— Я понимаю. Есть дороги, которые ведут вперед, а есть такие, что ведут назад. Я буду скучать по тебе, но мы всегда будем друзьями, союзниками; никто из богов не праве приказывать нашим сердцам.

— Если только я не откажусь от этого брака. Девочка слишком молода. Она прошла обряд посвящения, но это было совсем недавно. Она еще слишком юна и… напугана.

— Ты будешь хорошо с ней обращаться. Ты ей, как отец, которого она никогда не знала.

Он вздрогнул. Потом, взяв себя в руки, он сказал даже более спокойным голосом, чем раньше:

— Если я ее разочарую, тем лучше для нее.

— Ис задохнется от горя. Нам доверен самый священный ритуал — обновление мира.

— Я собирался нести службу, а не жениться. — Бодилис покачала головой.

— Нет, ты не должен отступать.

— У меня есть Иннилис и Фенналис.

— Они не смогут родить тебе детей.

— А Семурамат сможет?

— Да. Завтра утром состоится жертвоприношение. Грациллоний, ты совсем растерялся. Пока ты не покинул нас навсегда, ты должен завтра же жениться на Тамбилис.

Он ударил кулаком по зубчатой стене. Это было второе имя Семурамат. Ее так назвали в честь бабушки, которая умерла в дни царствования ужасного Колконора. Такова традиция. Старшая Тамбилис была матерью Бодилис и Дахилис.

— На этот раз ты, по крайней мере, говоришь спокойно, а не кричишь, — сказала королева. Она замолчала, посмотрела на океан и тихо добавила: — У нас осталась последняя ночь.

Он стоял, сгорбившись. В свете луны она увидела на его глазах слезы. Наконец он покачал головой.

— Нет. Ты права, как это ни тяжело для меня. Я не осмелюсь…

— Ты поступаешь мудро, — вздохнула она. Он снова заговорил:

— Иди домой, Бодилис. Тебе надо отдохнуть. Завтра ты понадобишься своей дочери.

Она отвернулась.

— А тебе? — спросила она, не поворачиваясь. Он посмотрел на нее.

— А я отправлюсь к Митре, чтобы быть с моим богом.

В храме Белисамы началась церемония. Пели весталки. Восемь королев стояли рядом с той, которая должна была стать девятой королевой. За алтарем возвышались изображения жрицы, Белисамы и колдуньи. Новобрачная подошла к жениху, и они преклонили колени в молитве. Закончив молиться, они встали. Он поднял ее покрывало, остальные сестры тоже открыли лица.

— Грациллоний, король Иса, в знак уважения к богине и ко всем женщинам, присутствующим здесь, бери королеву Тамбилис…

Фенналис, старшая жрица, принесла им освященное вино.

Празднование отложили до тех пор, пока в море не будет погребен прах Квинипилис. Галликены проводили короля до дворца, где их ждал скромный обед. Говорили они мало, а Тамбилис вообще не проронила ни слова. Разговор в основном шел об умершей.

Затем женщины по очереди поцеловали девочку и пожелали ей счастья, пообещав помогать и любить ее. По негласному соглашению, Бодилис подошла к ней последней. Они обнялись и обменялись словами. Грациллоний стоял в стороне, один.

Гости пожелали им спокойной ночи и ушли. Потом подошли слуги и попросили новую королеву их благословить.

— Благословляю вас, — тоненьким голоском вымолвила она коленопреклоненным слугам.

Новобрачных проводили в опочивальню. Ее чисто прибрали, вместо цветов украсили зелеными ветками и гроздьями ягод. Горели свечи. На широкой кровати лежали богатые меха и вышитые одеяла. На столе были приготовлены вино, вода, фрукты, сладости. В воздухе витал сладковатый запах ладана. На фресках, расписных ставнях, мозаичном полу были изображены лес, луг, озеро, море, облака; резвились настоящие и мифические животные, плавали лебеди; веселились юноши и девушки. В тишине за ставнями мерцали безмолвные звезды.

Дверь закрылась.

Грациллоний подошел к жене. Она стояла, опустив руки, сжав кулаки, и смотрела перед собой. Он вдруг понял, что, поглощенный своими переживаниями, даже как следует не рассмотрел ее. Раньше она была для него просто Семурамат, дочерью Бодилис, его падчерицей, хорошеньким, жизнерадостным ребенком, с которой он любил играть в свободное время. Она была значительно старше Дахут, почти сформировавшаяся женщина.

В свои тринадцать лет она едва доходила ему до плеча, и то в основном за счет длинных ног. Волосы, которые в детстве казались золотыми, слегка потемнели. Огромные голубые глаза, такие же как у ее матери. Или у Дахилис. Или у Дахут. Черты лица тонкие, губы плотно сжаты. Она часто гуляла на улице, и летом ее кожа покрылась загаром, а на кончике носа выступили мелкие веснушки. Подвенечное платье и нагрудные украшения казались слишком тяжелыми для ее хрупких плеч.

Вспомнив первую ночь с Гвилвилис, он решил не торопиться с развязкой. Все равно это придется сделать, а нерешительность не способствует привязанности. Он подошел к ней, улыбнулся и взял ее за руки. Они были холодны.

— Ну вот, дорогая, — сказал он.

Она молчала. Он отпустил одну руку и погладил ее по подбородку. Она подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, заморгала.

— Успокойся, — сказал он. — Мы же с тобой старые друзья. Я ничуть не изменился. Как бы я хотел, чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой. — Громче, чем ему хотелось бы, он воскликнул: — О Митра! — Потом, уже более ровным голосом, проговорил: — На нас возложена обязанность. Мы, как хорошие солдаты, должны ее исполнить.

Она кивнула. Он погладил ее шею. Какая она хрупкая, какая шелковистая кожа. А под ней бьется голубая жилка.

— Пойдем, — сказал он. — Давай присядем и выпьем за счастливое завтра.

Пусть она успокоится и согреется от вина. Девушка облизала губы.

— Спасибо, мой господин, — прошептала она. Он подвел ее к стоявшему перед столом диванчику и мягко, но настойчиво усадил, потом сел сам.

— Какая ерунда, — проговорил он и попытался засмеяться. — Я больше не «твой господин». Ты — королева Иса, Тамбилис. Для нашего народа ты теперь путеводная звезда, целительница, член Совета; ты будешь приказывать ветру и волнам; ты станешь богиней. Скорее я должен называть тебя «моя госпожа».

Он наполнил два серебряных кубка и, не разбавив вино водой, один протянул ей.

— Пей, — сказал он. Она повиновалась. Он увидел, как она поморщилась, и понял, что сухое вино, которые предпочитали жители Иса, обожгло ей горло, поскольку других напитков, кроме воды, девочка не знала. — Прости. Я сейчас разбавлю. Сделай пару глотков, и успокоишься. Может, ты хочешь винограда или сладостей?

Его забота была вознаграждена. Через несколько минут Семурамат-Тамбилис посмотрела ему в глаза и с детской серьезностью произнесла:

— Мама сказала, что ты будешь добр ко мне.

— Я ей это пообещал. И тебе обещаю то же самое. Насколько это в моей власти.

«Ты никогда не узнаешь, как я по ней скучаю».

— Тогда делай то, что ты должен сделать, Граллон.

Он вспыхнул.

— Подожди, не торопись, давай сначала поговорим. Я должен объяснить, что тебя ждет…

Избегая серьезных тем, он рассказал ей удивительные истории о праздниках, играх, чужеземных гостях. Она пила вино, даже не замечая этого. Оживившись, она прильнула к нему, как раньше, когда была еще маленькой.

Он почувствовал, как в нем вспыхнуло желание.

«Нет! — взмолился он, обращаясь к высшей силе. — Ты еще добьешься своего, это неизбежно, но только не сейчас».

— Что случилось? — спросила она, когда он замолчал.

— Нет, ничего.

И он продолжил рассказ. Внутри него бушевал вулкан.

— На этом все, дорогая, — проговорил он пересохшими губами. В его груди бушевала буря. — Тебе пора спать.

Она небрежно кивнула.

— Да. Спасибо, добрый Граллон. А теперь сделай меня женщиной. — К ней вернулась веселость. — Но сначала я должна помолиться богине.

Он, превозмогая себя, отпустил ее. Пока она молилась, он стоял рядом. Из его комнаты давно убрали образы троицы, но среди веселого убранства она нашла какую-то нимфу, подошла к ней и подняла руки. Грациллоний боролся с быком. Он услышал, как она молилась: