— Как мы могли не прийти, ведь ты наша мать, — ответила Виндилис.

— Я позвала вас, чтобы попрощаться. — Спокойно проговорила Квинипилис. Она подняла руку, чтобы предотвратить протестующие возгласы. — Нет, у нас осталось мало времени. Не будем тратить его на глупости. Я готова обрести вечный покой. Но сначала я должна вам кое-что сказать… вернее, оставить.

— Тихо, — обратилась к сестрам Форсквилис. — На нее снизошел дух.

Квинипилис покачала головой и попыталась улыбнуться.

— Ты заблуждаешься, моя дорогая. Это не дух, а старая сварливая женщина, она пришла за мной. — Она снова стала серьезной. — Я лежу здесь, тихо и спокойно, между жизнью и смертью и чувствую, как время ускользает от меня.

— Ты хочешь знать, кого боги выберут царствовать после тебя? — спросила Форсквилис.

Квинипилис вздохнула.

— Да. Я ухожу спокойно. Мне бы хотелось еще остаться, увидеть, как наступит лето, как вырастут дети. Но я должна уйти сейчас. Единственное, что меня тревожит, это то, что боги не благоволят к нашему королю.

— Нет! — перебила ее Бодилис. — Если они и гневаются, то лишь потому, что им не приносят жертвы. Они не должны его покарать.

Квинипилис закрыла глаза. Силы, которые вернул ей отвар, иссякли.

— Вы так считаете?

— Возможно, — медленно проговорила Ланарвилис. — После его возвращения этот год был самым тяжелым для Иса. Из-за кровопролитных нашествий варваров и грозящего голода империя пришла в упадок. Император вернул ей покой, но победители с радостью уничтожат Ис. Кто сможет спасти Грациллония? Никто, даже этот Руфиний, который должен был умереть в Лесу. Все в руках богов.

— Пока — да, — прошептала Форсквилис. Квинипилис снова открыла глаза.

— Так я и думала, — сказал она. — Мне тоже казалось, что они не покарают его, но постараются его усмирить; и если им это не удастся, его ждет жестокая расправа. Он хороший человек…

— Вчера он был у меня, — сказала Бодилис. — Он как раз вернулся от тебя, и у него были полные глаза слез.

— Берегите его, сестры, — взмолилась Квинипилис. — Что бы ни случилось, не покидайте его.

— Мы никогда этого не сделаем, — сказала Виндилис.

— Мы будем о нем заботиться, — проговорила Малдунилис, — мы сделали его королем. Разве может быть кто-то лучше его? Нет!

Фенналис хотела ответить, но передумала.

— Помогите ему, — сказала им Квинипилис. — Обещайте, что вы ему поможете. Поклянитесь мне.

— Клянусь тремя богами, — сказала Бодилис. Виндилис сжала губы, затем подняла руки и воскликнула:

— Подождите! Мне трудно это говорить, но мы не можем знать наперед…

Квинипилис захрипела и упала на подушки. Глаза у нее закатились. Дыхание стало быстрым, как волны между рифами, на губах выступила пена, и она ушла в небытие.

— О, боги, нет! — закричала Фенналис. Она бросилась к кровати и стала убирать пену с губ Квинипилис, чтобы та могла дышать.

— Квинипилис, дорогая Квинипилис, ты слышишь меня?

Ей ответил только ветер.

Все было кончено. Фенналис поднялась. Она сделала знак Виндилис. Та подошла, сложила руки усопшей, подвязала ей подбородок и закрыла глаза.

Туман не добрался до внутренней части страны. В Нимфеум после обильных дождей с подъемом глубинных вод пришло тепло. Леса у подножий гор засверкали зеленью, переливаясь разными оттенками. В озере, поблескивающем посреди залитой солнечным светом низины, отражались белоснежные облака. Ручейки, журча и переливаясь, сбегались в сверкающее озеро. В тени лип, над священным источником, загадочно улыбалась с иконы Белисама.

Приближался день осеннего равноденствия. Около полудня из колоннады вышли весталки в белых одеждах. Юные босоногие девы с распущенными волосами восходили к роду исанских королев; они стали жрицами всего три года назад. Девственниц вела женщина постарше; несколько лет назад она овдовела и вернулась в храм, став младшей жрицей.

Неподалеку гуляли голубые павлины; три птицы распустили хвосты. Одна из девушек поднесла к губам свирель и заиграла мелодию, остальные взялись за руки и принялись кружиться перед иконой. Зазвучали их звонкие голоса.

Всем поддержка — Белисама,

Леди года золотого.

Летние пожухли травы.

Нас храни от ига злого.

Утомленная Земля

Вся укутана листвою.

Позовите Короля,

Он волшебный сон раскроет.

Вдруг одна из них закричала.

Музыка прервалась, девушки перестали танцевать.

— Что случилось? — крикнула жрица. — Иди сюда, дорогая.

Она протянула к ней руки. Девочка дотронулась до груди.

— Больно, — чуть ли не рыдая проговорила она. — Сердце жжет. — Ее глаза расширились, лицо побелело. — Ничего, уже все прошло.

Девушки молча смотрели на нее. Младшая жрица подошла к деве.

— Дай мне взглянуть. — Она взяла ее за руку. — Не бойся. Мы тебя любим. — Жрица призвала все свое мужество. — Мы должны закончить обряд, — сказала она остальным девушкам. — Идите, продолжайте песню. И помните, мы дети богини.

Процессия двинулась дальше, а жрица поспешила в Нимфеуму. Рядом с ней, спотыкаясь, шла Семурамат — дочь королевы Бодилис и короля Хоэля.

Опустился туман. После захода солнца на небе светила полная луна, сияли звезды. Грациллоний сердился на Бодилис за то, что она заставила его выехать из дома.

— Простор, воздух… К чему так себя изнурять, если можно просто лечь спать, любовь моя?

Вокруг стояла тишина, нарушаемая только звуком их шагов и приближающимся шумом моря. За стенами домов пряталась луна. Они спустились по узкой тропинке и свернули к Садам духов, потом вышли на Дорогу Лера, миновали безлюдный Форум, дошли от дороги Тараниса до Гусиного рынка и оказались у городской стены. У башни Ворон их окликнули стражники; в лунном свете их доспехи сияли, как лед. Узнав короля с королевой, моряки поприветствовали их и пропустили в башню. На их лицах был написан благоговейный страх.

Грациллоний и королева поднялись к бойницам, где дремали орудия. Они долго всматривались вдаль.

Над башней ярко светила луна. Крыши домов выглядели такими хрупкими, что, казалось, малейший порыв ветра мог разнести их вдребезги. Море вспучивалось и сникало, потом снова вздымалось. «Ш-ш, — шумело оно, — ш-ш-ш-ш». Вдалеке Грациллоний увидел огни храма, где Форсквилис и галликены молились богам.

Бодилис взяла его за руку.

— Посмотри, какая красота, — тихо сказала она.

— Это обман, — ответил он.

— Красота всегда обманчива. Такова жизнь.

— Почему? То, что мы сделали… нет, не мы, вы с Семурамат… Почему так случилось? — Грациллоний покачал головой. — О, я знаю. Ты моя жена, и боги обрушили свою ярость на тебя. Что может быть мучительнее, чем потерять тебя?

— Потерять Дахут, — сказала она. Он вздохнул.

— Ты не потерял меня, — продолжала она. — И перестань об этом твердить. Я тебе говорила и двадцать, и пятьдесят, и сто раз, и теперь повторю: я всегда останусь твоей королевой Бодилис.

— С которой я уже никогда не испытаю радость любви.

— Это зависит только от тебя.

— От меня? — Он посмотрел на темневшую на фоне неба башню Ворон. За мысом Pax мерцали маяки. — Моя вера. Мать и дочь… Митра это запрещает. Если я по этой причине отверг Фенналис, как я могу не отвергнуть и тебя?

— Это плохая… политика.

— Никакой политики, к черту политику! Ты сама знаешь, о чем я говорю.

Она поморщилась от света. Она — дочь и внучка Вулфгара. Нет, ее мать не согрешила со своим отцом. Это не кровосмешение, если боги благословили их союз. Он сам, против их воли, не нашел в себе мужества жить и теперь лежит в могиле у подножия Гаэтулия.

Грациллоний, поняв, что обидел ее, прижал Бодилис к груди и, заикаясь, сказал:

— Прости, я не хотел. Мне не следовало так с тобой говорить… Ты сводная сестра Дахилис… по королю Хоэлю. Дахилис, которая родила мне Дахут.

Бодилис взъерошила его волосы, отступила назад и улыбнулась.