Сорокин забинтовал себе ногу и, прихрамывая, заковылял к машине.

— Помоги аккумулятор поставить, — процедил он, не глядя в сторону Давыдова.

— Вот уж фигушки, — ответил капитан. — С какой такой стати? Если бы ты вел себя по-человечески, уже давно ехал бы себе по своим делам. А теперь сам тренируйся, ощущай на своей буржуйской шкуре все тяготы и лишения.

— Сволочь!

— Это ты про кого? Если про меня, так это не правда. Тебя за твои выкрутасы грохнуть нужно, а я тебе морали читаю. Если про себя, то тоже не правда, ты не сволочь, ты подонок, дорвавшееся до власти быдло.

— Таким как ты должно быть завидно, — злорадно буркнул Сорокин, ставя аккумулятор на место.

— Я ж тебе уже говорил, таким как я не завидно, им противно. Что вы вообще существуете.

Финансист обошел машину и сбросил с фаркопа крюк буксирного устройства дельтаплана. Давыдов широко распахнул ворота. Джип покатил со двора, за воротами он развернулся мордой к воротам. Из окна по пояс высунулся финансист.

— Ну, капитан, ты мне еще попадешься! Мы еще встретимся!

— В следующий раз купи себе бронежилет, — с улыбкой во всю пасть пожелал Давыдов.

Из дома вышел Василий Евдокимович.

— Ну что, уехал?

— Укатил, только пыль следом клубится.

— И слава Богу. У девицы синяк и ребро, Виктор в относительном порядке, но двигаться ему пока рано. Этот ублюдок с дружками не вернется?

— Вряд ли. Но, боюсь, в больнице ему придется рассказать, где он получил свою пулю, и сюда может пожаловать милиция или контора посерьезнее.

— Что теперь?

— Мне нужно в Щелкино, там у меня назначена встреча.

— Когда тебе там нужно быть?

— Сегодня к вечеру.

— Ну, это не проблема, доберемся.

— На чем?

— Кажется, сей град находится на бреге морском? — насмешливо прищурился старик.

— Ну, да.

— А лодка зачем?

— Забыл, — хлопнул себя по лбу Давыдов.

— Вот для этого мы, старики, и существуем. Должен кто-то за вас молодых все помнить. Ты давай займись лодкой, а я обед сварганю. В сарае возьми две канистры с бензином, а то мне обратно не хватит.

На море поднялась небольшая волна. Волны захлестывали на берег, капитану пришлось разуться, чтобы поставить канистры в лодку. Потом он вернулся во двор за двигателем. И тут его ждало разочарование: один из зарядов, выпущенных во время борьбы между Сорокиным и стариком, угодил как раз в лодочный мотор. Даже на первый взгляд было видно, что сегодня с этим движком далеко не уплывешь. Давыдов понуро побрел на кухню. Старик сидел на табурете и потрошил кролика. Лику, видимо в воспитательных целях, он посадил чистить лук. Выслушав доклад Давыдова, в котором преобладали настроения приближающиеся к паническим, Василий Евдокимович упрямо мотнул головой:

— Ну и что, доберемся другим способом. Но сначала — обед.

На все расспросы о сути другого способа старик отмалчивался. Он продолжал молчать и во время обеда, и лишь изредка со смешинкой в глазах поглядывал на Давыдова, уже дошедшего до температуры, близкой к температуре плавления металлов. Весь обед Давыдов ерзал. Зато Виктор демонстрировал неплохой аппетит, а это лучше всего свидетельствовало о том, что дела у него пошли на поправку. Лика порхала как бабочка, стараясь услужить всем и каждому, что вызывало у Анатолия только раздражение. И только после того, как они съели жаркое, выпили обязательный кофе, после того, как была вымыта и расставлена посуда, старик, загадочно улыбаясь, поманил его за собой. Недоумевающий Давыдов проследовал за старым воякой в дальний конец подворья, который капитан не удосужился обследовать. Василий Евдокимович подвел его к самому удаленному строению, открыл дверь и сделал рукой приглашающий жест. Ничего не понимающий капитан шагнул внутрь. В одной половине помещения теснились овцы, а в другой… В другой были лошади.

— И что? — не понял Давыдов.

— Как что? Самый экологический вид транспорта! Вишь, какие красавцы.

Капитану стало дурно.

— Вот это — транспорт? И как на нем ездить, где телега-то?

— Какая еще телега?

— А что, на них верхом нужно ездить?

Теперь пришла очередь возмущаться старику.

— Давыдов, твою мать! Ты знаешь, чью фамилию носишь?

— Ну знаю, ну и что?

— Да он же был гусаром! У тебя в роду со всех сторон были кавалеристы!

— Ты еще моих диких предков вспомни, дядь Вась!

— А и вспомню! Скифы, они в седле жили!

— Ага, у них у всех были лошади, — грустно вздохнул капитан.

— Конечно, были. Но вот таких красавцев в те времена еще не умели выводить. Это же орловцы, порода!

— Угу, я вижу, — мрачно кивнул капитан, — а запах! — он зажмурился и повертел головой из стороны в сторону.

— Что ты в этом понимаешь? Лошадь, между прочим, самое чистое животное. Из помойного ведра и лужи пить не будет. Смотри лучше, как седлать.

В течение следующего часа капитан Анатолий Давыдов проходил ускоренный курс кавалерийской подготовки. Его заставили пять раз седлать и расседлывать лошадь (пардон, коня), при этом он с нее (то есть него) четыре раза упал. К шестнадцати часам, оставив Лику на хозяйстве и назначив Виктора начальником гарнизона, Василий Евдокимович скомандовал:

— Рысью марш, марш, — и выехал за ворота.

Следом трясся в седле, подпрыгивал и мотался из стороны в сторону капитан Давыдов. Он являл собой столь жалкое зрелище, что его дикие предки, увидев своего неуклюжего потомка, просто выпали бы из седел от приступов дикого хохота. Всю дорогу Давыдов слушал лекцию о конных стрелках из лука, скифах. В начале пути он еще огрызался, доказывая, что среди скифов были и земледельцы. На что ему было заявлено, что таковые считались в Скифии людьми второго сорта. К восемнадцати часам, как и обещал старик, они были в Щелкино. Старик помог Давыдову слезть, попрощался с ним и, ведя вторую лошадь в поводу, без всякого отдыха двинулся обратно. А капитан пошел к себе в квартиру, чтобы привести себя в порядок. До назначенной встречи у него было еще около часа времени. Давыдов уже думал, как скиф, шел, как скиф после долгого похода (ноги полусогнуты и чуть-чуть колесом), от него пахло, как от скифа, и он готов был, как скиф, содрать скальп с того, кто заварил всю эту кашу с взломщиком кодов системы «свой-чужой». А устал он, как скифская лошадь после набега на Мидию.

Майор Медведев не спал суток трое. Впрочем, все это время не довелось спать никому из офицеров группы, занятой реализацией плана операции «Данаец». Операция, начавшаяся как по маслу, неожиданно дала сбой. Этот сбой теоретически был просто невозможен, наживку приготовили отличную, положили чуть ли не прямо в рот рыбке, прямо под носом, просто приди и возьми. Обеспечили режим максимального благоприятствования. Никаких помех, никакой активности, и тут вдруг изделие пропадает прямо из-под носа у заокеанских ловцов за чужими секретами. Когда майор прочитал материалы перехвата трансляции со спутника связи ЦРУ и ВМС США и узнал о том, что кто-то с боем вырвал изделие из рук группы «тюленей», то первое, что он подумал — это ошибка дешифровки. К его удивлению, источники в украинской контрразведке раскодировали сообщение аналогичным образом. Тогда у него родилась вторая мысль: перехваченная передача — это деза, которую американцы решили запустить в эфир, чтобы получить возможность спокойно уйти с изделием. Тем более, что у специалистов отдела радио и радиотехнической разведки давно возникло подозрение о том, что американцы каким-то образом догадались, что код TSC 14/122 давно известен их коллегам с другого берега. Но яхта оставалась на месте, и ее экипаж не проявлял абсолютно никакой активности. Потом стало известно об исчезновении агента соседнего ведомства, которому было поручено поставить и снять закладку во время полета СУ-27. «Почтовый ящик», обычно использовавшийся для связи с агентом, оказался пуст. Точнее, агент даже не забрал последнее из предназначавшихся ему сообщений, в котором ему предписывалось подтвердить уничтожение закладки. После того как от коллег по группе из соседнего ведомства стало известно об исчезновении агента, «Данаец» и забуксовал. Сложилась патовая ситуация. Инициаторы операции потеряли над ней контроль. Американцы сидели, сложив лапки, и чего-то ждали, а украинцы закрыли район, в котором, вдобавок ко всему, начались беспорядки на этнической почве. Хуже всего было то, что в районе, где исчезло изделие, не оказалось никого, чтобы можно было отправить проверить хотя бы тот факт: находится ли изделие-наживка на борту до сих пор? В свое время было решено ограничиться наличием в районе одного агента, чтобы не спугнуть тех, кому предназначался в дар «троянский конь». Медведев и Воробьев, сменяя друг друга, полтора дня проторчали в отделе РРТР в ожидании какого-нибудь перехвата из района Щелкино. Но американцы молчали, как рыба об лед, а их украинские коллеги предпочитали вести переговоры по закрытым линиям связи. В конце концов они с капитаном начали засыпать прямо за столом. Полковник Нефедов велел им отправиться домой и хорошенько выспаться. Медведев как раз и занимался воплощением в жизнь этого небывалого по своей человечности начальственного указания, когда Давыдов передавал дежурному по управлению свое зашифрованное послание. Получив послание, дежурный решил сообщить о нем Медведеву. Для того, чтобы он подошел к телефону, жене майора пришлось воспользоваться опрыскивателем для смачивания белья при глажке, поскольку иным способом разбудить мужа ей не удавалось. Обалдевший Медведев выслушал дежурного и из чувства солидарности (если мне не дают спать, чего ты до сих пор дрыхнешь?) разбудил капитана Воробьева. Капитан выслушал шефа и лицо у него сделалось как у Терминатора. Меньше всего ему хотелось из-за какой-то идиотской шутки ехать на службу. Впрочем, в управлении он появился раньше шефа. Первым делом изъял у дежурного текст послания и, выполняя все предписания, вписал его в квадрат 10 х 10, потом отправил послание шифровальщикам и сделал запрос в архив относительно обладателя личного номера Т-209888. Быстрее всего пришло сообщение по поводу номера. Установив, кто за ним скрывается, Воробьев позвонил в отдел кадров Военной академии связи и выяснил, что капитан А. В. Давыдов в настоящий момент находится в отпуске. На вопрос: «Не знают ли кадровики случайно куда он поехал?», — кадровики назвали город Щелкино Республики Крым. Воробьев вскипятил воду, «сварил» себе растворимый кофе и стал ждать шефа.