— Через месяц восемнадцать, — ответил Виктор. — Я уже завожу, товарищ капитан, одна минута — и едем.

— Ты мне зубы не заговаривай. Смотри мне. Влетишь — убью. Мне только растлителя малолетних на узле не хватает.

— Не беспокойтесь, мы решили до свадьбы ждать.

— Уже поверил. Сейчас расплачусь от умления. Ты хоть ночью спал? А то довезешь меня до первой канавы.

— Обижаете, все будет о'кей. Подождите минуточку, я за машиной сбегаю.

Давыдов присел на свой чемоданчик. Утро было уж больно хорошим. Минут десять капитан наслаждался природой и покоем. Вскоре послышалось урчание мотора, и у крыльца тихо притормозил «Москвич». Давыдов плюхнулся на сиденье и, исповедуя армейский принцип «лучше переспать, чем недоесть», через пять минут уже добросовестно спал. Спустя полтора часа Алексеев тряс Давыдова за плечо:

— Товарищ капитан, приехали.

Давыдов продрал глаза. Машина стояла у ворот КПП. Влево и вправо тянулся дощатый забор. Окрестности оглашал рев самолетных двигателей. Анатолий направился к дневальному, подметавшему прилегающую к его будке территорию. Заметив офицера, тот оставил веник, довольно сносно отдал честь и представился.

— Земляк, у вас тут комкоровский борт не сидит? — спросил Давыдов.

— Откуда я знаю? — отреагировал сын Средней Азии. — Документы, пожалуйста. — Сличив фотографию в удостоверении с давыдовской физиономией, страж ворот смягчился: — Диспетчеру позвоните, у него все узнаете.

Бдительный цербер подвинул капитану полевой телефон. На том конце провода отозвались лишь после того, как Давыдов три раза покрутил ручку индуктора. Борт оказался на месте.

— Дуй на третью стоянку, там его и найдешь.

Узнав, в каком направлении дуть, Давыдов простился с Алексеевым, велев тому доложить Баянову, что шеф доставлен на аэродром, и исправился к калитке. Самолет капитан нашел без труда. Двухвинтовой транспортник был окрашен в цвета полярной авиации. Около машины сновали люди.

— Привет, мужики. Кто тут у вас левый летчик? — поинтересовался Давыдов.

— Я за него, — отозвался один. — Чего тебе?

— Да мне с вами в Североморск лететь.

— Не выйдет.

— Почему не выйдет, наши всё согласовали с вашим начальством.

Давыдов знал летные законы. Просто так брать кого-то на борт неинтересно, сначала надо повыпендриваться. Глядишь, чего с пассажира и обломится. «А вот фиг вам! — подумал капитан. — И так возьмете как миленькие».

— Поломались, не летим. Вишь — ковыряемся.

— Надолго?

— А хрен его знает. Будут запчасти — будет ремонт. Так что кукуем, брат.

Настроение у Давыдова начало портиться. По всему выходило, что влип он крепко. Перемена настроения, видимо, отразилась на лице, и летчик сочувствующе посоветовал:

— Да ты сходи на старт. Узнай, может, туда еще кто летит.

Диспетчер завтракал. Вникать в проблемы Давыдова он не торопился.

— Да, была от ваших заявочка на девять, только у них поломка вышла.

— Ну и что мне делать, поездом ехать? Как я от вас до вокзала доберусь? — Давыдов был в отчаянии. Алексеева отпустил — теперь до города фиг доедешь. Машину в чужой части никто не даст. А ловить попутку не улыбалось, с водилой же расплачиваться придется, причем исключительно за свой счет. И черта лысого потом эти расходы компенсируют. Это вам не север, где за компанию можно ехать хоть пятьсот километров.

— Можно, конечно, и поездом. — Диспетчер тщательно пережевывал бутерброд. — Но торопиться не надо… Нам что важно? Важно доставить хорошего человека по назначению. Погоди. Тут еще ВВС и флот сидят, позвоню, соседям, может, у них что есть.

Диспетчер минут десять говорил с каким-то Василием. От нечего делать Анатолий подошел к дальней стене комнаты и начал изучать схему эвакуации воздушных судов из-под удара противника. Сначала звонивший выяснял «насчет одолжить зарядку для аккумулятора», потом делился планами на субботу. Диспетчер все разговаривал и разговаривал, время шло, но под конец переговоров он все-таки начал выяснять о заявках на полеты от других ведомств. В конце концов Давыдову было сказано:

— Давай на седьмую стоянку, там у рулежки мурманский борт грузится, командир как раз погоду получает. Тебе с ними по пути. Согласились взять. Так что как раз успеешь.

— Ну спасибо, друг… Ты меня прям спас.

— Да ладно тебе, не велика помощь. Будь. — И диспетчер продолжил завтрак.

Погрузка шла полным ходом. Народ затаскивал выгруженные с трех машин тюки и ящики в чрево самолета. Пожилой техник поторапливал солдат. Давыдов дождался командира самолета и доложил о своем прибытии. Бодрый мужик в летной куртке и морской фуражке кивнул и протянул руку:

— Размещайся, где сможешь. Нас тут завалили под завязку, так что поедешь на ящиках.

Анатолий осторожно поднялся по рампе и нашел себе место ближе к хвосту самолета. Какие-то бойцы с артиллерийскими эмблемами носили зеленоватые ящики и продолговатые коробки. Бойцами командовали коротышка подполковник и майор, явно с хорошего перепоя. Майор поначалу пытался давать ценные указания, но потом сдался, уселся у штурманской кабины и задремал. Давыдов усмехнулся: «Клиент созрел». Кроме пушкарей грузился какой-то тыловик. Два матроса резво таскали тюки с зимним меховым имуществом и обувью. Тыловик недремлющим оком следил за своими орлами, чтобы ни один драгоценный тюк не пропал.

Погрузка шла к концу. Артиллерия закончила со своими ящиками, вылет задерживали только моряки. Тыловика Давыдов классифицировал как представителя обато[1] — авиации флота. К тому времени как подполковник оформил бумаги и вместе с борттехником проверял целостность пломб и количество ящиков, его горе-подчиненный все еще не мог справиться с похмельем. «Веселая, видно, у ребят служба», — подумал Давыдов. Устроившись поудобнее, он начал подумывать о втором завтраке — желудок напомнил о своем существовании. «После взлета треба буде пожевать». От приятных мечтаний Анатолия отвлек подполковник. Он без лишних церемоний тормошил спящего майора и совал ему в руки картонную коробку.

— Макаров, проснись! — Майор открыл

глаза, уставился на начальника и утробным мычанием дал понять, что владеет ситуацией. — Короче, я тут все за тебя оформил. Тебе только на месте все передать нужно будет. На вот! Тут тебе по моей команде на продскладе кое-чего собрали. Будешь передавать — поляну организуешь. И еще — вот. — Подполковник извлек из «дипломата» бутылку, по всей видимости, со спиртом. — Не вздумай сам выжрать. Как закончишь — позвони.

Майор вполне осмысленно кивнул, убрал спирт в коробку и более-менее членораздельно попрощался с командиром. Подполковник направился к выходу, приговаривая:

— Вот гад, ему утром в командировку, а он с вечера нажрался.

Наконец погрузился и тыловик. Запросив «добро», начали выруливать. Давыдов глянул в окно — подполковник провожал их взглядом.

— Заботливый у тебя шеф, — проорал тыловик майору, перекрывая шум двигателей.

— А все равно скот, — отмахнулся майор. — У жены юбилей, сороковник стукнул, так он все равно меня в командировку вытолкнул. А то больше никого не было… — Майор вытащил бутылку, помахал ею: — Ну что, давайте знакомиться?

Самолет начал разбег. За иллюминаторами понеслась серая полоса бетонки. Почти незаметно для пассажиров машина оторвалась от земли. Двигатели ревели оглушительно. Трясло так, что зубы выбивали дробь. Через несколько минут после взлета убрали шасси. Трясти стало меньше.

— Эй, капитан, давай сюда… Завтракать будем чем Бог послал в лице начальника продсклада, — прокричал майор и засмеялся собственной шутке.

Служебная «Волга» доставила подполковника Слугарева прямо к воротам предприятия с вывеской НПО «Прогресс», мало что говорившей постороннему человеку. Внимательно изучив удостоверение, вахтер нажал кнопку, приводящую в действие механизм ворот, и тяжелая створка медленно поползла в сторону. Приказав шоферу развернуться и ждать, Михаил Петрович быстро прошел к лифту и поднялся на седьмой этаж. Открыл обитую дерматином дверь, миновал вскочившую секретаршу, бросив ей: «Назначено!», и открыл следующую дверь, отделанную полировкой под мореный дуб.