– Зачем мы туда скачем? – крикнула Руська, не понимая, как им может помочь этот странный холм.
– Где холмы, там и овраги, – обернувшись вполоборота, ответил воин. – Там мы и спрячемся, если что.
Девушка старалась не думать, что будет, если их вдруг поймают. Руки ее и так слегка дрожали, и едва ее воображение пыталось забежать немного вперед, как от страха ей начинало казаться, что погоня уже совсем рядом, а тьма так плотно обступила ее, что не видно ни отрока, ни Нежку, и вообще она одна брошена в этой бескрайней ночной степи. Руська взмахивала рукой, словно стегала невидимой плетью своего скакуна или рубила мечом воображаемого врага, и тогда подступавшие к ней страхи шарахались в разные стороны, исчезая в непроглядной тьме.
Тем временем кони все скакали и скакали через ночь, и вскоре темный силуэт, едва маячивший на горизонте, вырос и заслонил собой почти всю нижнюю часть звездного сумрака. Еще немного, и все почувствовали, что совсем рядом в непроглядной тьме земная твердь устремляется вверх, поднимая к небу свои могучие плечи. Необъяснимое чувство присутствия чего-то огромного даже замедлило бег утомленных коней.
– Это курган? – спросила Руська, невольно переходя на шепот.
– Просто гора, – в голосе Провида слышалось почтение к земляному гиганту. – Но сказывают, что в давние времена здесь было святилище древних богов живших тут великих народов.
– Великие народы, – грустно прошептала Руська.
– Что? – не понял молодой воин.
– Я говорю, что когда-нибудь от нас тоже останутся только одни курганы, – устало вздохнула боярышня.
Здесь, рядом с огромной земляной горой, ощутив ее невидимую могучую силу, она вдруг напрочь лишилась всякого страха и, окончательно успокоившись, стала быстро наверстывать упущенные минуты вынужденного молчания.
– Исчезнем, как эти великие народы, – она продолжала лепетать, радуясь тому, что слышит свой голос без противных ноток испуга. – И никто не вспомнит нашего имени.
– Нет, не исчезнем! – выкрикнула сзади Нежка.
– Почему? – Руська обернулась к служанке, позабыв, что в темноте все равно ничего не увидит.
– Я детей нарожаю много-много! – с силой убежденной ярости быстро проговорила Нежка. – Чтоб никогда русский род не прервался, чтоб у русской земли всегда было много воинов, чтоб ни твое, ни мое имя никогда не перестало звучать, а возрождалось вновь и вновь, пока есть земля и светит солнце.
Руська не сразу нашлась, что ответить. Они как раз остановились почти у самых ног земляного гиганта, словно не решаясь потревожить его сон. И только когда отрок вновь повел свой маленький отряд дальше, она заговорила снова:
– Я и не знала, что ты такая умная.
Нежка ничего не ответила, но Руська вдруг поняла, почему отрок готов за них отдать свою жизнь. Это ведь он не оттого, что должен защищать свою госпожу, а оттого, что и она, и Нежка родят потом русских детей и новых воинов тоже, которые отомстят за него, за его смерть. И он будет смотреть из священного Ирия, как они поднимут русскую землю, и радоваться на них. А потом, когда-нибудь, в их детях или в их внуках его душа обязательно возродится, вернувшись на землю. Так учат священные славянские веды.
Невидимый в темноте кустарник больно хлестнул Руську по ноге своей колючей веткой, словно предупреждая, что владения ровной, как стол, степи здесь кончаются, и начинается царство склонов, осыпей и таинственных вершин.
Холм только издалека казался гладким и покатым. Когда кони стали подниматься к вершине, оказалось, что заросли кустарника и высокой жесткой травы покрывают весь склон, и вся его земляная спина была похожа на мохнатую шкуру огромного спящего зверя, в лохматые космы которого тьма вплела свои черные косы. В бледном свете звезд все это казалось сплошной непроходимой стеной, грозной и неприступной, но отрок смело послал своего коня вперед, и твердыня мрака рухнула перед ним под треск ломаемых веток и хруст мнущихся стеблей невидимого в ночи бурьяна.
Девушки гуськом последовали за своим защитником. Колючие ветки облепили их со всех сторон, непрестанно дергая невидимыми цепкими ручками подолы одежды. Лошади фыркали и вздрагивали, продираясь через сплетение веток и трав. Наконец, ближе к середине склона, заросли поредели и под копытами лошадей захрустели камни осыпи. Молодой воин нетерпеливо хлестнул плетью по лоснящемуся от пота крупу коня и вскоре оказался почти на самой вершине холма, у отвесной стенки возвышавшейся там скалы. Здесь он невольно остановился, прислушиваясь к безмолвию ночи. Лицо его ощутило дуновение странного глубинного холода, исходящего из самой середины каменной стены. На миг ему показалось, что кто-то стоит прямо перед ним, прячась в густой мрак, плотным облаком окружавший скалу. Потом он решил, что среди каменных складок затерялся лаз в пещеру, и именно оттуда исходит это странное холодное дыхание. Наконец, чтобы развеять все свои сомнения, он ударил тупым концом копья прямо в каменную стену перед собой. Раздался гулкий звук брошенного в колодец камня, словно где-то, внутри скалы, закачалось многоголосое эхо. Отроку это показалось странным, и он ударил еще раз, но чуть посильней. Пустота внутри скалы вновь отозвалась чистым и приглушенным звуком каменного барабана.
– Наверное, это стенка пещеры, и у нее недалеко должен быть вход, – сказал он тихо. – Сейчас я попробую его найти, и тогда мы сможем спрятаться там.
– Как же мы найдем в такой темноте? – удивилась Руська.
– Я знаю один заговор, – прошептал отрок и начал говорить странные слова:
– Звезды и ветер, тьма и огонь.
Пусть проскачет по небу златогривый конь,
золотым копытом все замки собьет.
Тот, кто ищет выход, пусть его найдет!
Отрок замолчал, и в наступившей тишине было слышно, как тяжело дышат и всхрапывают кони. В молчаливом ожидании прошла минута, но ничего не происходило.
– Это все? – удивилась боярышня.
– Нет, – смутился молодой воин, – там еще были слова, но они нам не нужны.
– Почему не нужны? – не унималась девушка.
– Они не подходят по смыслу, – устало отвечал отрок, – а лишнее слово может и навредить.
– Если бы это слово было лишним, ты бы уже нашел вход в свою пещеру, – съязвила Русана.
Отрок хотел было ответить, что еще как бывают лишние слова, и даже рассказать какой-нибудь случай про это, но времени не было, и он только устало вздохнул в ответ.
– Ладно, – сказал воин после некоторого раздумья и начал читать все сначала:
– Звезды и ветер, тьма и огонь.
Пусть проскачет по небу златогривый конь,
Золотым копытом все замки собьет.
Тот, кто ищет выход, пусть его найдет!
Превратятся стены в тысячи окон.
Кто забыт и спрятан, будет пробужден!
На последних словах он еще раз ударил тупым концом копья в каменную стену. Эхо запрыгало по каменным стенкам, постепенно угасая, но вдруг звук эха перестал затихать, а остановился на одной подвывающей жалобной ноте.
– Что это? – испугалась Руська.
Ледяное дыхание от скалы вдруг обдало всех так, что люди невольно поежились, а кони под ними попятились, вздрагивая мелкой дрожью.
– Что это? – снова спросила Руська, начиная понимать, что там, внутри, живет таинственная и неведомая страшная сила, спрятанная совсем рядом, за тонкой перегородкой из камня.
То, что перегородка тонкая, поняли все сразу, потому что дикий нечеловеческий ужас начал просачиваться через камень, расползаясь вокруг по липким щупальцам тьмы, облепившим скалу. Птицы, ночевавшие на вершине скалы, вдруг с шумом взмахнули черными крыльями и разом поднялись над утесом черной колыхающейся тучей. Мир вокруг затаился и притих, превратившись в одну напряженную тишину, которая нарушалась только легким свистом воздуха, рассекаемого испуганными крыльями. Казалось, что это оцепенение будет продолжаться вечно или пока не случится что-то страшное, но Провид, словно сбросив с глаз пелену, очнулся и, дернув за повод коня Русаны, заторопился.