Когда он ушел, Гамаш встал, скользнул в его кабинку и прочитал надпись на стене. Потом он достал блокнот, распухший от записей о смертях, убийствах и страданиях, и записал в него четыре короткие строчки.

В тот момент он понял, как должен поступить. Не потому что он был очень смелым или очень хорошим, а просто потому что у него не было выбора. Он должен вернуться в Монреаль, в главное управление Сюртэ и разобраться с делом Арно. Эта проблема назревала уже много месяцев, но Гамаш каждый раз находил предлог, чтобы отложить ее разрешение. Он с головой уходил в работу, отгораживаясь от дела Арно мертвыми телами и священным долгом найти и покарать убийц, как будто он был единственным офицером Сюртэ, который способен это сделать.

Надпись на стене не подсказала ему, что именно он должен делать. Гамаш это понимал. Зато она дала ему необходимое мужество.

— Но почему вы уверены, что поступили правильно? — спросила Эм, и Гамаш понял, что думает вслух.

Взгляд голубых глаз Эм был по-прежнему тверд и спокоен, но что-то неуловимо изменилось. В ее позе появилась напряженность, которой в ней прежде не было.

— А я не уверен. Даже сейчас, по прошествии времени, я в этом не уверен. Многие считают, что я поступил неправильно. Впрочем, я уверен, что вы читали об этом деле в газетах.

Эмили кивнула.

— Вы арестовали суперинтенданта Арно и двух его коллег, предотвратив дальнейшие убийства.

— Я арестовал их, чтобы предотвратить самоубийство, — поправил ее Гамаш. Он очень хорошо помнил то совещание. Тогда Гамаш был своим в высших эшелонах Сюртэ. Пьер Арно был старшим офицером и пользовался большим авторитетом среди коллег. За исключением Гамаша. Они были знакомы много лет, еще с тех пор, когда только начинали свою карьеру в Сюртэ, и никогда не ладили. Арно считал Гамаша слабаком, а Гамаш, в свою очередь, считал его грубияном и задирой.

Когда стало ясно, что Арно и двое его первых помощников оборотни, когда даже его ближайшие друзья не могли больше этого отрицать, Арно попросил коллег об одном одолжении. Чтобы их не арестовывали. Чтобы им дали время. У Арно был охотничий домик в провинции Абитиби, к северу от Монреаля. Он просил, чтобы им позволили поехать туда и не вернуться. Все считали, что это будет самым удачным решением проблемы, что так будет лучше и для Арно, и для его сообщников, и для их семей.

И все согласились выполнить просьбу Арно.

Кроме Гамаша.

— Почему вы не позволили им покончить с собой?

— Потому что было уже достаточно смертей. Настало время для справедливости. Старомодное понятие, да? — Гамаш снова посмотрел прямо в глаза Эмили и улыбнулся. После минутной паузы он продолжал: — Я знаю, что поступил правильно. Тем не менее иногда меня гложут сомнения. В этом я похож на викторианского проповедника. Постоянно сомневаюсь во всем, и в себе в том числе.

— В самом деле?

Гамаш перевел взгляд на пылающий в камине огонь и надолго задумался.

— Я бы сделал это снова, — наконец сказал он. — Это было единственно правильное и единственно возможное решение. По крайней мере для меня.

Он отвел глаза от огня и несколько секунд пристально смотрел на Эмили. Потом спросил:

— Кем была Эл, мадам?

— Элле?

Гамаш открыл портфель, достал деревянную шкатулку и перевернул ее так, чтобы видны были приклеенные к дну буквы.

— Эл, мадам Лонгпре, — сказал он, постучав пальцем по букве L.

Эмили не отвела глаз, но казалось, что она не видит Гамаша. Ее взгляд был устремлен в какую-то одной ей видимую точку.

Впереди лед. И ей придется на него ступить.

— Она была нашей подругой, — сказала Эмили, глядя в глаза Гамаша. — Мы называли ее Эл, но она всегда подписывалась просто одной буквой L. — Впервые за последние несколько дней Эмили была абсолютно спокойна. — Она жила по соседству со мной. — Она указала рукой на небольшой, типичный для провинции Квебек дом с крутой скатной железной крышей и крохотными слуховыми окнами. — Ее семья продала его много лет назад. Они уехали отсюда, после того как Эл исчезла.

— Что произошло?

— Она была моложе всех нас. Очень добрая и ласковая. Таким детям обычно достается от сверстников, потому что они не могут дать сдачи. Но с Эл было по-другому. Она обладала способностью пробуждать в окружающих только самые светлые чувства. Она была удивительно талантливой во всех отношениях. Казалось, от нее исходит сияние. Там, где появлялась Эл, огни становились ярче и вставало солнце.

Эмили до сих пор видела ее перед собой. Ребенка, настолько прекрасного, что ей даже никто никогда не завидовал. Возможно, окружающие чувствовали, что эта красота и доброта будут очень недолговечными. Эл была похожа на хрупкую драгоценность.

— Ее полное имя было Элеонора? — на всякий случай уточнил Гамаш, хотя был уверен в ответе.

— Элеонора Аллер.

Гамаш вздохнул и закрыл глаза. Наконец-то. Теперь все стало на свои места.

— Эл, сокращение от Элеоноры, — прошептал он.

Эмили кивнула и указала на шкатулку.

— Можно? — Она бережно взяла деревянную коробочку и некоторое время держала ее на ладонях, как будто предоставляя ей возможность улететь. — Я не видела ее много лет. Матушка по-

дарила ее Эл, когда та решила покинуть их ашрам в Индии. Они отправились туда вдвоем.

— То есть в акрониме В KLM,она была буквой L?

Эм кивнула.

— Матушка Би — это В,Кей — К, а вы — М [73]. Би, Кей, Эл и Эм.

— Вы очень умный человек, старший инспектор. Мы бы в любом случае стали подругами, но то, что наши сокращенные имена звучали как буквы алфавита, сблизило нас еще больше. Нам это очень нравилось. Тем более что мы все очень любили читать. Кроме того, то, что у нас четверых было что-то вроде тайного кода, казалось нам очень романтичным.

— Значит, вот откуда взялось «Be Calm»? [74]

— Вы и об этом догадались? Как?

— Эти слова буквально преследовали меня с самого начала дела. А потом я посетил медитационный центр Матушки.

—  Be Calm.

— Да, но дело даже не в этом. Мне помогло обо всем догадаться изречение, написанное на стене.

— Кажется, вам вообще часто помогают стены, инспектор. Точнее, надписи на них. Наверное, это очень хорошо в вашей профессии.

— Главное, уметь их прочитать, мадам. Так, например, слова из Библии, написанные на стене медитационного центра, были процитированы неправильно. Хотя Матушка иногда и производит впечатление человека не от мира сего, я подозреваю, что это далеко не так. Она бы никогда не написала «Обретите покой и знайте, что Я есть Бог» случайно. Она могла сделать это только сознательно.

— «Умолкните и знайте, что Я есть Бог», — улыбнулась Эм, приводя правильную цитату. — Сначала это была шутка. Что-то вроде совета Эл. Она всегда была очень беспокойной. А потом Кей заметила, что если буквы наших имен сложить вместе и составить из них слова, то получится В KLM.Почти Be Calm.Главное, что для нас это имело смысл. Это было нашей маленькой тайной. Ведь совпадение было не настолько очевидным, чтобы об этом могли догадаться другие. Но вы догадались, старший инспектор.

— У меня на это ушло слишком много времени.

— А что, существуют определенные нормативы для подобных вещей?

Гамаш рассмеялся.

— Нет, думаю, что нет. Просто иногда меня изумляет собственная слепота. Я смотрел на эти буквы в течение нескольких дней, зная, что они должны были иметь для Эл какое-то важное символическое значение. У меня перед глазами даже был пример в виде последнего сборника стихов Руфи. «Я — ЧУДО». Каждая заглавная буква обозначает определенное слово.

—  Mais non [75]. И какие же это слова?

— Чертовски Убедительная Двуличная Обманщица, — запинаясь, произнес Гамаш, не зная, как эта благородная, рафинированная женщина воспримет специфический юмор Руфи.