Подойдя вплотную Васич, молча, протянул руку, которую я так же молча пожал. Затем Васич отступил в сторону, пропуская на свое место Ленина.

   - Знакомьтесь, Владимир Ильич, - произнес мой друг, - это тот самый Михаил Макарович Жехорский о котором я вам рассказывал.

   В Ленинских глазах промелькнула та самая искра, от которой, видимо, сто лет назад и возник 'на горе всем буржуям' мировой пожар. Как-то оно будет нынче?

   - Наслышан, батенька, наслышан, - произнес Ильич, пожимая мне руку. - Чертовски, знаете ли, рад очному знакомству!

   Вокруг нас уже сгрудились остальные прибывшие, и процедура знакомства продолжилась теперь уже в расширенном составе.

   Прочтя в глазах Васича вопрос, я взглядом успокоил друга, сейчас, мол, все поймешь, потом громко, обращаясь ко всем сразу, произнес:

   - Товарищи! Для вашей доставки в Петроград штаб Красной Гвардии по поручению Петросовета организовал поезд. Он ждет на станции, куда мы отправимся на автомобилях. Они стоят тут, рядом, вон за теми постройками.

   После сказанного я забрал вещи из рук Надежды Константиновны и возглавил колонну. Завидя нас шофера легковушки и двух грузовиков стали заводить моторы.

   - Давно ждете? - спросил идущий рядом Васич.

   - Со вчерашнего дня.

   Перехватив удивленный взгляд друга, я поспешил исправиться:

   - Я имел в виду, что в Пскове я со вчерашнего дня, к аэродрому часа два как подъехали.

   - И чего тебя сюда принесло? - продолжил допытываться Васич. - О встрече, вроде, договоренности не было.

   - Потом расскажу. - Мы уже были около машин, и междусобойчик пора было прекращать. - Товарищи! - я опять привлек внимание всей аудитории. - Рассаживайтесь по машинам! Владимир Ильич, Надежда Константиновна, прошу за мной!

   Я повел чету Ульяновых к легковушке, а Васич отправился занимать место в грузовике.

   Пройдя через здание Псковского вокзала, мы вышли на перрон, где на первом пути стоял бронепоезд. Теперь я даже не знал, на что мне смотреть. На ощетинившегося дулами орудий и пулеметов бронированного красавца с огромной звездой и названием 'Товарищ' крупными белыми буквами на борту тендера, или на растерянные лица моих попутчиков.

   - Это и есть твой поезд? - спросил протолкавшийся ко мне Васич.

   - А что? По моему очень гламурненько, в духе, так сказать, времени - нет?

   - Издеваешься?

   - Отнюдь. Ты не смотри, что он с виду такой. Внутри вполне даже комфортно.

   Васич посмотрел на меня таким страшным взглядом, что я решил слегка сдать позиции.

   - Ладно, согласен. Насчет комфорта погорячился. Но ехать можно, я тебя уверяю. Сам второй день катаюсь. Я ведь в Псков, собственно, из-за него и прибыл. Тут теперь и Совет есть и даже своя Красная Гвардия. А бронепоезд им вроде как ни к чему. Вот они и предложили его нам. Штаб решил не отказываться, и вот я здесь. Осуществил так сказать приемку. Ну, и вас, заодно, встретил. Да ты не хмурься. Будет, может, немного жестковато, зато с какой помпой в Питер въедем!

   Васич подозрительно на меня покосился.

   - Уж не хочешь ли ты сказать, что и торжественная встреча тоже будет?

   - А как же, все чин-чинарем! Почетный красногвардейский караул, три роты: рабочие, солдаты и матросы. Члены Петросовета. Представители питерских предприятий. И кульминация шоу: речь товарища Ленина, произнесенная с крыши бронепоезда!

   - Ты охренел? - очень серьезно поинтересовался Васич.

   Я вздохнул.

   - Да лучше бы так. Не я это все придумал. ПК постарался. Ерш пытался возражать, мол, не надо шума, мол, надо дать товарищу Ленину адаптироваться к новой обстановке, но какой там! Вот мы и решили: если нельзя предотвратить, то надо возглавить. А тут еще бронепоезд подвернулся.

   - Ладно. Я все понял, - кивнул головой Васич. - А он что, сломанный?

   - Кто? - не понял я.

   - Паровоз у бронепоезда.

   - Нет, на ходу.

   - А зачем тогда этот?

   Васич кивнул в сторону головы состава, где пыхтел мощный и совсем не бронированный паровоз.

   - Ах, это... - теперь до меня дошло. - Это так называемый 'черный' паровоз. Предназначен для быстрого передвижения бронепоезда вне боевых действий.

   - Понятно, - буркнул Васич. - Давай грузиться, что ли?

   - ... Нет, это совершенно невозможно! - Ленин зло поблескивал глазами. - О каком выступлении вы говорите? Я давно не был в России. Мне надо хотя бы пару дней, чтобы оценить обстановку.

   - Владимир Ильич, - почти умолял Шляпников, - от вас никто не требует развернутого выступления. Просто тезисно обозначьте ваше мнение по дальнейшему развитию революции в России.

   Мы с Васичем переглянулись.

   - Похоже, грядут мартовские тезисы, - тихонько сказал мой друг.

   - Тезисно говорите? - Ленин задумался, не отпуская с лица недовольное выражение. - Хорошо! Раз все так ждут моего выступления, - сознайтесь, это ведь была ваша идея? - я выступлю. Но не ждите в этот раз больших откровений. А сейчас оставьте меня в покое, мне надо подготовиться!

   Колеса пересчитывали стыки. Шляпников о чем-то шептался с Крупской. Ленин писал в блокноте, отдельные места решительно зачеркивал, писал дальше. Мы с Васичем на все это просто глазели.

   Бронепоезд медленно втискивался между двумя перронами Царскосельского вокзала. По ту сторону бронированных плит было шумно и весело. Оркестр играл революционные марши. Лязгнули буфера. Качнувшись, замерли вагоны. Я пригласил Ленина подняться на крышу. Толпа встретила наше, вернее, ЕГО появление, криками 'Ура!'. Ильич некоторое время всматривался в бушующее вокруг бронепоезда людское море, потом решительно сдернул с головы кепку - успел ведь заменить котелок на более приятный пролетарскому глазу головной убор! - и поднял ее над головой, призывая всех успокоиться. В относительной тишине над перроном разнесся его картавый голос: 'Товарищи!..'

  НИКОЛАЙ

   Я прекрасно помню знаменитые 'Апрельские тезисы' и могу смело утверждать: сегодняшняя речь Ленина напоминала их разве что отчасти. Ильич лишь определил магистральное направление второго этапа русской революции: выход России из империалистической войны и качественные социальные преобразования возможны только после передачи власти в стране в руки Советов народных депутатов - но не конкретизировал его отдельные моменты. Видимо перелет на 'Александре Невском' был столь же утомителен, сколь и скоротечен, и Ленину просто не хватило ни времени, ни сил, чтобы собраться с мыслями.

   Мне в этот день пришлось исполнять роль начальника почетного караула. Когда Ленин покинул свою необычную трибуну и направился к выходу с перрона, путь его лежал мимо трех ротных коробок. Рабочие, солдаты и матросы лихо выполнили команду 'На караул!', а оркестр заиграл Интернационал. Ильич отнесся к происходящему весьма ответственно и прошел вдоль строя, держа ладонь правой руки у козырька фуражки.

  ОЛЬГА

   Роль гостеприимной хозяйки на этот раз давалась мне с трудом. В том мире я была не настолько молода, чтобы не знать кто такой Ленин. Но в отличие от моих мужчин с трудами вождя мирового пролетариата знакома не была, зато хорошо помнила анекдоты про Ленина, Крупскую и, почему-то, Дзержинского. Потому, когда увидела Ленина у нас в прихожей в черном пальто и с кепкой в руке, с трудом удержала на лице почтительное выражение. В голову лезло:

   Дзержинский: - Ну, что, Владимир Ильич, по трешке?

   Ленин: - Нет, Феликс Эдмундович, только по рубчику. А то я с трояка такую ахинею порол вчера с броневика...

   А уж когда глянула на Надежду Константиновну, Наденьку, то такое вспомнила, что закрыла лицо руками и выбежала из прихожей. Слышала, давясь от смеха, голос Ленина:

   - Вашей супруге нездоровится, Михаил Макарович?

   - Легкое недомогание, Владимир Ильич. Но Оленька мне не жена. Ее супруг Глеб Абрамов. Он сейчас на дежурстве в Петропавловской крепости. Мы просто живем в одной квартире.