— Капитан Давыдов, противовоздушная оборона, — представился Анатолий и протянул деду свое удостоверение.

Тот не стал изучать его анкетные данные, а сразу отыскал запись о должности и месте службы. Кивнув, вернул удостоверение.

— Журавлев Яков Степанович — смотритель маяка, Алена — моя племянница, Женька — племянник.

Давыдов протянул деду автомат — в знак доверия прикладом вперед — и полез на причал. Дед с интересом рассматривал прибывшую компанию, не подавая виду, что удивлен тем, что один из прибывших основательно связан. Взобравшись на настил, Анатолий выпрямился. Все вокруг вздрогнуло, потом картинка поехала справа в левый нижний угол, и, потеряв равновесие, капитан рухнул на доски.

Очнулся Анатолий на кровати от нестерпимого жжения в горле — кто-то старательно вливал ему в рот неразведенный спирт. Капитан рывком сел. Он был в незнакомом доме, в чьей-то чужой спальне.

— Где я?

— Успокойся, вояка. Куда это вы следовали с таким арсеналом?

— К людям.

— Ну, значит, к людям и пришли.

— А где Прокофьев?

— А это кто?

— Второй, тот, что со мной был.

— В другой комнате, за ним Алена присматривает.

— Где мой пистолет?

— А он твой? У тебя вообще не ТТ записан.

— Командира экипажа! Так где?

— Вон на столе все твои железки. Может, расскажешь, в чем дело-то?

Сначала Давыдов вооружился. Выщелкнув обойму, проверил патроны, вставил обойму на место и прошлепал босиком в соседнюю комнату. Распахнул дверь. Пленный без всяких веревок лежал в постели, рядом на стуле сидела девушка Алена. Они о чем-то дружелюбно беседовали. Девушка громко и заразительно смеялась. На стене висело ружье.

— Почему он не связан?

Девушка обернулась.

— Потому что он болен, над ранеными только фашисты издевались.

Прокофьев показал Давыдову язык. Анатолий аж опешил и вернулся в свою комнату.

— У вас какое звание было?

— А что? — В глазах деда зажглись веселые искорки. — Уж не меньше, чем у вас.

— Почему вы его развязали?

— Он не опасен.

— Это почему же вы так решили? Да вы знаете, кто он вообще…

— Не знаю.

— Так чего же…

— Ну вот что, голубчик, я в свое время лодкой командовал, звезд у меня было побольше, чем у тебя. Так что рявкать тут нечего. Лучше расскажи, что у вас случилось.

Давыдов вернулся на кровать и залез под одеяло.

— Вы «дипломат» мой принесли?

Моряк кивнул:

— И портфель, и чемодан с твоей астролябией.

— В «дипломате» вы найдете кое-что в подтверждение моих слов. — Давыдов облизал засохшие губы, раздумывая, с чего начать. Решил начать с погрузки в аэропорту.

Давыдов внимательно следил за выражением лица бывшего подводника, дед лишь один раз его перебил: уточнил подробности насчет лодки с мертвецами. Слушал он очень внимательно, только однажды попросил подождать, сходил за чайником, чашками и банкой меда. Налил Давыдову какого-то густого варева и бухнул в него две столовые ложки меда.

— И мина, и документы в «дипломате», — обжигаясь горячим напитком, закончил свою повесть капитан.

Старик, крякнув, поднялся, вытащил из кармана старый прокуренный мундштук, достал из портсигара «Кэмел», отломал у сигареты фильтр и воткнул ее в мундштук.

— Да, положение у тебя хуже губернаторского. Знаешь, а я тебе верю.

— Верите? Ну ничего себе! После…

— Тише, тише, — успокоил его старик. — Я же сказал, что верю. Доказывать прокурору будешь. С тебя особисты после всего, что случилось, наверное, месяц не слезут. Знаем, сами бывали в таких передрягах. Значит, НКВД игру какую-то затеяло.

— Не знаю я, кто они, но, судя по жетону, из бывшего комитета, да и этот говорит, что они оттуда.

— НКВД, КГБ — все одна лавочка. Это они потом разделились на милицию и комитет, а сначала вместе были. Говоришь, теперь не знают, кому служат, так?

— Ну, это он так сказал. Мог и соврать.

— Мог, конечно, а зачем? Какой резон? Ты его пристрелить мог, бросить. Потом, ты, говоришь, он сам стреляться пытался? Ему в твоем благорасположении — никакого смысла.

— Ну, не знаю. Может, он до сих пор надеется, ждет своих.

Вошла Алена.

— Заснул ваш товарищ.

— Какой он мне товарищ? Его товарищи в овраге сивку-бурку доедают. Вы его что? С ружьем одного оставили? — Давыдов вскочил. — Думаете, я тут вас байками развлекаю?! Они уже угробили пять человек.

Девушка вынула руку из кармана — на ее ладони тускло блеснули две ружейные гильзы.

— Я оружие как попало не бросаю, — она насмешливо глядела на Давыдова. Капитан машинально отметил, что Алена довольно красива. Но — не его тип, брюнетки Давыдову не нравились, точнее, он был к ним равнодушен. Девушка заговорила снова: — А ваши ящики с ракетами, пока вы тут дядю сказками развлекали, мы с Женькой в сарай перетащили, чтоб они случайно не запропастились. Так что не волнуйтесь. — Девушка состроила ехидную гримасу.

Старый моряк усмехнулся: вот так, палец в рот не клади. В комнату вошел мальчишка.

— Дядь Яша, готово все. Вытопил.

Старик направился к выходу.

— Пошли, капитан. Сейчас мы тебе баньку устроим, а там подумаем, что дальше делать.

Давыдов прошлепал к столу, где лежал «дипломат», взял его и пистолет с собой.

— А это-то тебе в бане зачем? — растерялся дед. — Не бойся, ничего не пропадет.

— Вы еще дружков этого типа не видели, а я уже пообщался. Мне что-то не улыбается драпать в кальсонах, как Чапаев в одноименном фильме. В этом «дипломате» и мое оправдание, и их обвинение.

Дед махнул рукой — как знаешь. Девушка, не скрывая иронии, фыркнула:

— Ракеты с собой прихватите! Или нам доверите постеречь? Ими отбиваться сподручнее будет, если беляки нагрянут.

— Доверяю, — огрызнулся Анатолий. «Вот чертова девка! И чем я ей не угодил?»

Очень похоже на то, что отношения с ней у Давыдова отчего-то сразу не заладились.

Баня стояла у самого причала, чтобы при желании из парилки можно было сигать прямо в озеро. Уже в предбаннике Анатолий почувствовал запахи нагретых досок и дыма березовых дров. Яков Степанович протянул Давыдову старую фетровую шляпу с обвисшими полями.

— Это зачем?

— Чтоб уши не сварились. Я сейчас тебя лечить буду. Лезь на полок.

Давыдов нежился в волнах сухого жара. Дед зачерпнул в плошку воды, плеснул на каменную стену и взмахнул дубовым веником.

— Нос береги!

Спал Анатолий в эту ночь как убитый, а утром почувствовал себя вполне здоровым человеком. Завтракали на просторной кухне втроем: Давыдов, Яков Степанович и Женька. Еду для пленника Алена отнесла ему в комнату и оставалась там, пока Петр не поел. Она демонстративно избегала общества Давыдова, отдавая предпочтение раненому. Похоже капитан казался ей членом союза ирокезов, испытывающих садистский экстаз от страданий, причиняемых пленным. А Давыдов нажимал на хлеб и картошку, почти не притрагиваясь к успевшей осточертеть рыбе.

— Что, весело пришлось? — с пониманием заметил старый моряк. — Для пирогов оставь место. Племянница весь вечер старалась.

— Что-то она меня не шибко жалует.

— Заметил. А тебя это задевает?

— Да нет, просто я ей ничего плохого не сделал.

— Пойди пойми их дамскую логику. Скорее всего, ей просто твоего арестанта жалко. Ну да ладно, ты что собираешься дальше делать?

— Со своими нужно связаться. Хорошо бы успеть добраться до какой-нибудь воинской части, пока меня дружки Прокофьева не нашли.

— А с ним что делать будешь? С собой его тащить нет никакого смысла. Он тебя по рукам и ногам свяжет. Опять же твои ящики — их в карман не спрячешь. А эти парни обыщут все окрестности. Им и ты нужен, и это барахло. И еще, пока ты спал, я побеседовал с этим воякой. Он полагает, что в таком виде он своему начальству не нужен.

— Если вы разрешите… я бы его у вас оставил. Чтобы оторваться, мне нужен хоть день.

— Милиции ты, как я понимаю, не доверяешь.