Она прижалась сильнее, и Стас ощутил, какая она нежная и хрупкая. Хотелось обнять ее, сжать изо всех сил, но так он просто сломает ей позвоночник. Стас стоял как столб, осторожно поглаживая Элор по спине. Проклятие, ну почему я в этой шкуре!

— Я не думаю, что ваши женщины любят как-то иначе, — произнесла Элор.

— Я тоже так думаю, — согласился Стас, еще не понимая, что кроется за ее словами, и содрогнулся от сладкого прикосновения. Ах-х. Еще…

— Наверно, у тебя там все огромное…

— Да уж… должно быть…

Какая же она красивая! В груди защемило: он — ставр и похож на прямоходящего теленка. Как сможет она его целовать? Как любимую корову или лошадь?

— У нас есть легенда. Записанная в старых книгах…

Руки Элор гладили его, он целовал ее голову.

— …Однажды бог в образе зверя спас одного из моих предков — девушку — от врагов. Потом она родила ребенка-героя. Я читала и удивлялась…

Он застонал. Колени подогнулись.

— Как такое возможно?..

Мир перевернулся. Небо оказалось перед глазами, но Стас видел лишь Элор, склонившуюся над ним.

— У тебя красивые глаза, — сказала она.

— У тебя красивей.

Он еще думал, что все это — сон, что это невозможно. Но Элор стащила рубашку и сжала его бедра ногами. Он почувствовал ее плоть. Элор застонала. Стас хотел отпрянуть, но девушка обхватила его руками и прижалась изо все сил.

— Тебе больно?

— Пусть…

Она глухо застонала, и Стас не выдержал. Его кулаки ударили по земле, оставив глубокие вмятины, тело выгнулось, едва не сбросив Элор на землю. Из груди вырвался хрип. Элор вскрикнула и распростерлась на его груди.

— Мне никогда не было так хорошо. Никогда. Знай это, ставр.

— Угу, — пробурчал Стас. Мир только что взорвался, осыпав осколками радости и цветами счастья. Он лежал, счастливый и шокированный тем, что случилось. Что это было и как это назвать?

— Ты умеешь любить. Не верю, что у тебя нет женщины.

— Теперь есть.

Она засмеялась.

— Все это похоже на чудо. Все, что с нами происходит.

— Это так.

«Знала бы ты, кто я и откуда», — подумал Стас, и ему стало горько. Ну, почему все так?! Местные боги смеются над ним, ржут в три горла! Это не просто «красавица и чудовище»! Это красавица, занимающаяся любовью с чудовищем…

И если она для него привлекательна и даже слишком, ведь внутри ставра Мечедара — Стас-человек, то он для нее… Что скажет любой человек, кого ни спроси? Что бы он сам сказал?

Да к черту все и всех! Если кто и посмеет… Размажу в кровавую лепешку! Стас сжал трехпалую ладонь в кулак. Кулак был больше, чем ее голова. Ему стало легко и спокойно. Теперь у него есть за что бороться, есть то, зачем жить! Как же он жил раньше, чем? Разве там были чувства? И была жизнь?

Теперь он не жалел ни о чем. Его мир, жена, друзья — все отдалилось, исчезло в безрадостной и безразличной дымке. К чему и вспоминать об этом? Прошлая жизнь — как детство, которого не вернешь.

Она приподнялась и заговорила:

— Знаешь, Мечедар, раньше я была влюблена в Мортерна. Когда он приезжал к нам, я любовалась его лицом, осанкой… Теперь он едет, чтобы разделить ложе с Айрин, но я не жалею. Пусть…

Он слушал, глядя на ее грудь.

— Нельзя любить того, кто ничего для тебя не сделал. Даже если он красив и знатен. Никто не заступился, когда сестра заточила меня в башню. Никто из тех, кто восхвалял меня и служил мне. Только ты, Мечедар.

Она вздрогнула, и Стас понял, что пора одеваться.

— Нам надо идти.

— Да.

Собирались молча. Когда оделись, солнце взошло в зенит. Элор облачилась в платье, более уместное в городе, чем в лесу, но вариантов не было. Одежда Стаса сохла прямо на нем.

— А ведь нам надо на ту сторону, — запоздало вспомнил он.

— Пойдем.

— Нет, стой. — Он подошел и поднял ее на руки. — Тебе не надо мокнуть.

Элор улыбнулась:

— Никто не носил меня на руках. До тебя.

— Для ставра это легкая ноша.

Он перешел ручей вброд. Штаны снова вымокли, но это были пустяки. Ориентируясь по деревьям и солнцу, Стас пошел на юг. Туда, куда указывал Яробор. Если там живут такие же безрогие, как он, его примут. Но как быть с Элор?

— Если мы убежим от Айрин и она не сможет тебя достать — что ты станешь делать?

— Я? — Элор, казалось, впервые задумалась над этим. Раньше она не мечтала ни о чем, кроме спасения, теперь предстояло думать о будущем.

— Я не знаю. А ты? Что ты будешь делать?

— Думаю пробираться к безрогим.

— Безрогим? Это ставры?

— Да. Аллери превратили их в рабов и отрубили рога. По законам ставров, безрогий — преступник. Аллери так делали, чтобы беглецы не возвращались в кланы и не мутили народ. Но не все они преступники. В основном это те, кто сумел бежать из рабства в лес или горы. Как мы.

— Как ты, — поправила Элор. — И что дальше?

— Я буду там среди равных. Не раб, не слуга.

— Это хорошо. А потом?

— Не знаю. Трудно сказать.

— Значит, наши пути расходятся, — грустно проговорила Элор.

— Почему? — воскликнул Стас.

— Ты безрогий, там ты будешь среди своих, а я? Думаю, они с радостью убьют меня, ведь я из рода их мучителей.

— Никто тебя не тронет! — Стас не был уверен в своих словах, и Элор это чувствовала.

— Тогда я не пойду к безрогим.

— А куда ты пойдешь?

— С тобой. Нет смысла вытаскивать тебя из тюрьмы — и бросить.

— Спасибо, Мечедар, — грустно сказала она, — но я не знаю, куда мне идти.

— Значит, надо сесть и подумать, — предложил он. Элор улыбнулась.

— Пожалуй. Я очень устала сегодня.

— Тогда здесь и заночуем.

Стас нашел укромную лощину, сломал несколько веток и сделал шалаш. Навыки походов и ночевок в лесу еще в пору студенчества не прошли даром. Можно развести костер, но пока тепло. Интересно, здесь вообще бывает зима?

— Значит, никто не поверит, что ты — это ты? — спросил Стас. — Но разве люди забыли, как ты выглядишь?

— Люди знают, что я мертва.

— Всякое бывает. Ты расскажешь, что сумела спастись, расскажешь все.

— Кому? Приближенные предали меня.

— Значит, расскажешь простым людям.

— Фермерам? — усмехнулась Элор. — Разве они могут что-то решать?

— Ты говоришь так, потому что вам наплевать на них! — не удержался Стас. — Когда вы наверху, в своих башнях, в роскоши и богатстве, — часто вы вспоминаете о фермерах?

— Каждому — свое! — немедленно парировала Элор. — Одни рождены править, другие…

— Копаться в дерьме? — прервал Стас. — Это неправильно! Все равны, все! Просто кто-то более силен и удачлив, чем другие. Более нагл и безжалостен. Но разве это дает право Айрин делать то, что она сделала?

— Ты… ты пугаешь меня, Мечедар. — Элор смотрела на него едва ли не с испугом. — Ты говоришь о вещах, которых быть не должно! Люди не могут быть равными! Бог создал нас разными, поэтому кто-то рожден править, а остальные — подчиняться.

— Где написано, что ты рождена править? У тебя на лбу?

— Мой отец правил, и его отец.

Стас не хотел ссориться с Элор, но перенимать ее взгляды на мир не собирался.

— Элор. Послушай. Правят всегда те, кто сильнее. Ни род, ни ум, ни что-нибудь другое не гарантируют обладание властью. В конечном счете всегда действует сила. Потому что власть и есть сила. И держится она на насилии.

Стас говорил спокойно и размеренно, словно учитель перед учеником.

— Не удивлюсь, если ты думала, что фермеры обожают своего короля. На самом деле им плевать, кто во дворце, они подчиняются силе ваших воинов. Не будь их — кто бы исполнял твою волю?

Элор опустила голову.

— Наверно, ты прав. Я никогда не думала об этом. Мне казалось, что наши подданные счастливы.

Стас только вздохнул.

— Ладно. Давай спать.

Они легли в шалаше, тесно прижавшись друг к другу. Им было тепло вдвоем. А утром двинулись дальше. Шли — и говорили:

— Как ты сказал: власть держится на силе? А мое войско — один-единственный ставр.