Лемье покачал головой. Жалкая старая пьяница.

Когда Мирна закончила объяснять Гамашу, что она имела в виду, он подошел к вешалке и проверил карманы своего пальто. Наконец он нашел то, что искал. Сборник стихов Руфи, который нашли среди вещей Элле.

Вернувшись в кресло-качалку, Гамаш начал перелистывать тоненькую книжку, читая наугад выбранные стихотворения.

— Руфь замечательный поэт, — сказала Мирна. — Жаль, что при этом она совершенно несносный человек. Можно? — Гамаш протянул ей сборник, и Мирна открыла его на титульной странице. — Вы взяли его у Клары? — спросила она.

— Нет. А почему вы так решили?

— Потому что это посвящение Руфь написала ей. Вот. «От тебя воняет. С любовью, Руфь».

— Воняет? От Клары?

— Ну, честно говоря, в тот день она действительно благоухала слишком сильно. Руфь не могла не съязвить по этому поводу. Клара сказала мне, что потеряла подписанный экземпляр. Хорошо, что она его нашла. Хотя, вы говорите, что она вам его не давала. Тогда откуда он у вас?

— Это вещественное доказательство, которое проходит по одному делу.

— Делу об убийстве?

— Вы сказали, что Клара потеряла подписанный экземпляр. Где? — Гамаш наклонился вперед, пристально глядя на Мирну загоревшимися глазами.

— В «Огилви». Она купила книгу во время презентации, Руфь подписала ее, а потом мы почти сразу ушли. — Мирна чувствовала, как ей передается возбуждение старшего инспектора, хотя она и не понимала его причин.

— Вы сразу поехали домой?

— Я подогнала машину ко входу в универмаг, забрала Клару, и мы вернулись в Три Сосны. По дороге мы нигде не останавливались.

— Клара заходила куда-нибудь до того, как вы ее забрали?

Мирна немного подумала и отрицательно покачала головой.

Гамаш встал и направился к двери. Ему необходимо было увидеться с Морроу.

— Правда, на следующий день Клара рассказала мне странную историю, — вспомнила Мирна. — Она купила немного еды для старой нищенки, которая сидела у входа в универмаг. А потом… — Мирна осеклась.

— Что было потом? — Гамаш остановился и снова повернулся к ней.

— Ничего.

Гамаш продолжал пристально смотреть на нее.

— Я не могу рассказать вам об этом, старший инспектор. Это касается только Клары, и ей решать, рассказывать об этом или нет.

— Мирна, нищенка мертва. Убита. И эту книгу нашли среди ее вещей. Вы должны мне все рассказать.

Питер провел Гамаша на кухню и помог ему снять пальто. В доме пахло попкорном, а из гостиной доносились звуки готической музыки.

— Фильм как раз заканчивается, — сказал Питер.

— Он уже закончился, — поправила его Клара, заглядывая в кухню, чтобы поздороваться с Гамашем. — Вы знаете, на этот раз впечатление даже сильнее, чем после первого просмотра. И мы кое-что обнаружили.

Они прошли в гостиную, где Жан Ги Бювуар все еще сидел на диване и широко распахнутыми глазами смотрел на экран, по которому шли титры.

—  Mon Dieu [65]— потрясенно произнес он. — Теперь мне понятно, почему вы, англичане, выиграли битву на равнинах Авраама [66]. Вы просто одержимые.

— Это иногда помогает, особенно на войне, — сказал Питер. — Но не следует думать, что все англичане похожи на Элеонору Аквитанскую или Генриха. — Его подмывало указать инспектору на то, что и Элеонора, и Генрих на самом деле были французами, но он сдержался, решив, что это будет невежливо по отношению к их гостю.

— Вы так считаете? — Исходя из личного опыта, Бювуар позволил себе усомниться в словах Питера. Он в своей жизни встречал достаточно англоязычных квебекцев, и его всегда настораживала их скрытность. Было невозможно понять, что у них на уме и, соответственно, предсказать их дальнейшие действия. В окружении англичан Бювуар чувствовал себя беззащитным и уязвимым.

И это ощущение ему совсем не нравилось. Честно говоря, сами англичане ему тоже не особенно нравились, и этот фильм лишний раз подтверждал его правоту.

Жуть какая-то.

— Сейчас, — Клара включила перемотку. — Семнадцатая минута. Вы сами увидите, как меняется картинка.

Гамаш уже понял, о чем ему пыталась рассказать Клара во время их маловразумительного телефонного разговора. Если слишком часто останавливать пленку на одном и том же месте, она растягивается и затирается. Поэтому при просмотре кассеты такое место легко определить по тому, как меняется характер изображения. Клара пыталась ему сказать, что если Питер постоянно просматривал любимые эпизоды, растягивая пленку, то, возможно, и Сиси делала то же самое.

— В этом месте изображение становится размытым, — объяснил Лемье. — Но мы просмотрели этот эпизод несколько раз и не обнаружили ничего интересного.

— Полагаю, агент, вы еще убедитесь в том, что каждый кадр этого фильма наполнен смыслом, — сказал Гамаш. — И существует совершенно определенная причина того, что Сиси останавливала пленку именно в этом месте.

Щеки Лемье залились румянцем смущения. Это снова был урок номер один старшего инспектора Гамаша. Все имеет смысл. Гамаш говорил сухо и спокойно, но они оба знали, что старшему инспектору пришлось повторять свой урок дважды, потому что Лемье оказался плохим учеником.

— Ну, что, смотрим? — Клара села на диван и нажала на кнопку на пульте.

К мрачному, угрюмому берегу приближалось небольшое судно. На его палубе стояла закутанная в многочисленные шали хрупкая женщина. Кэтрин Хепберн в роли стареющей Элеоноры была великолепна. Никаких диалогов. Только кадры с приближающимся судном, гребцами и королевой.

Судно уже почти уткнулось носом в берег, когда характер изображения резко изменился. Буквально на несколько секунд.

— Здесь, — Клара нажала паузу. — Давайте посмотрим еще раз.

Они еще дважды просматривали этот эпизод, и дважды Элеонора прибывала на своем корабле, чтобы встретить Рождество вместе со своей семьей.

Клара снова остановила пленку в том месте, где изображение становилось размытым. Нос корабля почти полностью заполнил экран. Никаких лиц. Никаких актеров. Только голые, мертвые деревья, безотрадный пейзаж, серая вода и нос корабля. Ничего. Возможно, агент Лемье прав, подумал Гамаш.

Он наклонился поближе к экрану, пристально вглядываясь в каждую деталь. И Кларе пришлось еще несколько раз прокручивать этот эпизод.

Через несколько минут Клара в очередной раз нажала на паузу.

— Что вы видите? — спросил Гамаш, обращаясь ко всем, кто находился в комнате.

— Корабль, — ответила Клара.

— Деревья, — сказал Питер.

— Воду, — быстро вставил Бювуар, прежде чем кто-то успел назвать этот последний достойный упоминания объект.

Лемье готов был кусать себе локти. Ему было нечего сказать. Все уже перечислили. Внезапно он поймал на себе взгляд Гамаша. Старший инспектор смотрел на него с улыбкой, но в его взгляде было кое-что еще. Одобрение. Лучше промолчать, чем сказать какую-то глупость только ради того, чтобы что-то произнести. Лемье улыбнулся в ответ и расслабился.

Гамаш снова посмотрел на экран. Корабль, деревья, вода. Может быть, то, что Сиси часто останавливала пленку именно здесь, было простым совпадением? Может быть, она пыталась найти смысл там, где его на самом деле не было? Может быть, она нажала на паузу, чтобы налить выпить или сходить в туалет? Но от одной остановки пленка бы не растянулась. Чтобы это произошло, Сиси должна была останавливать ее в этом месте десятки раз.

Гамаш встал, чтобы немного размять затекшие ноги.

— Нет смысла смотреть дальше. На этих кадрах ничего нет. Вы были правы, агент. Примите мои извинения.

Обескураженный Лемье не знал, как ему себя вести.

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказала Клара, провожая их в прихожую. — Я думала, что обнаружила что-то стоящее.

— Я бы этому не удивился. У вас удивительное криминальное чутье, мадам.