Пожарные еще сновали вокруг, хотя пожарное судно, которое они вызвали, ушло, когда стало очевидно, что больше ничего не сделаешь — парусник «Прелестница» сгорел до ватерлинии и уже затонул.

— Должно быть, под палубой постепенно накопился пар или дым, — сказал мужчина в шлеме. — Этот двигатель выглядит, как труха, будто за ним совсем не следили.

— За ним, возможно, не следили, — согласилась Эмма, — но происшедшее с этим не связано.

Мужчина посмотрел на нее с любопытством.

Она сообщила ему о ночной краже со взломом, и Харлан видел, насколько поменялось мнение мужчины.

Мы соединимся с офисом шерифа немедленно, — обещал он. — И к слову, чем раньше вы подгоните сюда кран, чтобы поднять остатки судна, тем меньше вы потратитесь.

Здесь уже Харлан мог что-то сделать. Он достал свой сотовый телефон и начал звонить, ссылаясь на компанию «Редстоун» и собственные деньги, чтобы достать кран до полудня. Когда он повесил трубку, прибыла помощник шерифа. Хотя она согласилась, что этот взрыв после ночной кражи со взломом вызывает определенные подозрения, Харлан мог уверенно сказать: она полагала, что взрыв мог быть результатом небрежного обращения с двигателем судна. Тем не менее, помощник шерифа обещала, что будет проведена проверка.

— Я знаю, это не было случайностью, — сказала Эмма, когда они опять остались одни.

— Я согласен, — тихо произнес Харлан, обнимая ее за плечи. — Просто не верю в такое количество совпадений.

Эмма казалась спокойной.

— Что произошло, как ты думаешь?

— Я бы предположил, что наши друзья не нашли то, что искали, и решили просто разрушить все это.

Она кивнула, смотря на останки судна.

— Я тоже так считаю.

— Ладно. Нет смысла смотреть на это. Мы вернемся, когда сюда приедет спасательный кран.

Спустя мгновение Эмма согласилась, и они пошли обратно на «Морской ястреб». Харлан приготовил поесть, скорее, чтобы, отвлечься, чем утолить голод, но, к его удивлению, они съели все. К тому времени приехал кран, и они вернулись на причал наблюдать за его работой.

У крановщика какое-то время ушло на установку такелажа и стропов вокруг того, что осталось от «Прелестницы». Спустя час парусник подняли из воды. Убедившись, что остов удерживается прочно, оператор крана приготовился забросить его на баржу. В этот момент Харлан что-то заметил. Он помахал крановщику, прося его остановиться.

— Что это? — спросил он, нагибаясь вперед, чтобы внимательно посмотреть на мокрый корпус.

— Что? — спросила Эмма.

— Там. Со стороны киля.

— Ты имеешь в виду пятно, похожее на заплату?

— Да. Этого не было, когда я нырял и осматривал корпус, — заплата, должно быть, сделана недавно.

— И небрежно, — вмешался спасатель, подойдя к ним на причале. — Совершенно непрофессиональная работа.

— Для чего она? — забеспокоился Харлан вслух. — С килем было все в порядке.

Любопытно.

Когда кран опустил искореженный корпус на баржу, Харлан попросил разрешения взойти на борт и осмотреть судно. Эмма не решилась подняться на баржу и осталась на причале.

Приблизившись, Харлан отметил, что заплата на самом деле свежая. Увидев, какова ее толщина, он забеспокоился, попросил у крановщика нож. Выяснилось, что заплата была не чем иным, как прямоугольником из пластика, глубоко впаянным в корпус, а затем покрашенным под цвет киля. Харлан продолжал ковырять его ножом, пока не освободил один конец.

Определенно внутри что-то было. Харлан продолжал и, наконец, лезвием ножа проткнул пластик — его взору предстала маленькая связка бумаг. И тут, на какое-то мгновение, Харлан пожелал оставить все, как есть, не хотелось еще больше втягивать в это Эмму. Во всяком случае, не теперь, когда за этими бумагами охотятся те парни, не желающие останавливаться ни перед чем.

— Что это? — крикнула Эмма с причала.

Харлан заколебался. Лучше просто сжечь бумаги непрочитанными, но это позволит тем парням думать, что они преуспели в своих действиях. И Харлан решил, что все-таки следует показать их Эмме. У нее есть право знать обо всем. Харлан вытащил бумаги, вернул нож озадаченному крановщику и сошел с баржи. Эмма ждала, наблюдая за ним с очень сосредоточенным выражением лица.

Первые ее слова сильно удивили Харлана.

— Это то, о чем писал Уэйн, ведь так?

— Что?

— Он написал в письме, что парусник хранит секреты глубоко, но они — там. Что ответ на паруснике.

Только после ее слов Харлан вспомнил о письме Уэйна, отправленном им за день до смерти.

— Однако ответ на что? — пробормотал Харлан по пути на «Морской ястреб», чувствуя, что ничего хорошего они не найдут.

Вернувшись в кают-компанию, они вскрыли пакет. Внутри оказалось несколько листов бумаги, похожих на страницы из главной бухгалтерской книги, и еще один конверт — маленький, с надписью «Эмма». Разложили бумаги на большом столе — колонки с инициалами, датами, какими-то числами и, возможно, адресами — для Эммы и Харлана это явно ничего не значило.

Харлан посмотрел на Эмму: она пристально глядела на маленький конверт, который еще не вскрыли. На ее лице были написаны те же чувства, что и у Харлана, — ответ внутри и, возможно, не тот, что хотелось бы узнать.

Он заметил, как спустя мгновенье Эмма, собравшись с духом, протянула руку к конверту. Решимость, с какой она вскрыла его, восхитила Харлана. Впрочем, он многим в ней восхищался — эта молодая женщина поборола в себе страх воды и судов, изменила свое мнение о любимом двоюродном брате, согласилась обманываться насчет Харлана, понимая причину, по которой он не раскрывал себя. А сейчас она ввязывается во всю эту пакость просто потому, что так нужно.

В Эмме Перселл можно было многим восхищаться. Она из тех женщин, которые справятся со всем, что преподнесет им жизнь, и притом наилучшим способом. Таких женщин нужно долго искать — их трудно найти. Таких женщин…

Харлан прервал собственные мысли, когда понял: между ними происходит то, о чем он даже вообразить не мог. Более того, ему не хотелось прятаться от этого, бежать…

— О Боже…

Боль в голосе Эммы вырвала его из задумчивости. Она пристально смотрела на записку в своей руке, нацарапанную тем же неразборчивым почерком, что и предыдущее письмо Уэйна. Харлан посмотрел на Эмму, и она выронила записку на пол, закрыв лицо руками.

Не задумываясь, Харлан схватил этот листок. Что причинило боль Эмме? Он обязан разобраться с этим.

Прочитав записку Уэйна, Харлан тяжело вздохнул: это и есть забота о двоюродной сестре?

Будь ты еще жив, я бы показал тебе, зловеще подумал Харлан.

— Не могу поверить, — сказала Эмма, то ли плача, то ли собираясь это сделать. — Как он мог? Как мог он подумать, что я стану заниматься этим?

— Он был одуревшим, Эмма. Я сомневаюсь, что он вообще что-либо соображал.

— Но это такое… извращение! Как он мог думать, что я обрадуюсь списку поставщиков наркотиков и их клиентов, буду следовать их инструкциям и с помощью списка шантажировать их?

Потому что сам он мог так поступить, подумал Харлан. Произносить это вслух было необязательно — последние ее иллюзии развеялись, нет смысла толочь воду в ступе.

— Может быть, он действительно считал, что это лучший способ позаботиться о тебе, — Харлан выдвинул предположение, стараясь не усмехнуться, ибо теперь он — единственный, кто защищает Уэйна перед Эммой.

— Наследство что надо! Приятно узнавать, как он меня расценивал, — она оттолкнула бумаги, словно не могла вынести их вида.

Харлан считал, что наговорил по этому поводу достаточно, поэтому решил просто быть рядом и предоставить Эмме возможность справиться со всем самой.

Харлан бросил записку Уэйна поверх других бумаг. Эмма долго смотрела на нее, в конце концов подняла печальные глаза на Харлана, и у него чуть не разорвалось сердце.

— Ты думаешь, его за это убили? И это не был несчастный случай?

Харлан открыл рот, чтобы сказать «нет», но потом остановился. Эмма заслуживала честного ответа, хватит с нее лжи!