— Вы неважного мнения о людях, Гейнц! Зря. Сегодня вы на своей шкуре испытали, на что они способны.

Гейнц устало отмахнулся.

— А-а!.. Вы думаете, вам что-нибудь поможет? Что выиграли вы? Мою жизнь! Только-то! А я ведь не очень сожалею об этом. Свои мосты я сжег. А машина пущена…

Он не закончил: над пультом внезапно вспыхнула яркая надпись «Внимание!». И сразу загорелись десятки лампочек, табличек, щелкнул и застучал большой метроном. Один за другим перед Гейнцем засветились пять ярко-красных экранов: «сектор первый — готовность», «сектор второй — готовность»…

Гейнц преобразился. Щека его дернулась, сухие губы сжались в ниточку. Он с торжеством протянул руку:

— Вот оно, Ульман! Мой реванш… Сейчас я пускаю ракеты. Ядерный удар по планете все-таки состоится. Слышите, состоится!..

Курт вскочил.

— Сидеть! — Гейнц вскинул пистолет. Курт сел, вытер ладонью мгновенно вспотевший лоб.

Гейнц нажал белую клавишу, и на стене, прямо над пультом, разъехались створки, открыв огромную карту мира. Нажал еще клавишу, и заиграла, переливаясь, крохотная точка в Тихом океане. Из нее, как ртутные столбики, поползли жирные стрелы. Их острия впились в названия городов.

— Трассы, — злорадно проговорил Гейнц. — Объекты намечены. Осталось…

Курт не выдержал.

— Негодяй! — задыхаясь, выкрикнул он. — Сумасшедший убийца!

Гейнц побледнел. Повернулся. С тяжелой ненавистью взглянул на Курта.

— Нет, Ульман! Я не рехнулся. Но я тридцать лет жизни отдал борьбе с коммунизмом, и я не отступлю…

Курт бросился на Гейнца. Ослепительная вспышка ударила по глазам, нестерпимая боль резанула грудь. Ульман судорожно глотнул воздух и ничком рухнул на пол.

Гейнц отшвырнул пистолет и повернулся к пульту. Пять маленьких кнопок… Надо только разбить одно из стекол, надавить пальцем — и первые шесть ракет понесут свои смертоносные заряды…

На лестнице слышен грохот шагов. Кто-то бежит!.. Скорее!!

Он кулаком бьет по стеклу. Осколки впиваются в руку, кровь брызнула на пульт. Гейнц усмехается: первые капли в сегодняшнем океане… Стиснув зубы, он с силой давит на кнопку.

Они находились в глубокой, примерно в два человеческих роста, траншее и, словно завороженные, глядели на огромную сигарообразную ракету, стоящую на стальном каркасе прямо перед ними. Точнее, перед ними было ее основание — с переплетением бесчисленных кабелей, с широкими крыльями стабилизаторов, введенных в стальные желоба.

Метрах в ста виднелась еще ракета. Дальше траншея заворачивала.

— Вот так штука! — Адамс растерянно смотрел на путаницу проводов. — Да тут на неделю работы. Или на секунду… Тронешь, и без пересадки на тот свет.

— Глупости, Адамс! — резко оборвал его Шварц. — Принимайся за дело. Осмотри проводку.

Щербатов повернулся к инженеру.

— Что вы хотите делать? Шварц пожал плечами.

— Попытаемся отключить…

Вслед за Адамсом он осторожно полез на площадку, стараясь не задеть какой-нибудь провод. Адамс, сидя на корточках, злился.

— Китайская грамота! Четыре кабеля, дюжина соединений. Что из них — питание? Разберешься тут…

— Ничего не поделаешь. Будем отключать последовательно. Доберемся и до питания.

Адамс недоверчиво покачал головой и снова склонился над кабелем.

— Господин инженер! — Один из проводников тронул Шварца за рукав. — Не надо отсоединять все. Тут должен быть магистральный кабель ко всему сектору. Я электрик…

— Где? — Шварц обернулся так стремительно, что все-таки задел тоненький изолированный проводок, уходящий к стабилизаторам. Проводок натянулся… и снова обвис.

Исхудалый парень перевел дух. Внимательно вгляделся в кабели.

— Мне кажется, этот… — неуверенно сказал он. — Да, по-моему, этот. — Он указал на толстый коричневый жгут. — Был, помню, какой-то разговор.

…Щербатов, прислонясь плечом к бетонной стенке траншеи, нервно теребил ремешок автомата. Не отрываясь, он следил за Шварцем и Адамсом, колдовавшими над проводами, и чувствовал, как по спине бежит противный холодок. Увидел, что инженер вынимает из кармана нож, а механик бережно высвобождает коричневый кабель из гущи проводов. Капитан зябко повел плечами…

Инженер стал на колени, поколебался и с силой рубанул коричневый кабель. Обрывок провода с мягким стуком упал на площадку.

Гейнц давил и давил на кнопку, навалившись всем телом. Он все еще не верил случившемуся: ни один прибор не показал старта ракет, синие стрелы на карте переливались все так же спокойно. Это было невероятно, и тем не менее, это было. Гейнц в ярости ударил по кнопке окровавленным кулаком.

И только когда совсем близко загрохотали шаги, когда в дверь ввалились люди, Гейнц окончательно понял: ракеты не взлетят! И сейчас ему пришла в голову простая мысль: ведь это кнопка только одного сектора! Есть же еще четыре!

Он бьет по стеклу и не дотягивается до кнопки. Кто-то хватает его за шею, за локти. Жесткие широкие ладони давят горло. Он хрипит, он вкладывает все силы, что-бы вырвать руку. Кажется, вся жизнь сосредоточилась на одном — нажать, во что бы то ни стало нажать красный выпуклый кружок…

Сильнейший удар отбросил его от пульта. И сразу огромный, как медведь, Александр Андреев навалился, подмял, прижал к полу. Гейнц устало закрыл глаза — дальнейшая борьба бесполезна.

— Жив… — шепнул О’Нейл, осторожно подхватывая под руки отяжелевшее тело Ульмана. — Затягивайте туже, надо кровь остановить…

Вместе с Хрищенко и Байковым Мартин бережно понес Курта к ступенькам, ведущим наверх.

А там, снаружи, слышался разноголосый шум, в который вплеталось ровное басовитое гудение. Андреев с хрустом расправил плечи. Немного постоял, прислушиваясь. Потом, брезгливо взглянув на Гейнца, молча направился к выходу. Первое, что он увидел, выйдя из подземного бункера, — это множество белых зонтиков, повисших над островом. Они стремительно опускались, и Андреев хорошо различал фигурки вооруженных людей.

Александр Михайлович, щурясь на солнце, смотрел на них и думал о том, как это хорошо, что все уже позади…

…В семь часов восемнадцать минут десант Организации Объединенных Наций ступил на землю республики Фрой.

Маленький швейцарский городок взволнованно гудел. Из тридцати тысяч жителей едва ли нашелся хоть один, кто не принял бы близко к сердцу ошеломляющее событие. Оно не нуждалось в комментариях: решением ООН городок был избран местом проведения международного процесса над участниками ядерной авантюры.

Хлопоты захватили всех. В городок уже стекались туристы. Крупнейшие газеты бронировали номера в отелях и начали оплату счетов за три месяца до открытия процесса. Представители торговых фирм спешно сооружали павильоны, завозили товары.

На площади перед ратушей днем и ночью кипела работа: там возводилось здание, в котором откроется процесс. Здание должно было стать реликвией страны, прославиться в миллионах газетных снимков и открыток, книжных иллюстрациях и кинолентах.

Окрепшая в последнее время французская кинофирма «Синема-Пари» заплатила неслыханные деньги за самые удобные точки съемки и готовилась стоять насмерть в грядущем сражении с Голливудом.

Из Цюриха спешно примчался «король отелей» Симон Карсо. Он набросал на листке блокнота несколько цифр, пообедал в местном ресторанчике и укатил обратно. Через полтора месяца городок уже любовался строгим, в стиле века, восьмиэтажным зданием отеля. «Король» был верен себе — бешеные темпы и потрясающий модерн. Вспыхнули и заиграли цветным газом вывески на всех языках мира: «Отель «Возмездие».

Все должно было соответствовать грандиозному форуму — процессу.

По расцвеченной пестрыми огнями площади к отелю «Возмездие» шел, озираясь, коренастый человек с кожаным чемоданчиком.