— Глазам своим не верю… — пробормотал у нее за спиной Ури. — Ты что же, уверена, что мой отец говорил про эту… игру?

— Да. Это Женева, но не та, о которой слышал каждый школьник. Так что Кишон был не прав, когда купил билет на самолет и отправился навстречу своей смерти. А твой отец, Ури, спрятал разгадку тайны где-то вот тут.

— А где именно? По-моему, ты пока бесцельно блуждаешь по улицам. Что именно мы ищем?

— Кабы знать, Ури, кабы знать… Может, мы должны наткнуться на какую-то карту или на значок, указывающий направление. Бог весть. Не знаю… Пока не понимаю… Но я уверена, что твой отец говорил нам именно про эту Женеву, а значит, он оставил здесь какие-то подсказки. Давай отыщем их.

Она вновь полезла в карман за своим блокнотом.

«…Табличку я спрятал. В надежном месте, о существовании которого, помимо меня, знают еще лишь двое — ты и мой брат…»

Ну и что же, интересно, он все-таки имел в виду?

«…Мы с тобой часто ругались и вообще плохо ладили в последние годы, сынок. Но забудь про все это! Лучше вспомни старые добрые времена и ту поездку, которую я тебе устроил на бар-мицвах. Помнишь, Ури? Вспомни…»

— Давай опять вспоминать ту вашу поездку, Ури.

— Я же тысячу раз тебе рассказывал. Ну… отправились на Крит, копались в древних песках, мне это быстро надоело, и… все. Прости, Мэгги. Я просто ума не приложу, чего ради отец вспомнил про нее в своем послании.

— Может быть, в Женеве есть греческие музеи или что-то такое?

— Тогда уж не греческие, а минойские.

— Какие?

— Минойские! Крит — это минойская цивилизация.

Мэгги взглянула на него с некоторым раздражением:

— Большое спасибо за уточнение, господин профессор.

Мэгги попыталась отыскать перечень улиц или более подробную карту города. Безуспешно. Тогда она решила немного полетать над Женевой в надежде на то, что какое-то из зданий привлечет ее внимание. Музеи обычно причудливо выглядят с высоты птичьего полета.

— Самое смешное, — продолжал тем временем Ури за ее спиной, — что единственным сильным воспоминанием о той поездке для меня действительно стал перелет. Я ведь впервые тогда полетел на самолете. Вот это мне запомнилось. И я, не удержавшись, сказал об этом отцу. Тот обиделся, конечно… Ему было обидно за Крит и за раскопки.

— Перелет? Вспоминай!

— Я сидел у иллюминатора, а отец рядом со мной. Я неотрывно смотрел вниз. Вода искрилась, мимо проплывали маленькие острова… Это было клево!

Мэгги вдруг замерла. Ей вновь вспомнились слова Шимона Гутмана.

— Все ясно! Он хочет, чтобы мы полетали над Женевой! Над Женевским озером! И будь я проклята, если я не права!

Лола круто взмыла вверх и стала тыкаться то вправо, то влево. Мэгги понятия не имела, где находится Женевское озеро. В самом-то городе ей бывать приходилось, но сугубо по делам: аэропорт — гостиница — переговоры — гостиница — аэропорт.

Наконец она отыскала большую воду и береговую полосу и несколько снизилась, чтобы было лучше видно.

— Вот он! — вдруг крикнул Ури. Он перегнулся через ее плечо и ткнул пальцем в нижнем левом углу экрана.

Мэгги зашла на неуклюжий вираж и промчалась над крошечным островком, будто вырезанным из картона. Такие показывают в детских мультиках — небольшой песчаный холмик, две с половиной пальмы и два с половиной чернявеньких и курчавеньких аборигена. Только на сей раз вместо пальм и аборигенов они увидела одинокий рекламный баннер, зазывавший на еженедельные поэтические чтения. Мэгги вздохнула и полетела дальше.

Островов в виртуальном Женевском озере оказалось гораздо больше, чем в реальном. И каждый из них был местом проведения каких-то торжеств и событий. Мэгги даже наткнулась на объявление крупной компьютерной компании о проведении виртуальной пресс-конференции на одном из таких клочков земли. Встречались и частные владения.

Она очень быстро отчаялась. Как отыскать здесь именно то, что припрятал для них Шимон Гутман? За что зацепиться?

— Спокойно, — проговорил у нее за спиной Ури, которому потихоньку начала передаваться ее нервозность. — Кто ищет, тот всегда найдет.

Мэгги летала над озером кругами и постепенно стала узнавать какие-то ориентиры — это означало, что они с Ури там уже пролетали. Удивительная все-таки вещь компьютерная реальность. Они с Ури сидят в кромешной темноте гостиничного бизнес-центра в Иерусалиме… И они же будто на глайдере парят над воздушным пространством Швейцарии…

Где же, ну где же подсказка, черт бы ее побрал?.. Если ее догадка верна, Шимон намекал именно на тот перелет на Крит, во время которого его сын безотрывно глазел в иллюминатор. А значит, подсказку они должны разглядеть именно с воздуха.

— Ну-ка, ну-ка… — вдруг хрипло пробормотал Ури, показывая ей на небольшой клочок суши. Мэгги круто развернулась и полетела к нему.

— Что-то увидел?

— Глазам своим не верю… — потрясенно прошептал тот. — Это надо же… Куда ни плюнь, везде отыщешь!

— Ты о чем, Ури? Ну говори, не томи!

— Посмотри на этот остров. Тебе ни о чем не говорят его очертания?

Форма островка была и впрямь необычная. Большинство игроков «Второй жизни» обзаводились вполне стандартными островами либо в форме окружности, либо в форме эллипса. А этот был какой-то угловатый, корявый, с огромной опухолью справа. Его явно рисовали не просто так.

— Ни о чем мне это не говорит, кроме того, что дизайнер создавал этот остров с умыслом.

— Левая оконечность — это Израиль в его нынешнем виде. А большой отросток справа — Иордания. Все вместе это является картой всей той территории, которую, по преданиям, Господь завещал евреям. Такие карты носят на майках все, кто поклоняется памяти Жаботинского. Мой отец, к примеру. Есть даже популярное ювелирное украшение — подвески — именно такой формы. Называется «штей гадот», что в переводе означает «два берега». И песенка есть: «Двумя берегами хвалится Иордан: и тот, что левый, — евреям дан, и тот, что правый, — евреям дан».

— Ты уверен? Ошибки быть не может?

— Я этот рисунок запомнил еще прежде, чем научился рисовать сам. Мэгги, какая ошибка? Я вырос на этом рисунке. Клянусь тебе, этот остров рисовал мой отец.

Мэгги круто пошла вниз и посадила Лолу на воду недалеко от береговой полосы. Ей это показалось странным. Она метила прямо в остров, но Лолу почему-то отнесло к рифам. Может, виртуальным ветром? Она вдавила стрелку «вверх», и Лола сделала несколько дерганых шажков вперед, но тут же запнулась и отскочила на прежнее место. Мэгги повторила попытку, и она кончилась все тем же. И только тут она заметила, что в момент максимального приближения к острову на его берегу появлялась красная ленточка, на которой белыми буквами было выведено: «Вход воспрещен, вход воспрещен, вход воспрещен…» Такие же ленточки, только желтые, используются полицией для оцепления мест происшествий.

— Черт возьми, островок-то запаролен!

Мэгги попыталась отыскать в меню какой-нибудь подпункт, который давал бы ей возможность вбить пароль. Но его не было.

— Мэгги, глянь-ка… — вдруг произнес за ее спиной Ури.

Она подняла глаза и тут же похолодела. Над головой Лолы парили двое с заячьими головами. Она их уже видела прежде. В городе. Но теперь на обоих были черные обтягивающие одежды. Ей вдруг вспомнилось нападение на нее в переулке в Старом городе. Темные фигуры, горячее дыхание у самого лица, мерзкие прикосновения…

Они с Ури переглянулись.

— Поздравляю, мы попались. Им нужно то же самое, что и нам. Я вот только не пойму, как они очутились тут так скоро.

— Ты меня спрашиваешь?

— Что же делать-то?

— Попробуй с ними поговорить. А вдруг не они, мало ли?

Мэгги ненавидящим взором уставилась на незваных гостей, затем кликнула «Чат» и набила на своей клавиатуре: «Привет, ребята. В чем дело?»

Они долго ждали ответа, но не дождались.

— Да они это, они… Ждут от нас первого хода. Им известно лишь то, о чем мы говорили вслух. Это успокаивает…