Египет сжимали тиски тьмы. Еще худшая беда маячила у границ. Антоний изгнал убийц Цезаря из Италии, и теперь Марк Брут и Кассий обосновались в восточных землях, угрожая царству Клеопатры. У Кассия, прячущегося где-то возле пределов Египта, хватило наглости прислать к Клеопатре гонца. Он требовал, чтобы Клеопатра отпустила к нему легионы, которые Цезарь отослал в Александрию, чтобы укрепить свои позиции. Кассий заявил, что, если царица не исполнит его просьбу, он двинется на Александрию. Мало того, если она не окажет ему поддержку всеми своими силами — войском, флотом и сокровищами, — он возведет на египетский престол ее ссыльную сестру, Арсиною.

Хотя у Клеопатры не хватало сил, чтобы противостоять легионам Кассия лицом к лицу, она все же решила не оказывать ему поддержки и не выполнять его требований. В ответ она отослала послание, состоявшее всего из одной фразы: «Мудро ли со стороны убийцы Цезаря просить о поддержке мать сына Цезаря?» А затем возложила все свои надежды на Антония, который также попросил ее о помощи.

И теперь, отплыв к нему в Малую Азию с шестьюдесятью военными кораблями, она окончательно бросила жребий и надеялась, что не прогадала.

После смерти Цезаря все цивилизованные люди — и царица Египта в том числе — с нетерпением ждали, когда же станет ясно, кто победил в схватке за наследство Цезаря. Мир раскололся на части. Казалось, единственный, кто способен собрать его воедино, — это Антоний. Клеопатра была уверена, что ее надежды оправдаются. Кроме того, ей окончательно надоел римский кулак, выжимающий из Египта все соки и постоянно принуждающий к чему-то ее самое.

И вот теперь она плыла, чтобы ответить на призыв римлянина о помощи, плыла, поставив на карту свою жизнь, свой флот, свой народ.

Целый год она следила с переполошенных берегов Египта за ходом борьбы за власть. Царице не терпелось увидеть ее исход. За прошедшее время все претенденты явили свое истинное лицо, однако никто не сделал этого с такой ясностью, как наследник Цезаря, Октавиан. Антоний и Лепид недвусмысленно выступили против убийц диктатора, в то время как Октавиан, объявивший себя новым Цезарем, пытался усидеть на двух стульях сразу. Он продал все унаследованное от Цезаря имущество и использовал эти средства, дабы подкупить солдат Цезаря и привлечь их на свою сторону. Он выплатил всем гражданам деньги, оставленные им по завещанию, а остаток пустил на устройство пышнейших игр в Риме — якобы в честь Цезаря, а на самом деле для того, чтобы обеспечить себе поддержку.

С другой же стороны, Октавиан заключил союз с некоторыми из врагов и убийц Цезаря; особое внимание он уделял Цицерону, играя на тщеславии старика и обращаясь с ним как со своим наставником.

Клеопатре и ее советникам пришлось немало потрудиться, чтобы разобраться во всех этих хитросплетениях: полководец, правая рука Цезаря, находился ныне в состоянии войны с наследником Цезаря, а тот заключил союз с убийцами Цезаря и при этом претендовал на то, что он — новый Цезарь. Ну и головоломка! В конце концов до египтян дошли известия о том, что убийцы Цезаря вместе с примкнувшим к ним Октавианом сошлись с войсками Антония в битве под Мутиной и Антоний вроде бы потерпел поражение.

Но Антоний, отступив, собрал такую большую армию, равной которой Рим еще не видал. Когда Октавиан сообразил, что Антония в открытом бою больше не разобьешь, он отправил свою мать, Атию, к матери Антония, Юлии, для тайных переговоров о союзе. И так, при посредничестве матерей, Антоний и Октавиан встретились на реке По и объявили о создании нового триумвирата, в который включили также и Лепида, главный источник их финансирования. Антоний скрепил этот союз, отдав Октавиану в жены свою падчерицу, Клодию. А затем Антоний со своим девяностотысячным войском вступил в Италию и вышвырнул убийц на восток.

Антоний и его сотоварищи-триумвиры взяли под свой контроль Рим и составили обширные проскрипционные списки, куда включили всех, кто, по их мнению, предал Цезаря. В первых рядах приговоренных к казни оказался Цицерон; солдаты отрубили ему голову, когда он пытался бежать из Рима. Несмотря на то что старик усердно поддерживал Октавиана, его отрубленная голова и руки были приколочены к ростре на Форуме — с ведома и одобрения Октавиана.

А Клеопатра со своим флотом шла, отвечая на просьбу Антония прислать подкрепления в Малую Азию и Грецию. Ей сообщили, что Кассий посадил солдат на корабли и с мыса Тенар отправил их наперехват ей, но Клеопатра, не испугавшись его угроз, продолжила путь. Царица понятия не имела, как поведет себя легион, оставленный ей Цезарем, если ему придется биться с другим римским легионом, да еще и на море, но она лично обратилась к солдатам, напомнив им о том, что они — люди Цезаря и что кинжал Кассия оборвал жизнь их командира. Солдаты ответили, что охотно помогут великому Марку Антонию, и Клеопатра надеялась, что они сдержат слово, данное в уютной, безопасной Александрии, даже завидев на кораблях Кассия своих сотоварищей, римских солдат.

— Государыня, — обратился к Клеопатре ее наварх, командующий флотом, — мне кажется, ты — первая женщина, командующая флотом, со времен Артемисии, персидской царицы, которая водила свои боевые суда против греков.

— Интересно, ее планам тоже угрожала погода? — отозвалась царица, глядя на зловещее небо.

Ветер усиливался; он трепал волосы Клеопатры и продувал платье и плащ, заставляя ее дрожать. Особенно высокая волна чуть не швырнула Клеопатру на палубу, но наварх вовремя поддержал ее под руку. Когда она взглянула на фланговые суда, подпрыгивающие на бурной воде, у нее закружилась голова и к горлу подступила тошнота.

— Тебе дурно? — спросил наварх.

Его кожа тоже приобрела нездоровый желтоватый оттенок, но и голос, и рука его оставались тверды.

Клеопатра почувствовала, как ей на нос упала тяжелая капля. Она обратила лицо к недобрым, металлическим небесам, и следующая капля попала ей прямо в глаз. Вскоре небо словно прорвало, и по палубе застучал настоящий ливень. Наварх быстро препроводил царицу в укрытие.

Клеопатра лежала в своей каюте, сжав в кулаках края простыни, а волны тем временем болтали боевой корабль, словно детские качели. У Клеопатры кровь приливала то к ногам, то к голове, когда корабль нырял в провалы между гребнями. Да, этой ночью поспать ей не суждено. Когда Клеопатра в последний раз выглянула наружу, небеса сделались фиолетовыми, словно какой-то чудовищный синяк, и невозможно было понять, день сейчас или ночь. Огонек лампы трепетал от качки, а масло выплескивалось на стены и пол.

Клеопатра встала и накинула плащ, но тут же полетела на пол. Мгновение она полежала неподвижно, потом снова поднялась, поскользнулась на разлитом масле, но все же умудрилась быстро добраться до дверей. Держась за стены узкого коридора, она добралась до каюты наварха.

— Я как раз собирался отправить к тебе посыльного, — сказал он.

Зрачки у наварха сделались такими огромными, что почти перекрыли карюю радужку.

— Боюсь, мы не сможем пройти. Ветер так силен, что нас унесет к побережью Африки. Боюсь также, что большая часть экипажей слегла.

— И все же мы не можем повернуть обратно, наварх. Что подумает Марк Антоний, если мы попросту не придем? Он ведь просил нас о помощи.

— Мы отправим ему гонца с сообщением о том, что нам помешала погода. Он сам человек военный, а все военные понимают, насколько ненадежна и опасна бывает погода.

Клеопатра не захотела высказывать вслух свои мысли о том, что лучше бы ей сгинуть в море, чем допустить, чтобы Антоний решил, будто она не пожелала ответить на его призыв о помощи. Антоний обещал ей поддержку. Впрочем, в истории ее семьи слишком часто случалось, чтобы римляне клялись в что-либо египетскому трону, а потом изменяли слову. Если Антоний подумает, что она струсила или пытается тянуть время, пока окончательно не выявится победитель, она, быть может, навсегда утратит его доверие.

— Обязательно ли нам отстаиваться на якоре в шторм? — спросила царица. — Как по-твоему, какие повреждения мы получим, если не станем останавливаться?