— Ты был единственным ребенком в семье?

— Да. — Эдвин продолжил рассказ о своих детских переживаниях. Наконец-то ему представилась прекрасная возможность побольше узнать о ней. — Насколько я понимаю, ваша семья была очень дружной? — спросил он. — Ты все еще жила с родителями, когда потеряла их?

Кэрол молчала. Эдвин подождал ответа и повернул голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Она спала, слегка привалившись щекой к его плечу. Сейчас она выглядела совсем юной и абсолютно невинной.

Мысли Эдвина непривычно метались из одной крайности в другую. Все факты, на которых он прежде строил свои предположения, внезапно показались ему пустыми и необоснованными. Но вытекавшая из новых ощущений неопределенность была еще хуже.

С одной стороны, ему очень хотелось поверить, что она именно такая, какой кажется ему сейчас: прелестная молодая женщина без каких-либо нечистых помыслов на уме хочет поскорее оправиться от свалившегося на нее горя и ищет спасения в человеке, оказавшемся ее родным отцом. Но другая часть его существа с привычным профессионализмом предостерегала его не поддаваться на возможную уловку.

Что, если она искусственно пустила слезы, чтобы разжалобить его и переманить на свою сторону? Собственно, что он о ней знает?

«Меня ничто сейчас не удерживает в Сиэтле, —писала она Джеффри. — Вообще ничего. Мне бы хотелось приехать и остаться с тобой».

Может быть, это и было бы лучше для тебя, детка, подумал тогда Эдвин, но не для Джеффри. Он и так натерпелся из-за твоей матери. Он много и усердно трудился, чтобы создать сегодняшнюю жизнь. А тут появляется дочь с сомнительными целями! Нет, Эдвин Трейси должен быть начеку!

Она вздохнула во сне и повернулась на бок.

Эдвин поднес к глазам светящийся циферблат часов. Еще не было одиннадцати часов. Целых шесть часов до рассвета. Шесть часов лежать рядом с ней и чувствовать ароматное тепло ее тела. Это было чертовски трудное испытание!

На следующий день они приехали в Блэкфорд прямо перед завтраком. Маленький городок располагался на берегу широкой реки. Его красивые чистые улицы, застроенные элегантными особняками девятнадцатого века, украшали прекрасные старые клены. Но Кэрол не была готова к роскоши поместья Вудстоуна.

Дом, расположенный на высоком берегу реки, представлял собой величественное здание в георгианском стиле, окруженное огромным парком и аккуратно подстриженными газонами с необыкновенным разнообразием благоухающих цветов.

— Как здесь красиво! — воскликнула она, когда машина подъехала к центральному входу.

— Тебе же было об этом известно, — сухо откликнулся Эдвин. — Надо думать, ты получила фотографии.

— Но они и на сотую долю не отражали действительности. Это… райское место. Как, наверное, Джеффри счастлив жить в окружении такой красоты.

— Старайтесь контролировать свою алчность, мисс Стэнли. Не стоит зариться на чужую собственность. И не забывай, зачем ты сюда приехала. Я буду неукоснительно следить, чтобы ты как можно меньше интересовалась состоянием Джеффри.

Утром она проснулась отдохнувшей, в прекрасном жизнерадостном настроении. Все страхи вчерашнего дня остались позади. Но как же ошиблась, вообразив, что между ней и Эдвином теперь установились доверительные отношения и больше ему не захочется шпионить за ней. Как только он проснулся, она поняла, что его настроение, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Кэрол подумала, что, возможно, он сова и по утрам всегда хмурый, а потом его настроение улучшится само по себе. Но оно только ухудшилось. Когда она поблагодарила его за доброту и понимание, которые он проявил к ней прошлой ночью, он холодно и угрюмо пожал плечами и промолчал.

За окном по дороге мелькали славные старинные городки, и она не могла не выражать восхищения от новых впечатлений. Однако он продолжал мрачно и тяжело молчать. Кэрол решила не позволять ему портить себе настроение и перестала, насколько могла, обращать на него внимание. Но этот последний выпад нельзя было оставить без ответа.

— Ты говоришь возмутительные вещи, Эдвин. Они несправедливы.

— Неужели? Когда я проснулся утром, то увидел, как ты наложила лапу на деньги, лежащие на столе.

— Неправда! Я искала ключи от машины, чтобы погрузить свой багаж и быть готовой к отъезду в любую минуту, что я тебе и объяснила, когда ты чуть не набросился на меня с обвинениями. Если бы ты вовремя встал, а не провалялся бы все утро в постели, мне не пришлось бы накладывать лапу, как ты изволил выразиться, на что-либо принадлежащее тебе!

— Едва ли можно обвинять меня в том, что я провалялся в постели. Уже в восемь мы сели в машину.

— А я встала в шесть.

— Я не мог заснуть часов до четырех.

— В таком случае нечего перекладывать на меня свои проблемы. — Она готова была в ярости запустить ему в лицо свой кошелек. — Если ты не выспался, я здесь ни при чем.

— Сбавь тон и перестань размахивать руками у меня перед носом. Мы уже не одни.

Она увидела, как парадная дверь дома распахнулась, и все неприятности куда-то исчезли.

— Это Джеффри? — прошептала она, глядя на высокого седого мужчину, спускающегося по ступенькам. Веселый сеттер каштанового окраса преданно вился у его ног.

— Боюсь, что да, — сказал Эдвин. — Сожалеешь, что тебя встречает не дворецкий?

— Нет, — сладким голосом ответила она. — Я сожалею только, что собака не ротвейлер и не может съесть тебя на завтрак.

— Мило. Очень мило, мисс Стэнли. Наконец-то вы выявили истинную суть своей натуры.

Она улыбнулась и прошипела:

— Почему бы тебе не пойти и не охладиться в речке, Эдвин? — Не дожидаясь ответной грубости, она выскользнула из машины и заторопилась навстречу мужчине, ожидающему ее на последней ступеньке лестницы.

Джеффри Вудстоуну было семьдесят лет. Высокий и прямой, с гордо поднятой головой, ясными голубыми глазами, он выглядел едва на шестьдесят.

— Здравствуй, Кэрол! — тепло приветствовал он ее. — Наконец-то мы встретились!

— Да, — ответила она, раздираемая противоречивыми чувствами.

Как ей обращаться к этому человеку, который был ее родным отцом, но которого она видит впервые в жизни? Как приветствовать его? Обнять, поцеловать, пожать руку? Обратиться к нему по имени слишком фамильярно, мистер Вудстоун — абсурдно. Назвать его отцом? Ее привязанность к Уильяму Стэнли, воспитавшему ее, была слишком велика, чтобы назвать этим словом другого человека.

Джеффри, по-видимому, догадался о ее колебаниях. Он взял ее руки в свои и расцеловал в обе щеки.

— Моя дорогая доченька. Ты, я вижу, не знаешь, как ко мне обратиться. Для меня будет большой радостью, если когда-нибудь ты назовешь меня отцом. А пока… Я буду для тебя Джеффри, если не возражаешь. А это… — он повернулся к стройной женщине, приближающейся к ним, — Амелия, моя жена.

Амелия Вудстоун, высокая элегантная женщина, была необыкновенно красива. Более того, в ней чувствовалась мягкость и простота. Ее доброта сквозила в улыбке и лучилась из сине-голубых глаз.

— Я так рада встретиться с тобой, Кэрол, — сказала она, обнимая ее. — Джеффри столько ждал этой минуты. Мы оба счастливы видеть тебя. Какая ты молодчина, что взяла инициативу в свои руки. Добро пожаловать в наш дом и прости, пожалуйста, нашу собаку за то, что она так тебя испачкала. Она немного избалована.

Такой теплый прием, радушие и сердечность в противовес грубости Эдвина так растрогали Кэрол, что она, к своему стыду, разразилась бурными слезами.

— Спасибо… — пробормотала она. — Я на самом деле… так счастлива, что приехала сюда.

— Пойдем, дорогая. — Амелия обхватила ее рукой за талию и повела вверх по ступенькам. — В какую ужасную переделку вы вчера угодили! Мы так волновались. В новостях показывали страшные вещи. Пойдем, я покажу тебе, где ты можешь привести себя в порядок. Потом мы позавтракаем и покажем тебе наше поместье. Эдвин, захвати, пожалуйста, багаж Кэрол и принеси его в розовую комнату.