Календарь худеет на глазах, год на исходе, да и Мишкин отпуск давно истек. Телеграмма, которую я дала от его имени на службу с просьбой о продлении отпуска по семейным обстоятельствам, большого выигрыша во времени не даст. Его скоро станут искать всерьез. Вчера уже кто-то звонил в дверь - я не подошла. Телефоны, наверное, уже давно оборвали наши родственники. Думаю, что так, хотя проверить не могу: городской я отключила, а сотовый выкинула. Мне нечего ответить. Представляю, что о нас все подумают, когда мы 'погибнем' в автокатастрофе. Впрочем, тут я уже ничего исправить не могу. Думаю только об одном: лишь бы Мишка пришел раньше, чем спецназ начнет штурм квартиры.

  МИХАИЛ

   Как это треклятое зеркало работает, я знаю. Скажу больше, испытал это на себе и даже с успехом. А вот как оно выбирает момент, когда включиться, вот этого я никак понять не могу, хотя прыгаю вокруг подкидыша Калиострова уже который день. И с чего Львов решил, что физику с этим разобраться будет легче чем, скажем, чукотскому шаману? Нет, безусловно, определенная закономерность в работе этого магического устройства - а что, по-моему, очень точное определение? - присутствовать должна. Вот только в магии я ни ухом, ни рылом, а элементарная физика тут пасует. Был бы рядом знакомец Войновского Никола Тесла, он может чего и накопал. Помнится, великий был затейник. Ну вот, опять был! Никак не могу привыкнуть, что это я буду, а те, кто был, включая Теслу и Распутина, они есть, живут и здравствуют. Хотя, Распутину уже недолго осталось. Скорее бы перетащить сюда Ольгу, а то сижу возле зеркала, как на привязи, а часики-то тикают. И каждая минутка приближает меня к тому моменту, когда ворвется в эту комнату полковник Львов с пистолетом наперевес и скомандует: 'Руки вверх, самозванец!' Ну, это будет чуть позже, а сейчас пойду, заварю чайку.

   Я сидел на кухне, пил чай с баранками, - знатные тут, я вам скажу, баранки! - когда по полу прошла какая-то вибрация, я ее реально ощутил через ноги. Началось? Выскочил из-за стола и побежал к лестнице. Так и есть! Сверху из-под двери пробивается белый свет. Перепрыгивая через ступеньку, мчусь наверх. Зеркало в комнате источает яркий белый свет. Но, главное, на раме появилось углубление для ключа. Вытаскиваю на ходу ключ из ворота и тычу им в углубление. Не попадаю, но ключ сам встает на место. Тут же в зеркале появляется комната, но не отображенная, а, как бы, я смотрю на нее с той стороны. Ольга спит на диване, укрывшись пледом, Герцог лежит у ее ног. Устремляюсь к ним - не тут-то было! Не пускает меня зеркало дальше рамы. Тогда кричу: 'Оля, проснись!', - но звук моего голоса тоже, кажется, не проникает в тот мир. Засада! Сколько будет открыта дверь, я не знаю, и как пробудить Ольгу не ведаю. Выручил Герцог. Проснулся, вскочил и начал беззвучно лаять. Это для меня беззвучно, а Ольга, та сразу проснулась, села на диване и таращится на меня. Отчаянно машу ей рукой, давай, мол, сюда. Поняла, вскочила, ухватила Герцога за ошейник и ко мне...

  ОЛЬГА

   Разбудил меня собачий лай. Открываю глаза - Ёшкин каравай! Зеркало светится, в раме стоит Михаил, открывает по-рыбьи рот и машет руками. И, главное, смотрит на меня, как на дуру непонятливую. А я понятливая, только спросонья. Наконец, до меня все дошло. Вскакиваю с дивана, хватаю Герцога за ошейник и к зеркалу. Ошейник-то на Герцоге тоже старинный, Игнат Степанович постарался. За шаг до рамы псина уперлась всеми лапами. Слава богу, пол паркетный, дотащила я Герцога до зеркала. Михаил посторонился, и я ввалилась в раму, а со мной и Герцог. По инерции пролетели мы еще несколько шагов, и чувствую я спиной, что сзади происходит что-то неладное...

  МИХАИЛ

   Когда Ольга и Герцог проскочили мимо, послышался звук колокола, только какой-то дребезжащий, как будь-то колокол треснутый. Я на всякий случай отпрянул от зеркала. Вижу, оно вбирает в себя источаемый доселе белый свет. Потом свет исчез, а зеркало все пошло трещинами. Бог с ним, потом разберемся! Поворачиваюсь к Ольге, а та тут же виснет у меня на шее и начинает осыпать лицо поцелуями. Честно говоря, никак не ожидал такого от Ведьмы.

  НИКОЛАЙ

  Не знаю, кто мне ворожит, но, видимо, на нелегальном положении побыть не придется. А ведь настроился уже. Как вернулся с военно-врачебной комиссии, так и начал Фролу глазки строить, мол, пора, а то на фронт загребут. А он про предписание давай спрашивать. Вот, думаю, дурья башка, какое тебе предписание, когда я за ним еще не ходил? Ну, и вслух примерно то же самое сказал. А он смотрит укоризненно, зачем про фронт говоришь, если в предписание не заглядывал? А че в него смотреть, когда и ежу понятно, что годен я безо всяких ограничений? Ежову, говорит, может и понятно, а мне, товарищ, сначала бы на бумажку глянуть. Тут меня тоска взяла. Если он теперь такой бюрократ, то, что с ним будет, когда до власти дорвется? Однако делать нечего. Встал сегодня утром, собрался и потопал за предписанием. Вот тут-то чудеса и начались. Сам начальник госпиталя, еще третьего дня с радостным видом пророчивший мне окопы, сегодня с недовольной миной сообщил, что Окружная военно-врачебная комиссия не утвердила решения госпитального начальства и признала меня ограниченно годным к воинской службе. Вследствие чего, я направляюсь для продолжения службы в мастерские Запасного автомобильного бронедивизиона в качестве младшего мастера-механика. Ну и за каким лядом мне при таком раскладе переходить на нелегальное положение? Бегом в канцелярию за документами, пока не передумали. Гляжу в проходное свидетельство и глазам не верю. Оказывается, я полностью удовлетворен в вещевом имуществе. Поскольку х/б третьего срока носки, раздолбанные сапоги да порыжевшие от времени шинель с папахой никакого удовлетворения у меня не вызывали, помчался я к каптенармусу. И кто бы сомневался! В ведомости напротив моей фамилии, какая-то сволочь - и я даже знаю, какая, - успела проставить крестики. А ведь там мне, как лицу связанному с ремонтом техники, полагалась и кожаная куртка, и брюки... Короче взял я эту тыловую крысу - и хрен с ним, что унтер! - за грудки и страшным голосом - откуда он у меня только взялся? - объяснил, что если он немедля не выдаст мне все, что положено, то вытрясу я из него его поганую душу и ничего мне за то не будет, поскольку после фронта я весь из себя заслужено-контуженый и на то у меня справка имеется. Душу не душу, а положенное мне казенное имущество я из него вытряс. Переоделся во все новое, что не вошло, запихал в сидор и отправился по новому месту службы.

  Если честно, то насчет того, что я не догадывался, кто приложил руку ко всем этим чудесам, - я имею в виду мою ограниченную годность - так это больше для красного словца. Без товарища Матвея со товарищи тут точно не обошлось.

  Мастерские, по сути, представляли собой один из цехов Путиловского завода и располагались вблизи рабочих казарм. Войдя в открытые высокие ворота, я увидел два бронеавтомобиля разной степени разобранности, возле которых копошились рабочие, а стоявший поодаль военный что-то рассматривал на большом листе то ли ватмана, то ли синьки, водя по нему пальцем. Подойдя поближе, я обнаружил, что пребывает военный в чине фельдфебеля, потому радостно гаркнул:

  - Господин фельдфебель, дозвольте обратиться!

  Подняв голову, фельдфебель не сразу сфокусировал на мне взгляд из-под маленьких очечков на толстом мясистом носу. Наконец рассмотрев, кто орет ему под ухо, совсем не по уставу спросил:

  - Тебе чего, хлопец?

  - Господин фельдфебель, рядовой Ежов прибыл из госпиталя для дальнейшего прохождения службы после ранения!

  - Ну, чего ты орешь, - поморщился фельдфебель, - здесь тебе не плац. А доложиться должно начальнику мастерских, его благородию инженеру Полосухину. Ступай в конец цеха, там контора за перегородкой, не заблудишься, - и, покачав головой, добавил: - Экий горластый, еще б работал так, как горло дерет.

  Постучав в фанерную филенку двери, табличка на которой гласила, что за ней находится сменный инженер, я тут же получил разрешение войти. В небольшом кабинетике за столом заваленном бумагами, рулонами чертежей и разными железками сидел немолодой мужчина с чеховской бородкой и в таком же пенсне, в зелёном мундире военного чиновника с серебряными узкими погонами, на которых виднелся один просвет без звёздочек, что свидетельствовало о чине титулярного советника и соответствовало армейскому капитану.