоже плевать, - стаскивая автомат со спины, я понял, как надо освободить этих людей, - Натяните цепи!

Короткая очередь по кольцу снова не смогла его разбить, но цепи, а точнее, их сварка, оказались куда менее крепкими. С треском и звоном места креплений лопнули, под радостные крики пленников. Освобождение было, конечно, весьма условным, поскольку люди оставались скованными в цепи по десять – двадцать человек, но уже могли передвигаться с места на место. Таких колец было несколько, но потратив магазин патронов, мы с

Андреем всех освободили. Мужчины, женщины, дети, все в общих связках.

Как со всем этим табором выбираться, я не представлял, решив просто отдаться на волю судьбу. Как говорится, Бог не выдаст, свинья не съест.

- Показывайте, где окна забиты! – велел я мужчине, сообщившему о втором выходе, - Только быстрее! Сейчас огонь и сюда войдет!

- Здесь! – закричали с другого конца подвала, - Здесь окна забитые!

Можно выломать! Дерево трухлявое! Навались, мужики!

Кто голыми руками, кто, намотав на руки цепи, выламывали деревяшки из оконных проемов под радостные крики. Каждый кричал о том, как рад, что все это закончилось, что можно начать новую жизнь, где все изменится, пока в пролом не влетела первая автоматная очередь. Перепуганная неожиданным взрывом, растерявшаяся охрана, принялась палить в показавшихся на свету пленников, не успевших даже вылезти. В закрытом помещении, где даже отступить было некуда, автоматические очереди буквально выкашивали людей целыми рядами. Крики радости сменились воплями боли и страха. Погибшие от первых попаданий мертвым грузом повисли на цепях, срабатывая как якорь. Нечего было и надеяться, чтобы выбраться с таким весом. Но и другого ничего не оставалось.

Пригнувшись, я прижался к стене рядом с оконным проемом. Не до конца выбитые доски, висевшие на отдельных гвоздях, перекореженные пулями или вовсе разбитые в щепки, мешали обзору, но мне много и не требовалось. В слепую выставив автоматный ствол наружу, надеясь только на самонадеянность местной охраны, спустил крючок. Снаружи раздались вопли раненных. Не подумав, что у кого-то из пленных может быть оружие, они стояли прямо перед самым окном, разряжая автоматы в темный провал окна.

Очередь, вылетевшая оттуда, оказалось полной неожиданностью. Пули перебивали кости и сухожилия, лишая возможности стоять. Несколько человек упали, оглашая криками боли весь двор, а их доблестные напарники, нисколько не беспокоясь о судьбе раненных, бросились укрываться за ближайшие машины. Возблагодарив Бога за столь щедрое распределение ума среди моих врагов, я высунулся из окна и смог прицелится. Трое лежали прямо перед оконном, хватаясь за перебитые ноги.

Оружие, брошенное и забытое, валялось рядом, но до него еще надо было дотянуться. Еще один лежал чуть позади, подогнув ногу с простреленным коленом, но держа в вытянутой руке пистолет, направленный, казалось, мне прямо в голову. С одной руки стрелять не очень сподручно, особенно, когда положение неудобное. Выстрелить охранник успел, но не попал. Пуля разбила раму окна в нескольких сантиметрах над моей головой. А вот я прицелился лучше, и первая же пуля попала ему в горло. Целился выше, в голову, но все-таки мастером стрельбы меня назвать было нельзя. Охранник почти сразу же вцепился в рану, открывшуюся на шее, но спасти это никак не могла. Кровь, хлынувшая под давлением, пошла через пальцы, от судорожных попыток дышать, выплескиваясь толчками, пузырясь и капая на одежду. Обе ноги, здоровая и раненная, елозили по асфальту в предсмертных, вряд ли осознаваемых судорогах, пока умирающий все еще цеплялся за жизнь. Ждать от него было больше нечего, и я вернулся к другим мишеням.

Новые выстрелы немного отрезвили лежавших вповалку охранников, и они уже тянулись за оружием, когда я обратил на них внимание. Первый уже почти дотянулся до своего автомата, лежащего в куче стреляных гильз, когда я поймал его на мушку прицела. Взгляд сошелся на автоматном стволе, и в тот момент, когда до него дошло, что целятся именно в него, охранник дико закричал. Крик прервался даже слишком резко, когда одна за другой подряд три пули попалив голову и грудь. Не успев даже дернуться, он завалился на бок. Второму я угодил в спину, когда он почти дополз до спасительного колеса стоявшей рядом машины.

Третий, перевернувшись на спину, успел схватиться за свой ручной пулемет, лежавший рядом на сошках, но тяжелое оружие одной рукой поднимать не очень удобно, и выпущенная в спешке очередь вышибла искры из асфальта в метре от меня, но в ответ получил пулю в грудь. Тяжело раненный, охранник упал на спину, разбросав руки.

- За мной! – велел Андрею, вылезая из окна. Остальные охранники спрятались от возможного огня, больше всего остального, в том числе и вреда своей драгоценной Республики, опасности своей собственной жизни.

Это давало нам фору в несколько секунд, за которые можно было вылезти из хорошо простреливаемого со всех сторон окна и спрятаться за ближайшими машинами. Укрытие из нее не очень хорошее, но от пуль и осколков защищает. Чтобы подогнать что-нибудь посерьезнее, понадобиться время, которое я ждать не собирался.

Андрей вылез из окна вторым, и чуть было не погиб, когда несколько пуль выбили крошку из кирпича. Ойкнув, он упал на асфальт и шустро пополз в сторону ближайшего трупа. Заметив вспышку чуть левее меня, я несколько раз выстрелил в у сторону, надеясь не столько попасть, сколько испугать охранника и заставить спрятаться обратно, однако услышал крик боли.