Литмир - Электронная Библиотека

— Что вы имеете в виду?

— Весь этот лунный свет. Он делает людей рабами их желаний.

И вдруг Эмма ощутила его рядом — не сделав и шага, он оказался слишком близко. Она почувствовала его легкое, как перышко, дыхание на своем затылке, ощутила окутывающий его жар. Ее сердце учащенно забилось, она глубоко вздохнула, чтобы удостовериться, что вообще может дышать.

— Лунный свет, — сказал Харлан низким голосом в ухо Эммы, — лишает возможности сопротивляться вещам, которые с трудом, но контролируются днем.

Она почувствовала, как он чуть передвинулся, и прежде, чем поняла, что он делает, Харлан легко коснулся губами ее затылка. Казалось невозможным, что такое легкое, теплое прикосновение к этой чувствительной точке вызвало в ее теле трепет.

Потом Эмма почувствовала влажное, скользящее и горячее прикосновение — Харлан провел языком по ее коже, — приятное тепло перешло в пламя, по ее телу упрямо переливалась дрожь, словно от холода.

Не успев ощутить прохладу, Эмма затрепетала вновь, почувствовав и смущение, и предвкушение одновременно. А потом губы Харлана передвинулись по ее шее вверх к уху — его мягкое, теплое, стремительное дыхание вновь вызвало очередную волну дрожи в теле Эммы. Харлан обвел языком ее ухо, отчего она ощутила одновременно жар и холод. Эмма задрожала, на этот раз не в силах удержаться.

Эмма произнесла его имя как мольбу, — о чем, она не знала. Разум приказал ей остановиться, но тело не соглашалось с ним и требовало продолжения, пока можно было выдержать.

— Я знал, что ты сладкая, — прошептал Харлан. — Но никогда не думал, что настолько.

Это безумие, подумала Эмма. Она не могла поверить в то, что делает. Не из-за того, что едва знала этого человека, а из-за того, что такое поведение было ей совсем не присуще. Следовало прекратить все это.

Она повернулась к нему лицом, чтобы сказать, но в этот миг Харлан обнял ее, и она почувствовала одновременно теплоту и ощущение безопасности в его объятиях. Все вместе это создавало чувство нереальности, как, впрочем, и то, что она стояла здесь, позволяя ему прижимать себя так крепко.

«Всего лишь позволяя ему?» — упрекнул ее тихий, слабый голосок разума.

Хорошо, она не просто позволяла ему — ей это очень нравилось.

Она увидела, как Харлан передвинулся, понимая: что-то произойдет дальше, но что именно, понять не могла, словно он все еще стоял сзади, а она, не двигаясь, ждала. Харлан поднял пальцем ее подбородок.

— Эмма, — прошептал он хрипло, и она подумала, что ее простое, скучное имя звучит, как самое красивое из всего, что она когда-либо слышала.

Чего он ждал? Эмма рассеянно искала ответ, когда он внимательно смотрел ей в глаза. Она была уверена, что Харлан собирается поцеловать ее, и хотела этого больше, чем дышать. Но он все еще стоял неподвижно, и тогда в некую, еще не затуманенную часть ее мозга пришел ответ: он ждал от нее какого-либо знака.

Эмма открыла рот, чтобы сказать о чем-то, но не смогла найти слов. Она напряженно проглотила слюну, попыталась снова, и опять ничего не вышло. Харлан, казалось, понял ее молчаливый ответ и медленно наклонил к ней голову. Голосок разума напомнил, что если только легкие прикосновения губ и языка Харлана сотворили с ней такое, то теперь она сгорит в огне страсти.

Это была ее последняя связная мысль. Когда их губы встретились, в Эмме вспыхнуло пламя, и она даже не думала о том, правильно ли поступает, ей было все равно. Ей ни до чего не было дела, кроме его губ и огня, который стремительно распространялся по ее телу, захватывая каждый нерв.

Эмма ухватилась за его руки, ее пальцы впивались в них, будто в единственную опору, которая давала ей возможность удержаться на ногах в этом разгоряченном, огненном мире. Голова Эммы кружилась, она ощущала себя слабой и полностью подчиненной Харлану.

Руки его двигались медленно и осторожно. Вот он коснулся пальцами груди Эммы, и ее охватило страстное желание, чтобы он продолжал.

Когда он, в конце концов, прервал поцелуй, она почти рыдала от потери этого замечательного жара. Но мгновенье спустя, когда сирена прибывающего парома эхом отразилась на воде, к Эмме возвратилось чувство реальности. Мышцы, которые были согреты и расслаблены несколько секунд назад, резко напряглись.

Харлан, казалось, понял это и немного отодвинулся. Эмма смотрела на него.

— Лунный свет — сильнодействующее средство, прошептал он тихо. — И в зависимости от желаний иногда бывает ядовитым.

Сказав это, Харлан отпустил Эмму. Она почувствовала облегчение, когда он повернулся и исчез. Но облечение исчезло, как только она поняла, что сильнее всех ее чувств — ощущение потери и желание позвать Харлана обратно.

Глава двенадцатая

Лунный свет превратил Харлана не только в безумца, но и в глупца. Тому, что он сделал, можно было найти только такое объяснение.

Он готов был из кожи вон лезть, лишь бы находиться рядом с ней. Харлан изнывал от чувства сомнения каждую ночь: или убраться как можно дальше от Эммы, или бежать к ней сломя голову.

Знать бы только, какой прием тебе окажут?

Харлан вздохнул при этой мысли, понимая, каков будет ответ. Если бы он знал, что она воспламеняется от одного лишь прикосновения, то давно бы пробрался в ее постель. А теперь, почувствовав, как чутко она откликается на его ласки, как, черт возьми, он будет держаться от нее в стороне?

Идиот, сказал он себе. Ты лежишь здесь в агонии, смотришь на все тот же поток лунного света через иллюминатор и думаешь, как она выглядит и как отзывается на ласки. И тебя некому упрекнуть, кроме самого себя. Надеюсь, теперь ты счастлив, Маккларен.

Он пытался успокоить свое возбужденное тело холодным душем, но не удалось. Харлан подремал немного, ежечасно открывая глаза, чтобы взглянуть на часы. К счастью, солнце всходило рано в это время года, поэтому в пять часов он сдался и встал с постели, как и должно быть. Харлан заказал новый датчик, но пока его доставят, нужно заняться еще чем-нибудь.

С легким изумлением он обнаружил, что ему лучше — не то чтобы он полностью обновлен, но ему определенно лучше, чем во время прибытия на этот борт, — больше энергии, меньше усталости. Впервые Харлан посмел надеяться, что его выздоровление близко.

Вот чего он никак не ожидал, так это того, что Эмма уже поднялась и, судя по потрясающему аромату, пила кофе. Если бы только он мог обойтись без кофе, то удалился на другой конец судна и занялся чем-нибудь, лишь бы не встречаться с ней лицом к лицу. Харлан откровенно трусил, но ему был необходим кофе.

В то мгновение, когда он увидел ее и эту застенчивую, нерешительную улыбку, понял, что дело будет обстоять так, как он и опасался. Он не знал, о чем говорить. Молчать? Извиниться за лунное безумие? Вести себя, словно совсем ничего не произошло?

Харлану понравилась последняя идея, но он как-то сомневался, что Эмма примет такое условие игры.

И, словно подтверждая его сомнения, она сделала движение навстречу ему, будто ждала продолжения прошлой ночи.

Харлан заговорил первым:

— Ты собираешься и дальше работать на этом белом слоне, который твой любимый Уэйн оставил тебе?

Эмма моргнула и слегка отступила назад, и только сейчас Харлан понял, насколько резко выразился. Но все-таки он почувствовал себя свободнее, когда она отпрянула, — так как-то безопаснее.

— Ты сказал, что это было все его имущество, поэтому я не вижу поводов для издевок.

— Я просто подумал, что если он так сильно заботился о тебе, то мог бы оставить кое-что посущественнее.

Харлан знал, что выглядит брюзгой, но уже не мог остановиться.

— Я уверена, он пытался…

— Проклятье, Эмма, когда ты перестанешь выгораживать его?

Излишняя горячность Харлана всегда пугала ее, но он решил, что пора объясниться.

— Он был…

— Иллюзия! Ты представляешь его ребенком, которого знала когда-то и которого давно нет.

— Это ты не знал его! — сказала она с болью в голосе.

20
{"b":"152798","o":1}