Они уже открыли дверь и ступили на каменную лесенку, как вдруг Мэгги вспомнила, что не выключила компьютер. Их преследователям всего-то и надо, что зайти в клуб и прочитать с экрана подсказку Гутмана-старшего, за которой они так долго гонялись.

Мэгги попыталась освободить свою руку.

— Ури, отпусти. Я забыла вырубить комп. Сейчас вернусь.

— Нет, ты туда уже не пойдешь.

— Но нельзя же оставлять его включенным! Ты что, не понимаешь? Отпусти!

— Нет.

— Отпусти меня, я сказала! Сейчас же!

Он по-прежнему тащил ее вверх, а Мэгги упиралась как ребенок, которого против его желания пытаются вытолкать на прогулку. Ури был сильнее и не оставил ее выбора. Мэгги наклонилась и укусила его за руку чуть повыше локтя. Ури взвыл, хватка на мгновение ослабла. Ей этого было вполне достаточно. Вырвавшись, она бросилась обратно в клуб. Глаза ее далеко не сразу отыскали включенный монитор, окрашивавший в футуристические цвета клубы сигаретного дыма, которые висели в воздухе плотной пеленой.

Вдруг она увидела, что за компьютер уже успела сесть официантка с серьгой в носу. Мэгги быстро подошла к ней и одним движением выдернула электрошнур из розетки. Экран мигнул и погас.

— Эй, вы что?..

Мэгги решила не утруждать себя ответом и поспешила обратно к пожарному выходу. Едва она ступила на лестницу, как сверху протянулась сильная рука и потащила ее вверх чуть не за шиворот. Они быстро вышли на улицу и зашагали к припаркованному «мерседесу».

— Если они тебя не убьют, это сделаю я… — сурово произнес Ури.

— Извини. Но я должна была выключить компьютер.

— Ты там кого-нибудь нового видела?

— Нет, все те же. По-моему… Там было темно.

Ури бросила на нее хмурый взгляд, говоривший: «Боже, с кем я связался…»

— Ну извини!

— Не извиняю.

— Куда мы теперь?

— Не знаю. Куда-нибудь. Подальше отсюда и вообще от Иерусалима.

— Но, Ури…

— Вернемся, когда все успокоится.

Они сели в машину, Ури тут же завел мотор, и они тронулись с места. Мэгги смотрела в окно на первые проблески утренней зари. Город все еще не проснулся. Кроме нищего бомжа, им никто до сих пор не встретился.

— Так что ты думаешь о той надписи, которую мы нашли на острове?

Ури в ответ вновь смерил ее суровым взглядом.

— Ты даже не представляешь себе, до какой степени я сейчас… ненавижу своего отца! Меня бесят его загадки, ты понимаешь, бесят! Сколько народу уже погибло, а он все никак не наиграется! Старый мерзавец!

— Ури…

— Перестань, Мэгги. Не пытайся его выгораживать. Из-за него убили маму, а теперь он подвел под монастырь и меня. Прекрасно! И все из-за чего, спрашивается? Из-за какой-то паршивой полусгнившей таблички, которая доказывает, что он и его друзья были правы насчет «священного Израиля»! Он был не в силах перетянуть меня на свою сторону, когда был жив, но ему удалось, черт возьми, заставить меня работать на эту бредовую идею уже после его смерти! Он превратил меня в какого-то адепта… послушника…

— Ты можешь по-человечески сказать, как ты понимаешь эту надпись?

Он вздохнул и стал смотреть на дорогу. Долго молчал, а потом буркнул:

— Тут и гадать нечего.

— Я вся внимание.

— Но я сомневаюсь, что мы там что-нибудь отыщем. С таким же успехом он мог положить свою табличку на оживленной улице.

— Ты скажи мне, а потом разберемся.

— А ты еще не догадалась?

— На Храмовой горе?

Ури лишь хмыкнул в ответ.

Господи, это же гениально! Где еще прятать завещание Авраама, как не там, в том самом месте, которому оно, собственно, и было посвящено?

— Что такое Мишкан?

— Храм, дворец. Мишкан — это все пространство, центром которого теперь принято считать Храмовую гору. Но на самой горе можно не искать. Евреи туда нынче не ходят. Во-первых, там только мусульманские мечети, а во-вторых, это слишком святое место. И потом, отец четко дал понять, что спрятал табличку не там, а в лабиринте.

— В каком лабиринте? Откуда ему там взяться?

— Несколько лет назад археологи раскопали туннели, которые тянутся вдоль Западной стены.

— Археологи?

— Отец и его друзья-товарищи. То, что тебе известно как Стена Плача, — лишь малый фрагмент. А они раскопали всю стену, которой был обнесен город. Раскопки, между прочим, велись прямо под мусульманским кварталом. Разумеется, это была и политическая акция, из-за которой все в Иерусалиме посходили с ума.

— В каком смысле?

— В прямом. Арабы заявили, что отец хочет сделать подкоп под Купол Скалы… Видела на Храмовой горе мечеть с золоченой маковкой?

— Видела.

— Мусульмане считают, что именно в том месте пророк Магомет вознесся к Аллаху на крылатом коне. Это священное для них место. И как еще они могли отнестись к раскопкам, начатым евреями? Но отцу этого показалось мало. Он решил позаботиться о туристах, видите ли. Мол, какой смысл гулять по туннелям и потом возвращаться к тому же самому месту, где ты спустился в них? И он устроил другой выход из лабиринта — в самом центре мусульманского квартала.

— Провокация?

— Именно.

— Зато теперь мы точно знаем, что он имел в виду под «древним лабиринтом». А его приказ «иди на запад», следует понимать как «иди к Западной стене». А Иерусалим, конечно, идеальный город. Самое священное место на Земле. Но…

— О черт! — вдруг в сердцах воскликнул Ури.

Мэгги увидела, что тот напряженно смотрит в зеркальце заднего вида. Она глянула через плечо и тоже заметила преследователей. К тому времени они уже успели выехать из города и теперь взбирались по горной дороге. По обеим сторонам ее тянулись острые скалы, в которых еще и сейчас время от времени можно было увидеть ржавые останки боевой техники — наследие войны 1948 года, когда евреи сражались за право основать Государство Израиль.

— Они приближаются, Ури!

— Вижу.

— Что будем делать?

— Понятия не имею. Дай подумать, не мешай.

Он смотрел на дорогу, но время от времени косился на зеркальце заднего вида. Их преследователи тем временем включили мощные фары. Они даже не пытались прятаться. Ури прибавил ходу, но те сделали то же самое и легко восстановили прежнюю дистанцию.

— Мы можем где-нибудь свернуть?

— В пропасть.

— Теперь я хорошо понимаю Кишона…

— Перестань валять дурака, Мэгги! Не до шуток!

— А я не шучу!

— Я что-нибудь придумаю…

Так прошло еще несколько минут.

— Слушай, — вдруг быстро заговорил Ури. — За следующим поворотом есть небольшая смотровая площадка для туристов. Я там приторможу, а ты вылезай из машины и беги к обрыву. Только пригибайся к земле, чтобы они тебя не заметили! Не жди, пока машина полностью остановится, — открывай дверцу и беги.

— А как же обрыв?

— В том месте пологий склон.

— Да, но…

— Обо мне не беспокойся. Я прыгну следом и догоню тебя. Поняла?

— Поняла.

— А теперь приготовься!

Через несколько секунд Ури резко ударил по тормозам. Мэгги одним движением отстегнула ремень безопасности и взялась за ручку дверцы. Ури стал поворачивать и одновременно крикнул:

— Пошла! Быстро!

Мэгги распахнула дверцу и вывалилась наружу на залитую асфальтом смотровую площадку. Прокатившись пару метров по земле, она вскочила на ноги и, низко пригибаясь к земле, бросилась в ту сторону, куда показывал Ури. Все вокруг было затянуто плотным туманом. Видимость не превышала пяти метров. А обрыв между тем все приближался. И Мэгги поняла, что в эти секунды для нее настал момент истины — либо поверить Ури, либо не поверить. Он сказал, что там пологий спуск, а если нет? А если там тридцать метров пустоты и потом острые скалы? Это смерть… В последние двое суток они не расставались почти ни на минуту. Она рассказала ему про Африку… Они занимались любовью, черт возьми…

Но кто он на самом деле? Офицер израильской военной разведки, который вырубил ее одним ударом, украл чужую одежду и угнал чужую машину. И будь она проклята, если она знает, на что еще он способен и чему еще его в свое время научили. Но размышлять поздно, теперь ему нужно либо довериться, либо нет. И на кону стояла ее жизнь. Или… немедленная смерть.