Людской поток вливался на площадь со всех сторон; римляне шли с дарами, чтобы возложить их к телу Цезаря. Солдаты несли оружие, которым они сражались под его командованием. Женщины держали фамильные драгоценности и амулеты, защищавшие их детей. Бедняки подносили незатейливую домашнюю утварь, горшки и котелки — несомненно, единственную свою ценность, которую они вообще могли предложить, а слуги из богатых домов доставили бронзовые кубки и серебряные чаши, амфоры с вином и изваяния домашних божеств.

Аммоний уже уехал из города на Яникульский холм; ему надлежало позаботиться о безопасности Цезариона и его свиты и доставить их в Остию. Там их ждало судно, которое поутру должно было отправиться в Александрию. Архимед вкупе с Антонием устроили так, чтобы в порту стояла стража — до тех самых пор, пока корабль не выйдет в море.

Но Клеопатра услыхала, что граждан Рима убийство Цезаря привело в ярость и что они уже разводят костер на Марсовом поле — на том самом месте, куда много лет назад принесли тело его дочери, Юлии, украв его из дома Помпея, и где его сожгли в присутствии всего Рима — в знак уважения к горю великого человека. Группы скорбящих собирались на Форуме, произносили речи, приносили жертвы и ждали, пока доставят труп Цезаря, чтобы разложить огромный погребальный костер. И Клеопатра — его возлюбленная, его партнер, его союзник — не могла покинуть город, не увидев этот костер и не попрощавшись с Цезарем.

— Я, видно, обречен до скончания своих дней спорить с тобой из-за твоих неразумных приказов, — сказал Архимед, но в голосе его не слышно было ни волнения, ни покорности. — Неужто твоя жажда приключений и интриг настолько сильна, что ты рискнешь оставить своего ребенка без матери?

— Цезарь не хотел бы, чтобы я убегала, словно перепуганное дитя, — отозвалась Клеопатра. — Всегда можно найти способ без особого риска взглянуть опасности в лицо. Мне совершенно не обязательно появляться на Форуме в своем обличье.

Архимед улыбнулся — впервые за все это время.

— Ты — все та же маленькая девочка, которая мечтала удрать из дома с тем рабом, Спартаком. Ты никогда не изменишься.

Теперь толпы людей — и римлян, и чужеземцев — вливались на Форум, и каждый оплакивал Цезаря в соответствии со своими обычаями. Медленно шли иудеи в длинных черных одеяниях и поношенных шапочках, а их женщины что-то жалобно вопили на странном, гортанном языке. Белокурые галлы и бритты в штанах воздевали к небу золотые кирасы и издавали короткие пронзительные крики.

На Священную улицу рысью выехали римские стражники, с пением труб и криками: «Дорогу телу Цезаря! Дорогу нашему вождю!» Толпа расступилась. Появилась процессия магистратов, возглавляемая Антонием и его солдатами; они везли тело Цезаря на погребальной колеснице из слоновой кости. За ними шли музыканты, играющие траурную музыку. Далее несли одежды, в которые Цезарь облачался во время триумфов. Клеопатра узнала их, потому что эти одеяния были выставлены в кабинете Цезаря и Цезарь их ей показывал.

Длинная процессия медленно и торжественно двинулась к ростре; у ростры тело спустили с колесницы. Цезарь был облачен в пурпурную тогу с золотой отделкой. В головах у него повесили изорванную, окровавленную одежду, которая была на диктаторе в момент его смерти. Теперь она колыхалась на ветру, словно призрак. Четыре человека принесли из храма Венеры Родительницы изваяние богини, чтобы она взирала на погребальный костер, как статуя Помпея взирала на убийство, — так перешептывались в толпе.

Антоний взобрался на ростру и потребовал тишины. На нем сейчас была сенаторская тога, и он выглядел как объятый скорбью государственный деятель, а не как яростный воитель. Он вскинул руки, и толпа стихла.

— Многие из вас просили меня сказать сегодня вечером надгробную речь, чтобы почтить нашего павшего вождя. — Голос у Антония был столь же могуч, как его тело. Низкий и глубокий, он эхом разносился над площадью, над головами и без того взбудораженной толпы. — Но, быть может, лучшее, что я могу сделать для Цезаря — дабы вы знали, как сильно он любил граждан Рима, — это огласить перед вами его завещание, которое прочитала мне сегодня его убитая горем вдова. Граждане Рима! Кто наследник Цезаря?

— Ты, Марк Антоний! — раздались голоса. — Теперь мы последуем за тобой!

Антоний рассмеялся, встряхнув головой.

— Нет, друзья мои, не я — наследник Цезаря. Не я — но вы, все вы! Наш великодушный и всезнающий Цезарь оставил каждому римскому гражданину, будь он богат или беден, по три слитка золота из своего состояния.

Толпа радостно завопила. Какая-то женщина, стоявшая неподалеку от Клеопатры, прижала к себе маленького ребенка и расплакалась. Антоний вновь потребовал тишины.

— Но это еще не все. Он также оставил свои земли за Тибром под устройство общественного парка — ради вашего удовольствия и в память о нем.

Теперь толпа принялась скандировать: «Цезарь, Цезарь, Цезарь! Смерть убийцам!» То и дело слышались обращенные к Антонию выкрики с требованием помочь растерзать тех, кто поднял руку на их вождя. Даже солдаты, до этого момента стоявшие по стойке «смирно», принялись кричать: «Отомстим за Цезаря! Отомстим за Цезаря!»

Антоний покачал головой, как если бы он согласен был с этими пожеланиями, но даже не попытался ничего предпринять.

— Граждане и солдаты, вспомните: Цезарь не был человеком мести. Он был человеком милосердия. Один раз он уже простил многих из тех, кто вонзил в него свои кинжалы, в безоружного и беззащитного, — он простил их после того, как они выступили против него на стороне Помпея. Он мог убить этих людей, но не сделал этого. Он простил их и содействовал их процветанию, думая, что милосердие вызовет ответный отклик с их стороны. Но давайте же еще скажем о том, каким человеком был Цезарь. Граждане, он кормил вас, кормил на свои деньги, которые мог бы использовать для собственного обогащения, разве не так? Он делил с вами все свои победы и все свои сокровища. Он давал вам зерно, масло, вино и деньги. Не только своим любимцам, но всем, чтобы каждый мог забрать домой часть славы Рима и накормить свою семью.

Теперь римляне, стоявшие вокруг Клеопатры, плакали, и ей тоже хотелось заплакать. Архимед замер рядом, не касаясь ее, и молча слушал надгробную речь своему сопернику, человеку, причинившему ему так много боли. И все же Архимед был здесь — как всегда, когда она нуждалась в нем. Он поклялся ее отцу защищать царскую семью и, несмотря на все то, что Клеопатра сделала с ним, остался верен этой клятве. Клеопатра обхватила себя руками, пытаясь успокоиться.

Антоний тем временем продолжал:

— Друзья, Гай Юлий Цезарь родился шестьдесят шесть лет назад в Риме, который был тогда союзом городов, расположенных в основном в Италии. Рим, который он оставил нам, — это государство, превосходящее все мечты и чаяния смертных. Теперь Рим — повсюду, и все благодаря тому, что Цезарь триумфальным маршем прошел по миру и дал ему имя Рима. И он, в своем милосердии и своей мудрости, не стал попирать тех, кого завоевал, а помог им подняться и сделал их гражданами, сенаторами, государственными деятелями. Он сделал это, несмотря на противодействие своих врагов в Сенате, тех самых людей, которые сегодня выплеснули свою ненависть на его бездыханное тело. Почему? Да потому, что они боялись его честолюбивых устремлений! Друзья, Юлий Цезарь сделал простого человека царем, хотя вот здесь, на этом самом месте, он на глазах у всего Рима отверг честь, предложенную ему лично. И все же они убили его. Граждане! Кто убил Цезаря?

Толпа принялась выкрикивать имена убийц: «Брут! Кассий! Каска! Цимбер!»

— Да, мы знаем их имена, но я спрашиваю не об этом. Кто они? Они — те, кто больше всего выиграл от побед Цезаря, от трудов Цезаря, от походов Цезаря, когда он с риском для собственной жизни присоединял к государству новые земли. Вот кто его убийцы. Они убили человека, обеспечившего их жизнь. Граждане, наш отец мертв. Человек, положивший конец гражданским войнам в нашем городе, давший нации мир, человек, завоевавший весь свет для нас и ради нас, — этот человек мертв. Цезарь был нашим спасением, и вот он убит. Граждане! Пусть же каждый оплачет его, как оплакивал бы родного отца. Ибо он был нам истинным отцом. Не просто «отцом отечества», каковым его провозгласили, но и отцом каждого римского гражданина. Юноши, плачьте, ибо теперь вы лишились родителя, под чьим крылом вы могли бы вырасти и сделаться настоящими мужчинами. Женщины Рима, рвите на себе одежды, ибо вы лишились покровителя, что мог защитить вас. Старики! Вы сейчас печалитесь более всех, ибо это на ваших глазах Рим благодаря стараниям Юлия Цезаря поднялся на недосягаемую высоту. За свою жизнь вы видели множество войн, войн, которые Цезарь успешно завершил. Но что будет теперь? Граждане, я встретился с убийцами Цезаря.