Вот только сама охрана доверия не внушала. Не было в них ни уверенного спокойствия военных, ни горделивости бандитов, которых перебили у
Кремля. Скорее ленивая тупость обыкновенного быдла, что в достатке водилась как до зомби, так и сейчас каким-то образом не уменьшила своей численности. Таких я уже привык видеть собравшимися в небольшие банды, вооруженные кто чем и так же промышлявших, нападавших как шакалы, на тех, кто слабее или не может толком защитить себя. Только эти, одетые в такие же затертые спортивные костюмы или потерявшие цвет и форму джинсы с футболками, разрисованными похабными надписями или картинками, были отлично вооружены. Армейские АК-74 или более старые, но не менее эффективные сорок седьмые, были практически у каждого. Отдельные горделиво помахивали скорострельными винтовками или ручными пулеметами.
Беспокойства они не испытывали вовсе, развлекая себя разговорами или курением. Появление нашей машины не вызвало большого возбуждения среди охраны, как я привык видеть, только один начал тыкать в нашу сторону пальцем и что-то говорить двум своим слушателем. Вероятно, что-то смешное, те просто крючились от смеха. А другой дозорный, с ногами забравшийся на блиндаж и свесив их с наружной стороны, Отстегнув магазин, тряс дулом ручного пулемета в нашу сторону, при этом злобно улыбаясь.
Их можно было принять за обыкновенную шантрапу, удачно разжившуюся оружием, если бы не высокий фортификационный уровень укрепления, сделанного с упором на долгий срок. С тем идиотизмом, буквально перевшим из охраны, подобные вещи явно не сочетались. Возможно, при встрече с проверяющим я узнаю немножко ближе тех, кто управляет этой тупой, недалекой, но очень опасной стаей.
Дядя Коля, шипя сквозь зубы, аккуратно вывернул машину прямо к воротам и просигналил. Открывать никто и не подумал, только стоявшие рядом охранники противно заржали. Один даже кинул в нас упаковкой из-под сока, вызвав еще больший хохот. Стиснув зубы, я заставил себя терпеть, хотя очень хотелось разрядить весь магазин по этим ржущим небритым харям.
Один из них перевесился через укрепление и что-то заговорил, обращаясь явно к нам. Решив послушать, может скажет что-нибудь важное, я чуть опустил боковое стекло.
- … козлина недотраханная! – как раз заканчивал охранник под общий хохот, - Таких попущенных мы сюда не пускаем. Чеши к себе в село, мудазвон рваный!
Дядя Коля, стиснув зубы, дал еще один протяжный гудок, вызвав новые оскорбления со стороны охраны. Видя, что мы не уезжаем, охранники начали переходить от оскорблений к прямым отказам впустить, сопровождая это таким количеством мата, что смысл предложения попросту терялся.
- Вылазь! – рявкнул один, накачанный урод с не раз разбитым лицом, в котором, казалось, не было ни одной целой черты лица. Сломанный в нескольких местах нос был сильно скошен вправо, глубоко засевшие глаза под нависшими надбровными дугами, низкий лоб, больше похожий на сморщенный лимон. Скошенный влево подбородок с разбитой челюстью, в которой не хватало доброй половины зубов, а уцелевшие были обломаны или почернели. Даже уши выглядели так, будто их ломали. Держа автомат за ствол левой рукой, он вылез на стенку, показывая всем кривые волосатые ноги в широких полосатых шортах, замызганных и прожженных в нескольких местах. Открытые руки были полностью покрыты татуировками. И не просто украшениями, как любят отдельные индивиды, а сизыми зековскими наколками. Наверное, где получил их, там и претерпел большую часть изменений своего лица.
- Давай, - подзадоривал урод, не думая спускаться, добавив к глаголу очередное нецензурное высказывание, - Ссышь че ли? Село… - очередные несколько матерных слов выразили его к нам отношение, - Тогда и я на тя поссу… – добавил он с совершенно хамской интонацией.
Вот именно в тот момент, когда он начал копаться в своих шортах, пытаясь обнаружить там ширинку, мое терпение лопнуло. Закинув за спину автомат, я раскрыл дверцу, буквально на пару секунд опередив охотника, тоже тянувшегося к ручке. Вылетев из машины как пробка, приземлился на асфальт перед баррикадой.
- По какому праву вы нас не пускаете? – первое, что соскочило с языка, не дав даже опомнится. Бандит, только что обнаруживший ширинку, застыл на секунду. А потом разразился очередной порцией хохота.
- А зачем, тя, козла, пускать? – сказал он сквозь смех, все так же держась за ширинку. Наверное, боялся, что убежит, - Раньше, на зоне, я тя бы, молодца, пустил бы в камеру. Там, знаешь, скучно. И вот пря мечтаешь о таком сладком мальчике, как ты. Прям даже ща не знаю, может и пущу. Хозяин девочками снабжает. А вот я, может, себе отдельную заведу.
Буквально при каждом его слове другие охранники ржали или довольно поддакивали, скаля нечищеные зубы. У меня же в глазах все померкло от возмущения и я больше на эмоциях, чем логически рассуждая, совершил глупый поступок. Выхватив из кобуры пистолет, сделал шаг назад, одновременно вскидывая оружие, и как в тире, с одной руки, выпустил пулю чуть ниже пальцев, держащих ширинку. Довольная кривая улыбка на лице мгновенно сменилась гримасой боли, когда между ног расплылось красное пятно с неаккуратной рваной дыркой посередине. Не издав и крика, урод свалился со стены, упав на спину. И уже потом, из-за баррикады раздался его истошный вопль, в котором ужас, страх, ненависть и боль мешались в единое целое. Остальные охранники, потерявшие дар речи в момент выстрела, уже расторможенные воплем, с матом и просто ревом похватали свое оружие.
Я успел сделать еще шаг назад, левой рукой схватившись за ручку автомата и неуклюже, держа ремень на плече, вывернул его стволом в сторону баррикады. Рядом из машины выскочил дядя Коля, упав на одно колено и уже готовый стрелять. Даже Света, только вооружившаяся, вполне уверенно выпрыгнула из автомобиля, спрятавшись сзади машины. Влад упал рядом с машиной на спину, держа оружие левой рукой. Сам я судорожно соображал, куда себя деть с середины улицы, да еще в таком неудобном положении, не перевернуться, не пригнуться, не зацепившись стволом за что-нибудь.
Уже нависшую перестрелку прервал единственный выстрел, прозвучавший уже на территории поста. Охрана, как один, повернула головы внутрь и почти сразу же опустила стволы вниз, все же не спуская с нас глаз. Я, воспользовавшись замешательством, отбежал на пару шагов в сторону, укрывшись от огня за обгорелым остовом отечественной легковушки, изрешеченной пулями и со сломанными осями, осевшую на землю и с выбитыми стеклами. Внутри оказался зомби, растерзанный пулями и обожженный. С вытекшими глазами, обгоревшим до ребер телом, все еще державшийся обгорелыми руками за оплавившийся руль, и вжатый в кресло оплавленным ремнем безопасности. Скрипя черной кожей, сожженной до корочки, зомби повернул безглазую голову в мою сторону и попытался завыть, но связки полностью выгорели, да и челюсть, открывшись, возвращаться на место уже не хотела. Присев, я прицелился в зомби из пистолета, но понял, что опасности от него нет никакой, и пожалел тратить на него пулю.
- Слушай, опускай оружие, - раздалось со стены, - мы не стреляем. Давай говорить, как нормальные люди.
Взяв автомат как надо и сунув пистолет обратно в кобуру, я выглянул из-за своего укрытия. Охрана, которую мне все хотелось обозвать, чем они являются на самом деле, обыкновенными бандитами, спокойно стояла на стене, опустив оружие. Среди них теперь появился человек, резко контрастирующий с остальными по внешнему виду и выправке. Державшийся прямо и с достоинством, одетый в чистую черную униформу со споротыми нашивками, только на левом плече отливал серебром небольшой погон. У него у единственного не было оружия, кроме черного «Глока», который держал в вытянутой руке стволом вниз. Все остальные охранники смотрели на него с явной опаской. И мне показалось, что именно он и окончил муки подстреленного мной урода.
После этого посмотрел на моих. Света и Влад так же держались около машины, а вот охотник поступил как и я, отойдя в сторону и беря баррикаду под более широкий сектор обстрела. Сейчас он внимательно смотрел на меня, чуть показавшись из под куска рухнувшей стены, за которым прятался, ожидая моего решения. Верить или нет этим обещаниям, я не знал, поэтому просто пожал плечами. Дядя Коля выразительно скривил лицо и сплюнул.
